Отшельник. Роман в трёх книгах - Александр Горшков

— Нет, Олежек, я действительно в сане, служу священником.

— Надеюсь, на нормальном приходе?

— Да, вполне, я очень доволен. Да и семья тоже.

— Тогда жди сегодня в гости, после работы заскочу, посидим, вспомним школьные годы чудесные. Диктуй адрес, я записываю.

— Пиши: деревня Погост, Ильинская церковь.

— Ты что, шутишь? — после паузы спросил Олег. — Разве не в городе служишь, не в нашем кафедральном соборе?

— Там хватает своих. А я служу на своем приходе, в деревеньке Погост. Есть такая…

— Да знаю, где она есть, — Олег не мог поверить отцу Игорю. — Тмутаракань. Край географии. Настоящая черная дыра. Кто туда попал — канул навеки.

— Я же не канул, — возразил отец Игорь. — И не только я: здесь люди спокон веков живут, а сейчас их даже больше стало.

— Знаю-знаю, — рассмеялся Олег. — Не так давно наш корреспондент там был, интересный материал подготовил, мы на него много откликов получили. Да можешь сам зайти на наш сайт и почитать.

— Да я без сайта уже прочитал. У меня в руках тот самый номер. Я ведь по этому поводу и побеспокоил тебя, прости.

— Кончай ты эти формальности, святой отец! Мы старые друзья, или нет?

— Конечно, Олег. Рад, что ты стал известным журналистом, нашел свое место в жизни, свое призвание.

— Ладно тебе. Выкладывай, что заинтересовало. Или хочешь высказать нам по этому поводу свое «фе»? Только ведь имей ввиду, что мы живем в свободном обществе, где каждый имеет право говорить, что считает нужным. Поэтому не ругай уж слишком, что мы подняли эту тему.

Он снова громко рассмеялся.

— Да, это ваше право и той девушки, что так откровенно обо всем рассказала. Но у меня есть свое мнение, на которое, как ты говоришь, я тоже имею право. Причем твоя корреспондент общалась только с одним человеком, а я видел больше. Поэтому мог бы рассказать правду.

— Ой, Игорек, только не надо втягивать нас в дискуссию. Мы в этой теме ни бум-бум. Подвернулся под руку интересный факт — и шлепнули. Пусть читатель сам шевелит мозгами, думает, что там так, а что не так или не совсем так. У нашего издания высокий рейтинг, своя читательская аудитория, нам лишние разборки ни к чему. Если ты с чем-то там не согласен, то у вас есть возможность отстаивать свою правоту. А нас… Прости, мы этот материал дали — и на том тему закрыли.

Отец Игорь понял, что поддержки не найдет.

— Слушай, Олег, а что тебе известно об их пасторе? Что за это за «мистер икс», даже лицо свое ясное боится людям показать?

— Да, интересная личность, — уже без смеха ответил Олег. — И не только потому, что лицо не открывает. Интересный собеседник, с мощным интеллектом. Прости еще раз, но такая неординарная личность даст фору многим вашим батюшкам. Мы ведь каждый день с разными людьми общаемся, поэтому есть с чем сравнивать. Чувствуется, что это непростой человек. А вот кто он, откуда? Они ничего о нем не рассказывают, а мы не вникаем. Кому нужно — пусть разбираются, уточняют. Для этого куча чиновников и служб существует. Наш корреспондент видел его, и то со спины. Лица своего он никому не открывает: только своим, да и то не всем, а лишь проверенным. Хотя…

Он захихикал.

— Что еще? — сразу отреагировал отец Игорь.

— Да так… У меня корреспондент работает — настоящий пройдоха. Алик Русинович. Из любой, прости меня, каки конфетку сделает. Мы им очень дорожим, не хотим никому отдавать.

— И что? Он тоже, что ли, к тем лесным братьям подался.

— Нет, ему и тут неплохо. Ты фотографию того инкогнито видел?

— А как же.

— Видел вокруг его головы свечение?

— Солнце, похоже, сверху.

— Да, солнце. Наш Алик-«чудотворец» поймал это солнышко на стеклышко, а потом направил свет на твоего «мистера»: там, говорит, непроглядная темень, да и он во всем темном. Все равно, что фотографировать черную кошку в темную ночь на куче угля-антрацита. Короче, нашелся кусок битого стекла, с его помощью поймали свет и сфокусировали на лицо того нелюдима, а наш кудесник Алик щелкнул.

— И что? В чем фокус?

Олег вздохнул и опять засмеялся:

— Эх, святые отцы, ни фантазии у вас, ни полета мысли. В стекле-то осталось что?

— Что? — никак не мог понять отец Игорь. — Солнце, наверное.

— Да, солнышко. Но и физиономия «мистера икса» тоже засветилась. Наши ребята потом ради спортивного интереса посидели, покорпели, «потопили» картинку хорошенько и вытянули все, что нужно. Мы ее, конечно, никуда не дали, договор дороже денег, а тебе, как старому другу, могу скинуть.

— Ты серьезно?

— Игорек, мы же не пацаны, чтобы шутить. Я попрошу своих ребят, они тебе на мобилу быстренько сбросят, а ты уже сам перетащишь в компьютер. Компьютер-то есть? Сидишь в этой дыре, как… Слушай, может, у тебя проблемы какие? Ты только скажи, у нас везде связи, свои люди, в том числе и в ваших кругах. Кого-то попросим, кому-то дадим…

" — Не нужно никого ни просить, ни тем более кому-то давать. Жду обещанные фотки. И спасибо тебе. Ты все же адресок мой черкни у себя. Авось пригодится?

…Не прошло и получаса, как отец Игорь смотрел на присланные фотографии таинственного человека, не желавшего показывать никому из непосвященных свое лицо. Он всматривался в его глаза, в которых светилось… Нет, не отражение ясного солнечного дня, а злоба самой преисподней, восставшей на того, кто дерзнул нарушить запрет и заглянуть в ее мрачные глубины. Казалось, что сейчас не он смотрел на фотографию, а тот, кто был там, смотрел на отца Игоря: немигающим взглядом, пристально, пытаясь проникнуть в самые потаенные уголочки его души.

«Как он непохож на того старца, которого открыл мне Господь, — думал отец Игорь, вглядываясь в незнакомца. — И как все это непохоже на то, что я увидел у него, почувствовал, испытал, чему научился… Какие два разных отшельника…»

В смотревшем на него лице соединились тонкие черты европейца и восточного аскета: оно было худощавым; морщина над переносицей выдавала в нем волевого, сильного человека; сдвинутые брови говорили о решительности характера. На вид ему не было больше сорока лет. Под накидкой вились длинные густые темно-каштановые волосы, рассыпающиеся по плечам. Борода аккуратно стрижена, ровная и ухоженная. Но взгляд, взгляд… Это было главное на фотографии! Глаза смотрели не куда-то в сторону, а именно в объектив камеры того пройдохи Алика, решившего перехитрить хозяина встречи. Он смотрел прямо в объектив — смотрел глубоко осмысленно, зная, что его снимают, и не препятствуя этому, а, наоборот, передавая заложенной в этом взгляде энергией то, что хотел сейчас сказать отцу Игорю. Да-да, отец Игорь чувствовал, что этот взгляд был адресован не кому-то, а именно ему, бросившему вызов их общине, их духовным идеалам, их тайнам…

— Вот и познакомились, «мистер икс», — тихо сказал отец Игорь, отрываясь от пристального взгляда нового таинственного отшельника. — Вот и познакомились…

Он понимал, что главное их знакомство было еще впереди. Неизбежно.

Беженцы

Слова, сказанные Полине наедине, отец Игорь повторил во всеуслышание, обращаясь ко всем после воскресной Литургии. Доверчивых людей хватало. Да и как было не верить Полине, столько всего повидавшей, прочитавшей, объездившей стольких людей, которых она почитала святыми прозорливыми старцами? Многим казалось, что она сама уже стала носителем нечто большего, чем то, что они видели у себя в храме за каждым богослужением, слышали в наставлениях батюшки. Им казалось, что все, о чем взахлеб рассказывала Полина, было куда интереснее и загадочней церковных богослужений, к которым все давно привыкли. Народ наш вообще падок на «тайну».

Поэтому охтоников послушать ее советы не убавлялось, как и рвавшихся вместе с ней к хуторянам, чья жизнь была окутана таинственной завесой. Но не прошло и недели с того дня, как отец Игорь побывал у поселенцев, не успел он еще отойти от своих впечатлений, собраться с мыслями, как странные хуторяне снова дали о себе знать. Они сами постучались в дом батюшки.

Елена, хлопоча на кухне, первой услышала лай дворовой собаки, рвавшейся с цепи на калитку, а потом увидела трех женщин, одетых в лохмотья.

«Нищие, что ли?..» — подумала она, выглянув в окно.

— Последи за молоком, чтобы не убежало, — крикнула отцу Игорю в соседнюю комнату. — Там странницы какие-то стоят, приглашу в дом, покормлю.

И пошла загнать собаку, чтобы отворить калитку.

Когда отец Игорь вышел навстречу гостьям, то не смог удержаться от удивления:

— Кто вы, рабы Божии? Откуда и куда путь держите?

Перед ним стояли три изможденные женщины, в чьих глазах было все: и животный страх, и надежда, и свет, и мрак. Сколько им было лет? Можно было дать и тридцать, а можно и все шестьдесят. Лица их были серыми, землистого цвета, с печатью терзавших болезней, немощей, каких-то изнурительных трудов. Из-под темных накидок виднелись волосы: у всех почти седые, грязные, давно немытые, слипшиеся. И то, во что они были одеты, трудно было назвать одеждой: полуистлевшая ткань, какая-то грубая мешковина, из которой было пошито это одеяние, покрывала трясущиеся от страха и холода тела — такие же грязные, в многочисленных язвах, кровоподтеках, следах побоев, укусах. Увидев на столе приготовленную для них еду, они едва не лишились чувств, не отрывая от нее свои горящие взгляды.