Письма - Екатерина Сиенская

настоящую любовь. Это чувство притягивает к себе небо и землю, то есть сосуд тела ближнего, которого мы должны поместить в центр нашей веры; в своих чувствах нам следует всегда стремиться к спасению душ ради славы Божией; телу же надо помогать в его нуждах, насколько возможно. Таким способом, когда свободная воля преобразует чувство, душа вновь обретет свет.

Есть много других способов, но эти — главные. Посмотрим теперь, какое действие производит свет веры в душе. Он рождает чадо любви. Родив его в учении распятого Христа, он вскармливает его в услаждении любовью к ближнему, так как без этого дитя бы умерло, ибо любовь к Творцу не может существовать и сохраняться без любви к твари ради Бога. Почему я сказала, что он рождает чадо любви? Потому, что мы тем больше любим нечто, чем больше его знаем, и тем больше знаем, чем больше видим, а зрение тем более совершенно, чем более совершенен свет. Одно питает другое: мать рождает дитя и вскармливает его своей грудью; когда же ребенок подрастает, он кормит мать своими трудами; так один поддерживает другого. Точно так же чадо божественной любви питает свет, вселяя в душу сладостные, любовные и мучительные желания пред сладостным ликом Божиим, и душа следует по стопам распятого Христа, не желая знать ничего другого, кроме распятого Христа[548], препоясавшись истинным смирением, хвалясь поруганием распятого Христа и Его мучениями, радостно перенося телесные и душевные страдания, каким бы образом Господь их ни посылал; она во всем терпелива. Что производит такое действие? Вера. Ибо благодаря свету душа познала в крови Христовой, что Бог хочет лишь нашего освящения, и все, что Он посылает нам — испытания, утешение, искушения, — Он делает лишь для этой цели, дабы мы освятились в Нем[549]. Поэтому верующий всегда терпелив, ибо не может и не должен скорбеть о своем благе.

Смиренный верующий человек не хочет исследовать скрытые тайны Божии ни в себе, ни в других, его не интересует ни видимое, ни невидимое; он стремится лишь познать себя и предвечную волю Божию, вкушая в ней огонь Его любви. Он не желает возвыситься, подобно гордому и самонадеянному человеку, который, прежде чем познать себя и войти в долину смирения, уже принимается исследовать дела Божии, рассуждая и говоря: «Почему Господь так поступил? А почему не так? И почему Он дал это мне, а не ему?» Такой самонадеянный человек хочет предписывать законы там, где должен познавать и различать в том, что видит, величие и милость Божию, как поступает смиренный верующий, который все видит и осознает в Его величии, могуществе и бесконечной милости. Многие, не имея смирения и усердия в познании своих недостатков, будут изощрять разум и замутненным взором захотят проникнуть в Священное Писание, в его глубину, по-своему всё изложить и истолковать; они будут исследовать Апокалипсис без смирения и веры, но, будучи неверными, запутаются в нем и не будут знать, как найти выход. Так из жизни они извлекают смерть, а из света — мрак[550]. Ум, который должен быть исполнен Бога, полон фантазий, и приобретаемым плодом оказывается смятение и помрачение ума. Это происходит оттого, что, прежде чем спуститься, он хочет подняться. О, бессовестная наша жизнь, ведь мы не познали еще самих себя! Я тоже не соблюдаю предписанный мне закон, а хочу предписывать законы Богу и разуметь Его тайные дела! Коль скоро мы хотим сподобиться созерцания звезд Его тайн, то погрузимся в глубь колодца истинного смирения. Так поступает христианин: он бросается наземь, принижая себя. Тогда Бог возвышает его. Он не ищет объяснений, как сие происходит, ибо святая вера делает для него ясным то, что бес или собственная страсть подвергли бы сомнению. Он отражается в зеркале непрерывной молитвы, то есть постоянно отражается в истине и из истины извлекает святое и подлинное желание, источающее фимиам смиренной молитвы.

Вера очищает сердце, и оно честно исповедует свои прегрешения и не прячет их ни от стыда, ни от страха перед наказанием; ненавидя грех, исторгает из себя в святой исповеди всю грязь. Оно не скрывает их из страха перед возможными упреками и ни из-за чего не отступает. Вот что делает вера.

Посмотрим теперь, какой плод она приносит. В этой жизни она дает нам полноту Благодати, а в будущей — вечную жизнь. Что по воле Божией подает нам ее? Упование. В силу чего? В силу крови смиренного Агнца. Это смиренное упование, не полагающееся на собственную добродетель; оно не отчаивается ни из-за какого греха, в который впадает душа, но уповает на кровь и изгоняет отчаяние, полагая, что милосердие Божие, обретаемое в крови, больше человеческого ничтожества. О Надежда, сладостная сестра веры, ключами крови ты открываешь врата вечной жизни, оберегаешь град души от вражеского смущения, не замедляешь своей поступи, так как дьявол, указывая на тяжесть совершенных нами грехов, хотел бы ввергнуть душу в отчаяние. Ты мужественно упорствуешь в добродетели, помещая на чашу весов цену крови; ты венчаешь упорство венцом победы[551], ибо надеялась обрести ее благодаря крови; ты связываешь беса смущения веревкой живой веры; отвечаешь на тонкий обман, к которому он прибегает, чтобы всегда держать душу во мраке и скорби.

Бывает, что иногда душа честно исповедала свои прегрешения и ничего не утаила по злому умыслу; тогда, чтобы смутить ум и не позволить душе вкусить пламенным сердцем плод исповеди, дьявол старается внушить ей, что она не исповедала как следует свои прегрешения, и говорит: «Ты не обо всех сказала, а те, о которых сказала, не открыла должным образом». И вселяет в душу много других размышлений и страстей. Если душа не восстанет тогда с осторожностью и упованием, она пребудет теплохладной, в волнении и смятении ума, во мраке; свяжет руки святому желанию, попадется на удочку смятения, как было сказано; лишится радости и станет непереносимой для самой себя. Как можно помочь ей, помешать прийти в отчаянье? Нет другого способа, кроме как в свете веры взглянуть на свою совесть, и удостовериться, что душа добровольно и бесхитростно извергла из себя в исповеди весь яд греха. Но пусть она смиренно исповедует, что сказала о своих прегрешениях несовершенным образом, не представив вину достаточно тяжкой, — настолько, насколько было возможно. Такая исповедь должна быть сдобрена упованием на кровь Христову, надеждой, что Он восполнит то, чего не хватает со стороны исповедующегося. Другое средство — размышлять в свете веры о том, как Господь неизреченно любит душу; такая любовь очистит