Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования - Евгений Глущенко

Как бы там ни было, российское правительство поражение русских войск рассматривало главным образом с позиций соперничества с Англией; в Петербурге не сомневались, что гибкие, энергичные и прекрасно информированные британские политики не станут мешкать и воспользуются военной неудачей России к своей выгоде. В связи с этим в течение осени 1879 – зимы 1880 г. ахал-текинский вопрос обсуждался в Петербурге в особых совещаниях различного состава. Мнения совещавшихся разделились: начальник Главного штаба граф Ф.Л. Гейден и министр финансов С.А. Грейг предлагали оставить попытки завоевать оазис Ахал-Теке, «совсем очистить Закаспийский край» и вместо дорогостоящих военных экспедиций заняться постройкой железной дороги Оренбург – Ташкент. Милютин, Гирс и генерал Н.Н. Обручев, талантливый военный, вскоре ставший начальником Главного штаба, настаивали на продолжении наступательных действий в Закаспии. Их коллективное мнение сводилось к тому, что «всякий шаг назад в Азии был бы гибельным». «Без занятия этой позиции, – говорил Милютин, – Кавказ и Туркестан будут всегда разъединены, ибо остающийся между ними промежуток уже и теперь является театром английских происков, в будущем же может дать доступ английскому влиянию непосредственно к берегам Каспийского моря. Занятие англичанами Кветты и Кандагара, быстрая постройка ими к этому пункту железной дороги от Инда и стремление их быстро водвориться в Герате ясно означают тот кратчайший путь, на котором должно состояться русско-английское столкновение или примирение»[271]. Сторонники повторения Ахал-Текинской экспедиции считали необходимым поспешать с ней, пока англичане прочно увязли в Афганистане. Новая экспедиция к стенам Геок-Тепе была санкционирована Александром II ровно за год до его трагической гибели – 1 марта 1880 г.

Экспедиции нужен был абсолютно надежный военачальник, поскольку вторичного поражения от плохо организованного, плохо вооруженного и плохо обученного среднеазиатского противника Россия не могла себе позволить. Брат Царя – наместник Кавказа предлагал своих людей, заслуженных генералов, однако командующего второй экспедицией в туркменские степи Царь выбрал сам. Он выбрал М.Д. Скобелева, к которому долго относился настороженно, даже с подозрением, и в которого поверил только после Плевны, Шипки, Шеинова.

Проходит два месяца, и Скобелева вызывают из Минска в Петербург. Император принимает его в Зимнем дворце, на этот раз более чем ласково, берет его под руку, они ходят по просторному кабинету, обсуждают новую экспедицию. Государь озабочен последствиями ломакинского поражения, оттого на этот раз вникает во все детали похода и предупреждает о пагубности недооценки среднеазиатского противника, просит не набирать лишних людей (намек на «сиятельных»?). Скобелев ставит три условия: полная самостоятельность в принятии решений; полевой контроль, то есть контроль силами скобелевских офицеров и чиновников за деятельностью интендантов; недопущение в отряд корреспондентов, которые, по мнению недоброжелателей, неоправданно прославляют его. Император соглашается.

Варианты планов экспедиции разрабатывались в Главном штабе и в штабе Кавказского военного округа – все желали быть причастными, но Скобелев готовил свой план. Он вчитывался в донесения Ломакина, собирал все доступные сведения об АхалТекинском оазисе и его обитателях, изучал английскую карту района – своей не было, планировал расходы, рассчитывал необходимое количество перевозочных средств, предметов снаряжения.

К 1 марта 1880 г. штабы представили согласованный план второй экспедиции к аулу и крепости Геок-Тепе, рассчитанной на два года – до 1 января 1882 г. – с общими затратами около 10 миллионов рублей. Одобрив план, Император повелел: «Не отступать от раз принятого плана; не делать крайне опасного шага назад, который в глазах Европы и Азии был бы выражением нашей слабости, дал бы еще большую смелость нашим противникам и мог бы обойтись России еще несравненно дороже, чем предполагаемая экспедиция. Идти к цели систематично, ничем не рискуя… Начальником экспедиции назначить командира четвертого армейского корпуса генерал-адъютанта Скобелева». В той же Высочайшей резолюции имелось поручение «приступить к подробным исследованиям для устройства постоянной железной дороги» от Красноводского залива к аулу Кизыл-Арват – предполагалось, что это будет исходная база отряда вторжения.

В самом начале мая Скобелев появился на восточном берегу Каспия, началась энергичная подготовка. Командующий решает не полагаться на железную дорогу, строительство которой будет сопряжено с огромными трудностями, – достаточно сказать, что шпалы, рельсы, телеграфные столбы и уголь, наконец, предстояло доставлять морем, с западного берега, – а потому ставка делается, как и в прежние времена, на верблюдов – жертвенных животных, чья гибель в конце или в середине предприятия всегда неминуема. Необходимо достать 20 тысяч вьючных верблюдов, и он обращается за помощью к русским подрядчикам, известным своей предприимчивостью, – верблюдов будут гнать из Хивы, Бухары, казахских степей.

Предстояло брать приступом глинобитное укрепление, сооруженное, однако, под руководством британских инженеров (одним из них был лейтенант Батлер), и Скобелев обращается за советом к российским авторитетам в области фортификации – к полковнику Цезарю Кюи, генералам Э.И. Тотлебену и М.А. Зиновьеву. Он хочет знать в деталях, как лучшим способом вести траншейные и минные работы, пробивать бреши в глинобитных стенах, каким должен быть инженерный парк. В Красноводск фельдкурьеры доставляют чертежи крепостей и схемы осадных работ – Скобелев не доверяет чужому мнению и сам постигает основы военно-инженерного искусства.

Напутствуя, Император сказал: «Не бери лишних людей», и Скобелев отбирает людей, проверенных в деле. В свою команду он приглашает в качестве полевого обер-контролера лично ему известного по Ташкенту действительного статского советника Череванского, превосходного офицера Генерального штаба полковника Н.И. Гродекова и будущего прославленного адмирала, а тогда капитана 2-го ранга С.О. Макарова. Моряку поручалось исследовать мелководный Михайловский залив на предмет устройства грузового причала. Скобелев учитывал ошибку Ломакина, пустившего все свои войска одной походной колонной одним маршрутом по узкой караванной тропе, презрев правило: «Ходи врозь, дерись вместе». Батальоны мешали в походе друг другу, растянулись по всему маршруту и в результате не сумели сойтись в день Х на сборном пункте, отчего дрались врозь. Поэтому люди Скобелева направятся к месту сбора двумя маршрутами: от Михайловского залива, в котором Макаров отыщет судовой ход, и от Чекишляра в самой южной части Каспия.

Особая забота – снаряжение. Предстояло пользоваться соленой водой, потому были заказаны опреснители. Профессиональная любознательность молодого полководца пригодилась и на этот раз. Читая английские газеты с отчетами о войне в Афганистане 1878–1880 гг., он отметил для себя одну из операций англо-индийской армии, в которой решающую роль сыграл солнечный телеграф – гелиограф. С его помощью два отряда британцев сумели синхронизировать свои действия и одержали блестящую победу над афганцами, которые не умели читать сигналы по азбуке Морзе. Гелиограф отличали простота устройства и применения, портативность и отсутствие проводов, которые так легко перерезать. Несколько гелиографов были выписаны из Петербурга и даже из Лондона. В добавление к гелиографу – приспособлению, предназначенному для дневной службы, – были заказаны сигнальные фонари с распылителями скипидара, дававшими огромное яркое пламя, что обеспечивало круглосуточную связь на сравнительно большом расстоянии в условиях безлесной равнины. В Чекишляр и Красноводск были доставлены 3 паровые машины для искусственного приготовления льда, 30 ручных ледоделов, более 2 тысяч водяных фильтров.

Скобелеву очень нравился афоризм лорда Биконсфилда (Дизраэли): «Азию надо бить по загривку и по воображению», он стал его девизом. Сам он выражался еще лаконичнее: «Удивить – значит победить», то есть поразить воображение азиатского противника достижениями европейской техники, а для этого годилось все: и гелиограф, и электрические фонари Яблочкова, но главным образом артиллерия, к которой обитатели тех мест относились с особым почтением. По опыту зная, какое огромное преимущество дает артиллерия малочисленным русским войскам в Средней Азии, он поставил целью, чтобы на каждую тысячу его солдат приходилось 10–12 орудий. Ему это удалось. Требовал артиллерию он очень настойчиво и не гнушался даже пушками устаревших образцов, давно снятыми с вооружения. Взял даже мортирки ХУШ в. Кроме того, запасся 32 ракетными станками и многоствольными картечницами, предшественницами пулемета. Хорошо разбираясь в современных ему средствах ведения боевых действий, Скобелев требовал предоставить ему морские пироксилиновые пакеты, которые своим треском могли бы вызвать панику и рвать войлочные кибитки, требовал зажигательные гранаты со смесью бензина с керосином, только-только испытанные в Свеаборге и признанные непригодными. В бензиновых гранатах ему отказали.