Все в шоколаде - Татьяна Полякова

Я вышла из машины и направилась в здание через черный ход. На первом этаже в комнате отдыха таращились в телевизор двое охранников.

– Привет, – кивнула я, и они лениво ответили:

– Привет. – Внимания на меня они не обращали, даже не поинтересовались, какого черта мне здесь понадобилось, что позволило мне беспрепятственно забрать у них оружие. Лишь после этого они выкатили глаза и спросили:

– Ты чего?

– Все нормально, – утешила я их. – Вернется ваш начальник и все объяснит. А мне сейчас некогда.

– Детка.., то есть… Слушай, верни пушки, ты же понимаешь, у нас будут неприятности.

– У меня самой их пруд пруди. Постараюсь вернуть, но попозже.

Они еще что-то пытались сказать, но я не слушала, бросилась по коридору к своей машине и покинула офис. Отъехав на значительное расстояние, позвонила Рите.

– Я тебя люблю, – сказала я жалостливо.

– Я тебя тоже. Чего надо?

– Найди мне Лялина. Хоть из-под земли достань.

– Он в Москве, только что приземлился…

– Ритка, я не могу до него дозвониться.

– Никто не может. Он сотовый оставил, сам не помнит где. Из аэропорта по автомату звонил.

– Они что, все сотовый забыли? – сатанея заорала я.

– Так он один улетел. И не ори. Обещал позвонить из офиса. Передать ему, что ты его ищешь?

– Если успеешь, – вздохнула я, а Ритка сказала:

– Ладно.

Я колотила кулаком по рулю от бессильной ярости. И тут зазвонил телефон.

– Да, – молясь, чтобы это был Лялин, ответила я. Это был Лукьянов.

– Говорят, ты опять геройствуешь, – лениво сказал он. – Пацан на папиной даче, ты там была, так что легко найдешь ее. Но я бы советовал тебе отправиться домой. Выпей, посмотри телик, а завтра купи собаку. Подаришь ей свою нерастраченную нежность.

– Я так и сделаю, – заверила я.

– Сомневаюсь. То, что ты намерена провернуть, называется умереть за компанию. Это глупо.

– Так я ведь дура, каких свет не видывал. Надеялась, ты заметил. Прощай, друг. Обещаю, моя последняя мысль будет о тебе.

Я выехала из города, то и дело нервно откидывая волосы со лба и бормоча под нос:

– Давай, давай…

Я очень боялась, что не успею, что машина не выдержит гонки и развалится, но мне повезло, машина выдержала и меня никто не перехватил по дороге. Я вбежала на крыльцо и позвонила. Открыл Ромка, я выдала ему улыбку и посоветовала себе дышать ровнее, незачем пугать парня.

– Привет, – сказала я, и он ответил:

– Привет.

– Ты один?

– Ага. Отец сказал, что мне пару дней лучше побыть здесь.

– Отец знает, что говорит. Войти можно?

– Входите, – пожал он плечами. Ну вот, парень жив, здоров, я успела и что дальше? Господи, зачем я все это делаю? Почему бы не оставить все как есть? Какое мне дело, жив он или нет? Может, уже завтра бы ему кирпич на голову упал или машина переехала, я-то при чем? Я материла себя и даже получала от этого удовольствие, но точно знала: никуда я без него не сбегу. Может, из упрямства. Какая, в сущности, разница? У меня нет ни желания, ни времени разбираться в тонкостях психологии, вот и нечего голову ломать.

– Давай прокатимся к одному человеку, – по-прежнему боясь испугать парня, начала я. – Здесь недалеко…

– У вас пистолет из-под свитера торчит, – кивнул Ромка.

– Да? Не заметила.

– Все плохо? – помедлив, спросил он.

– Нет, что ты. Просто нам лучше уехать на некоторое время. Так что поторопись.

– Вы их видели? – опять спросил он.

– Кого? – не поняла я.

– Они в саду, а еще в машине возле дома напротив. Приехали пять минут назад. Даже не прятались. Я думал, их отец прислал… Он из Москвы не вернется?

– С какой стати?

– Вы мне не врите, – попросил он, – я ведь не маленький. И не дурак. А вы зря приехали. Вас тоже убьют. Так зачем вам…

Я подумала и честно ответила:

– Не знаю. Давай пить чай и надеяться, что карта ляжет… Извини, я когда-то решила, что у меня есть чувство юмора и с тех пор много болтаю.

Мы пили чай и ждали. Ромка спросил:

– Вы боитесь?

– Бояться глупо, – ответила я известной фразой и улыбнулась.

– Вы ведь можете уехать. Правда можете?

– Могу. Но если уеду, буду чувствовать себя.., неважно я буду себя чувствовать. А жить с этим – сплошная морока. Поэтому уезжать мне совсем не хочется.

Прошел час. За это время не было ни одного звонка. Вместо того чтобы нервничать, томясь ожиданием, я странным образом становилась все спокойнее. Пыталась разговорить Ромку, впрочем не особенно успешно. И тут к дому подъехала машина. Мы бросились к окну, и я с облегчением вздохнула:

– Кажется, у нас есть шанс, – пробормотала я, потому что увидела Волкова. Он был один. Волков огляделся и поднялся на крыльцо, а я пошла открывать дверь.

– Привет, – буркнул он. – Где пацан?

– На кухне.

– Я его забираю.

– Куда? – насторожилась я, решив, что рано радовалась.

– В милицию, – возвысил голос Волков. – Он свидетель убийства.

– Ты же понимаешь…

– Заткнись, – заорал он. – Мальчишка свидетель убийства и поедет со мной. И я ничего не хочу слышать. Ты мне осточертела…

– Тебя Дед послал?

– Если хочешь знать…

– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Как бы нефедовский шофер после убийства смог ускользнуть из “Пирамиды” без твоей помощи? Не отвращение к стриптизу, а необходимость помочь ему погнала тебя в коридор. И о том, что Мальвина в отделении, они наверняка узнали от тебя. Сколько же Нефедов заплатил тебе?

– Да пошла ты… Мне нужен мальчишка, уйди с дороги.

– Волков, ты же мент, ты нормальный мужик. У тебя сын и девчонка, Ромкина ровесница. Пожалей пацана. Эти сволочи перегрызутся и вновь помирятся, а нам ведь как-то дальше жить…

Он толкнул меня и вошел в кухню.

– Поехали, – кивнул он Ромке, – и без фокусов. Ты эту дуру не слушай, тебя допросят и отпустят к матери.

Мальчишка молча поднялся, аккуратно обошел его, отводя от меня взгляд.

– Волков…

– Заткнись, – рявкнул он. – А ты иди. Ромка толкнул входную дверь, и Волков, стоя ко мне спиной, заявил:

– Ладно, пацан, сматывайся…

Может, он в самом деле этого хотел, может, была в нем совесть или жалость, черт его знает, Ромка замер, растерянно глядя на него, на меня, а Волков заорал:

– Сматывайся! – И его рука потянулась к карману.

– Стой, где стоишь, – взвыла я, обращаясь то ли к нему, то ли к Ромке, и выстрелила. Волков оглянулся, посмотрел на меня с удивлением, пошатнулся и упал, его пистолет отлетел в сторону. Ромка испуганно попятился, затем вернулся в дом и закрыл дверь, а я опустилась на колени и увидела глаза Волкова: в них стояли слезы.

– Волков, – хватая его за руку, зашептала я. – Сейчас, “Скорую”… Я подумала, ты его убьешь.., при попытке к бегству…

– Правильно подумала, – с трудом пробормотал он. – Знаешь, что скажут на моих похоронах? Собаке собачья смерть… – вроде бы усмехнулся он и умер.

И тут под окном затормозили машины и из них высыпали люди. Видеть я этого не могла, но, конечно, слышала и поднялась навстречу. Первым в дом ворвался Дед, увидел меня и замер на мгновение, а потом бросился ко мне, и я оказалась в его объятиях.

– Прости меня, – шептал он, – ради бога, прости… Я спятил, ради бога, прости меня.

В дверях, прислонясь к косяку, стоял Лукьянов и насмешливо улыбался.

– Утром я уезжаю, – сказал он, перегнулся через меня и поставил рюмку на пол.

– Да, я знаю, – кивнула я в ответ. Мы праздновали мою победу, как выразился Лукьянов. Начали мы ее праздновать в гостиной, потом перебрались в спальню и радовали друг друга уже часа три. Не худо было бы уже и поспать немного, тем более что он собирался утром покинуть и меня, и наш город, но спать совершенно не хотелось.

В воскресенье состоялись выборы, и Дед собрал шестьдесят семь процентов голосов. Так что Лукьянову в самом деле не было смысла задерживаться здесь. Лялин благополучно вернулся из Москвы, а вот Ромка отправился учиться в Англию. Волков числится в пропавших без вести, и вряд ли его когда-нибудь найдут. Шофер Нефедова сделал признание, что убивал женщин, так как считал их исчадьями ада, а Гарика и Марка убил, потому что они подозревали его в этом злодействе. Через два дня после этого признания он покончил жизнь самоубийством.

Словом, все были довольны, даже Лукьянов, потому что я из кожи вон лезла, чтоб ему угодить.

– Твои планы не изменились? – спросил он.

– Насчет чего?

– Насчет собаки. Ты по-прежнему хочешь таксу?

– Они милые.

– Я другого мнения, но выбирать, конечно, тебе.

Мы еще поболтали, потом выпили, потом любили друг друга, пока я наконец не уснула, а когда проснулась, постель рядом со мной была пуста. Я поднялась, накинула халат и прошла в кухню. Возможно, Лукьянов решил, что уехать не прощаясь благоразумнее, но мне сделалось грустно. Потом у дома притормозило такси и появился Саша со щенком в руках.