Озомена - Чикодили Эмелумаду

Тельмы все равно останется клеймо. При этом все уже давно забудут, почему именно, вот в чем ужас. Говорят, вроде Тельма впала в кому. По мнению Озомены, уж лучше оставаться в коме, чем быть объектом злобных сплетен.

Когда все это произошло, завхоз мистер Осугири подогнал ко входу автобус и в сопровождении охающей и ахающей мисс Узо занес Тельму внутрь. Следом за ними ковыляла смотрительница, отдавая приказы: аккуратнее, не стукнете ее о дверь! Правее, левее! Когда автобус тронулся, смотрительница уложила голову Тельмы себе на колени, всем своим видом демонстрируя заботу и что беда произошла, несмотря на ее безукоризненное руководство. Надо же, прямо настоящая мамочка. Озомена болезненно морщится. Бедная Тельма, беда уже случилась, и ей ни тепло ни холодно оттого, что смотрительница поддерживает ее голову своими узловатыми пальцами – и как будто так уж удобно лежать на чьих-то костлявых коленках.

Проводив Тельму, мисс Узо попыталась привести класс к порядку, но никто уже не мог сконцентрироваться. А во время большой перемены слухи про Тельму распространились по всей школе.

Скрипнула чья-то кровать. Возле Озомены в оранжевом свете дымящей керосиновой лампы возникает чей-то силуэт.

– Озомена, ты спишь? – это Джой.

Озомена садится в кровати.

– Проводи меня на улицу, мне пописать надо.

Стоило Джой отпереть дверь, как отовсюду слышится звук открываемых щеколд: все боятся выходить поодиночке и поджидают компанию. Озомена поднимает повыше керосиновую лампу, и Джой шипит на нее:

– На меня-то не свети, а то смотрительница выйдет и сразу меня увидит.

Джой оголяет попу и писает в песок. Слышно, как старшеклассницы пускают ручейки, перебирают ногами, чтобы принять удобную позу. Джой высокая, наверное, выше всех в школе, и Озомена удивляется, как можно так долго стоять вполуприсядку.

Балансируя на цыпочках, Джой трясет попой, натягивает трусы и опускает ночнушку. Стайка семиклассниц, направившись было в туалет, передумывают и становятся в ту же позу, что и остальные. У одной из девочек яркий фонарь, и все слетаются к ней, как ночные мотыльки.

В ночи слышится знакомый трубный звук: от дерева в центре двора отрывается птичий силуэт, и в сторону Озомены летит комок из перьев и длинного клюва. Крик птицы больно отдается в барабанных перепонках Озомены, кожа ее покрывается мурашками. Озомена несется к своей комнате, но спотыкается и падает. Джой уже забежала в комнату. На земле валяется дымящаяся лампа семиклассницы.

– Дверь запри! – шипит Джой, но руки Озомены дрожат и не слушаются. У них дверь с фокусом: чтобы ее закрыть, нужно сначала ее приподнять, а потом дернуть вбок, но от страха у Озомены ничего не выходит. Джой вскакивает с кровати, подбегает к двери, раз-два – и готово. Фонарь в руках Озомены жутко дымит: керосин закончился и фитиль догорает.

На ватных ногах Озомена добирается до кровати. От падения болит запястье, девочка задумчиво потирает его. Вот если б она держала лампу выше, то заметила бы, как эта птица сидит на ветке со сложенными крыльями и глядит прямо на нее. Она узнала этот трубный звук, она слышала его во время драки, после которой провалилась в другой мир.

– Это была окпоко, птица-носорог, – говорит Угочи, она с утра не в настроении. Муссонный ветер – сильный и колючий, так что девочки устроили себе бег на месте, чтобы согреться. Новенькая Чинонсо согласно кивает – мол, Угочи верно говорит.

– Ты прямо все на свете знаешь, – бурчит Озомена.

– Не все ж тут тупые овцы, – говорит Угочи. – Вообще-то мой папа адвокат, он много чего изучает.

Нкили прыскает от смеха:

– Он что, и птиц изучает? Типа, птичий адвокат?

Угочи замирает на месте.

– Ну а твой папа чем занимается?

Нкили игнорирует ее и приступает к упражнениям по растяжке. На ней две пары длинных гольф, доходящих до самых шорт, очень пружинистые кроссовки и спортивная куртка с молнией, застегнутой до самого подбородка. Вот Нкили точно оделась правильно, а Озомена уже околела в одной футболке – уж скорее бы началась пробежка.

– А я и не знала, что есть такая птица, – говорит Озомена. – Бабушка рассказывала мне про одного окпоко, но так звали игве того места, где я родилась. Но эта история скорее связана с сотворением мира. – Несмотря на язвительность Угочи, ей хочется поговорить про окпоко.

– Кажется, я слышала что-то подобное, – подхватывает разговор Чинонсо. – Как увидишь птицу окпоко, значит, тебе всю жизнь будет везти.

– Ой, вот бы и мне ее увидеть, – говорит одна из тройняшек. Девочки стоят, обхватив себя руками, и непонятно – то ли от холода, то ли от горячего желания встречи с птицей-носорогом.

– Да хватит вам, – обрывает их Угочи. – Увидеть ястреба – плохая примета, как и увидеть сову. А если птица насрет вам на голову, то это, видите ли, хорошая примета, – перечисляет Угочи, загибая пальцы. – Птицы – это просто птицы. Нет никаких хороших или плохих примет, только тупые так думают.

– Нет, я просто хотела сказать, что есть вещи, не поддающиеся… – говорит одна из тройняшек, но умолкает под язвительным взглядом своей предводительницы.

Между тем Озомене хочется продолжить тему.

– Ну а в ведьм ты веришь? – спрашивает она.

Угочи театрально вздыхает:

– Если кто-то хочет убить тебя, то это факт. Но если кто-то считает себя ведьмой, то он должен доказать это: например, убить тебя или отравить. Тогда это будет взаправду. – И с этими словами она отворачивается, словно ей неинтересно беседовать с недоумками. – А уж говорить всякую фигню про птиц – это вообще.

Звучит свисток мистера Ибе, и девочки выстраиваются в линейку. Учитель смотрит на Озомену, и она опускает голову, помня его жест, когда она угодила мячом в нос футбольной звезде. Мистер Ибе подзывает Озомену, и та с неохотой выходит вперед. Учитель разворачивает ее лицом к девочкам, крепко взяв за плечи – так и хочется скинуть с себя его руки. Мистер Ибе грозно смотрит на Озомену, словно читая все ее мысли. Итак, он назначает ее задающей темп, возражения не принимаются.

От этой новости у Озомены все сжимается внутри. Ну какой из нее спортсмен? Каждую субботу она клянется себе, что пробежит дистанцию до конца. Да, за эти пару месяцев она стала крепче и сильней, но всякий раз сходила с дистанции. В прошлый раз она выдохлась за две мили до финиша, и ее отправили обратно в «Новус». Предчувствуя неудачу, Озомена уже заранее сгорает от стыда.

Поверх спортивной формы многие девочки натянули свитера или обвязались палантинами. Мистер Ибе идет вдоль линии, заставляя всех снять лишнее и сложить все это на крыльцо продуктовой лавки.

– Если кому-то холодно, надо быстрее шевелиться, – говорит он. Голос у мистера Ибе глубокий, сильный, грудь накачанная, аж мышцы вздымаются. На нем обтягивающая футболка без рукавов и короткие шорты, но вот