Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский

Далее следовали дата, подпись, свидетельство нотариуса, то есть все как положено.

Другая бумага представляла собой аналогичную долговую расписку — только другого человека, некоего Горных Романа Александровича, по отношению уже к Геннадию Гудкову. Горных взял у него в долг 54 500 долларов. Значит, Гудков и Торопов имели схожий бизнес.

Щербак позвонил Голованову:

— Сева, улов имеется! И какой! Ты где сейчас?

— Да рядом тут, — проворчал Голованов. — Вернулся на исходную уже, возле метро околачиваюсь. Одну только остановку проехал и сошел. Ты-то как, не засветился?

Разумеется, Голованов и был тем «случайным» прохожим, толкнувшим прогуливающегося Щербака.

— Все по высшему разряду. Жаль, что мы не догадались это на видео снять. В учебных целях. Могли бы фильм даже выпустить для начинающих детективов.

— Ага. И нас бы потом с этим фильмом — в Матросскую Тишину. Рассказывай давай.

— В двух словах, — поделился Щербак. — У меня в руках долговые расписки на очень неплохие суммы.

— Кто кому должен? Наши клиенты?

— Нет, это они кредиторы. Или даже ростовщики. А должники некие Чупаленков и Горных…

— Чупаленков — это владелец квартиры, где якобы расположена фирма по изготовлению яхт, — вспомнил Сева. — Очевидно, квартиру он предоставил в залог…

— Короче, Торопов и Гудков — ребята небедные.

— Значит, древний «форд» — одна только видимость? — уточнил Голованов.

— Ну да, денег у обоих любителей бильярда вполне достаточно на ассорти из «крайслеров» и «шевроле», раз уж им так нравятся американские машины… В общем, сейчас я еще его ключи попробую, и тогда подытожим.

— Коля, тут есть еще кое-что…

— В смысле?

— Это небезопасно. У Гудкова на правой руке татуировка — голова, енотовидная собака.

— И что? — Щербак уже терял терпение. Он вышел из машины и пошел через квартал в сторону дома, где жил Торопов.

— Ты не знаешь, что это такое?

— Енот-то? Что ж не знать. Шубы из них знатные делают. Такой смешной зверек, мордочка у него полосатая. Где-то в Сибири шастает.

— Это енот. А я тебе говорю про енотовидную собаку. Это хищник из семейства волчьих, понял? Ну и замашки у него соответствующие. Его с енотом не спутаешь. Так вот, такие татуировки делали в Афганистане в одном спецподразделении. Оттуда люди на задание только по одиночке уходили. И возвращались. Насколько я знаю, потеря личного состава у них была два процента. Соображаешь, о чем я? И это только Гудков. Еще неизвестно, что из себя Торопов представляет.

— Когда же рассмотреть успел эту татуировку? — удивился Щербак. — Если еще раньше, не сегодня, то почему столько молчал?

— Только что я ее разглядел. Когда Гудков прикуривал возле клуба.

— Да ты же мимо бежал!

— Но он-то не бежал, — веско сказал Голованов, — он-то медленно подкуривал.

— Слушай, Всеволод, ты начинаешь меня пугать. У тебя у самого-то какого-нибудь зверька нет?

— Мне эти понты без надобности, — просто сказал Голованов, и Щербак знал, что его друг не лукавит и не форсит. — Значит, так, Николай, работай быстро. Как только я скажу делать ноги…

— Ладно.

Адрес Торопова у Щербака был, не зря же Голованов просиживал на лавочке у его подъезда, любуясь на него и на молоденькую докторшу на дереве. Это был хороший кирпичный девятиэтажный дом. Квартиры с высокими потолками, наверняка коммуникации в приличном состоянии. Щербак отметил, что света в окнах Торопова нет, и спокойно вошел в подъезд. Проехал на лифте на два этажа больше чем надо, а потом тихонько спустился по лестнице. Сделал «контрольный звонок», но конечно же в квартире никого не было. Сыщики знали почти наверняка, что Торопов живет один. Щербак быстро разобрался с ключами и бесшумно вошел в квартиру. Свет не включал, на то у уважающего себя взломщика имеется фонарик. Впрочем, какой же он взломщик? Он ведь открывал квартиру ключами хозяина…

Это было типичное жилище холостяка. Но весьма специфическое. В туалете, в ванной, в кухне, везде — вперемешку журналы «Пентхаус», «Хастлер» и западные издания по стрелковому оружию.

Щербак заглянул в холодильник. Жилец явно следил за своим здоровьем: никакой тебе сырокопченой колбасы или супов быстрого приготовления — только свежие овощи, йогурты, минеральная вода, рыба.

Щербак перешел в комнату. Широкая кровать, письменный стол, никаких полок и стеллажей, на стенах — всего две фотографии.

Складывалось впечатление, что квартиру первоначально снимали ненадолго, но застряли тут основательно.

В ящике стола в старой металлической коробке монпансье валялась мелочь: монеты разных стран. Деньги были ангольские, иранские, югославские. Весьма красноречивый набор. Можно было, конечно, предположить, что Торопов — нумизмат в широком смысле слова, любит собирать монеты разных стран и денежные знаки вообще (чему подтверждение — расписки из кожаной папочки), но все же вряд ли, уж очень специфическая была география.

На одной стене висела черно-белая фотография в затейливой рамке: четыре веточки какого-то экзотического красноватого дерева, скрепленные веревками по углам. На фотографии Торопов лет пятнадцать назад в загадочной военной форме стоял в обнимку с каким-то лейтенантом. Прямо на фотографии шариковой ручкой было написано:

«Только работа убережет нас от всех напастей».

Хемингуэевская фразочка, сообразил Щербак. Да вы романтики, господа офицеры…

Характерно, что на другой стене было увеличенное фото того же лейтенанта, только уже в погонах полковника, перетянутое траурным крепом. Вот и уберегла, подумал Щербак. Ясно, ребята, какая у вас работа. Надо сваливать отсюда, пока цел. Прав Голованов, с этими енотами без нужды лучше не связываться.

Тайников с оружием или деньгами сыщик в квартире Торопова не нашел, хотя, положа руку на сердце, не за этим он сюда приходил, так что и искал несколько поверхностно. Главное теперь было ясно: серьезное военное прошлое этих людей довлело над ними и сегодня.

Через полтора часа, сидя дома у Щербака и попивая с чувством выполненного долга свое первое пиво за день, Щербак с Головановым подводили итоги. Хоть в чем-то они наконец продвинулись.

Итак, в бытность свою военнослужащими господа, а точнее, товарищи Торопов с Гудковым не торчали в теплых местечках при штабе, не вывозили имущество Советской армии из Восточной Германии, не торговали украденной со складов техникой, а воевали, воевали и воевали. Судя по их внешнему виду и поведению, их опыт (сын ошибок трудных) никуда не делся, они вполне дееспособны, и, как знать, не превратили ли город-герой Москву в арену военных действий против отдельно взятых мирных граждан? Только уже не из идеологических соображений интернационального долга, как в советские времена, а исключительно за деньги.

— Выводы отсюда можно делать бесконечно, — сказал Голованов, рассматривая на свет пустую бутылку «Гессера», — но сейчас важен только один: убивать эти ребята умеют. Короче говоря, они запросто могли совершить заказное убийство, а может, и серию заказных убийств ученых.

— Но вряд ли они сами искали заказчиков, — заметил Щербак.

— Конечно. И уж тем более они не в состоянии вникнуть в тонкости научных трудов и определить перспективную жертву, за убийство которой кто-нибудь заплатит. Совершенно очевидно, что за Тороповым и Гудковым стоит руководитель и организатор.

Но как его вычислить, этого руководителя? Каким-то же образом в контакт они с ним входить должны — получать наводку и все такое. Как осуществляется этот контакт? Лично? Через посредника? По телефону? Через Интернет? Нет, последний вариант отметался сразу, по крайней мере — не из дома Торопова: компьютера там не было, да и слежка последних дней не выявила, чтобы кто-то из парочки бывших военных захаживал в интернет-кафе.

Несмотря на то что возможность имелась, Щербак не стал нашпиговывать квартиру Торопова «жучками», и уж тем более — лепить прослушку к нему самому. Это было даже не рискованно, это было просто глупо: Торопов, обнаружив пропажу ключей, будучи профессионалом, скорей всего, сразу же проверит, не исчезло ли что-нибудь в его квартире или, наоборот, не добавилось ли. Так что пусть лучше пока привыкнет к мысли, что стал жертвой банального карманника. Имитируя именно такую ситуацию, Щербак прихватил с собой громоздкий подсвечник из желтого металла. Дескать, грабители подумали, что это бронза, хотя по весу было ясно, что — латунь.

— Ты зря старался, — заметил Голованов, рассматривая уродливый канделябр, стилизованный непонятно подо что — загогулина с вычурными, неровными завитушками.

— Почему?

— Потому что Торопов все равно решит, что мы охотились за долговыми расписками. Он подумает, что все это — дело рук его должников. Так что теперь надо позаботиться об их безопасности.