Уровень – Черный - Кира Уайт

разливающейся перед глазами красной пелены. Кусаю губу с такой силой, что часть крови стекает по подбородку, а другая попадает в горло, вызывая тошноту.

Сквозь гул пульса в ушах слышу утробное рычание мета и чувствую его смрадное дыхание на лице. Перед глазами проясняется совершенно не вовремя. Зубастая пасть так близко к моему горлу, что я мысленно прощаюсь и с жизнью, и с Вероникой, которая останется совсем одна.

Жесткий язык мета касается моей кожи, слизывая капли крови. Неосознанно вскидываю руку, чтобы закрыть рот и сдержать рвотный позыв. Ребра прорезает болью, и на этот раз я не сдерживаюсь. Кричу, что есть силы. Вопль наполнен такой отчаянной безысходностью, что мне становится себя жаль.

Метаморф запрокидывает голову к небу и оглашает округу рыком предвкушения, а затем отрывает от моей груди лапу, чтобы через мгновение с новой силой опустить ее вновь.

Хриплю, не в силах издать хоть какой-нибудь внятный звук. Ни кричать, ни стонать больше не могу. Чувствую только неудержимое пламя, в котором сгорает вся грудная клетка. Веки слипаются, а по барабанным перепонкам ударяют жесткие хлопки, будто великан бьет в ладоши, аплодируя мету, который вот-вот отберет мою жизнь.

Закрываю глаза, уже готовая упасть в холодные объятия смерти, но эта коварная дрянь с силой хлещет меня по лицу и толкает в грудь, желая, чтобы я убиралась прочь.

С трудом разлепляю веки и морщусь, издавая страдальческий стон. Кто-то старательно хлопает меня по щекам, приводя в чувство, и я не сразу понимаю, что до сих пор жива. С трудом поднимаю руку, слабо пытаясь отмахнуться. Или мне только кажется, что получилось? Перед глазами проплывают розовые облака, в ушах звенит, но я различаю далекий голос, зовущий меня по имени.

– Тори! Очнись! Ну, давай же! Тори!

С невероятным усилием фокусируюсь на склонившемся надо мной человеке и беззвучно выдыхаю:

– Хэйс?

В его глазах, скрытых прозрачным визором шлема, читается облегчение. Но он тут же вскидывает голову, оглядывается по сторонам и говорит в своей обычной жесткой манере:

– Нужно унести ее отсюда.

– У нее ребра сломаны, – сообщает Кастель, появляясь в поле зрения.

– Выбора нет. Тут мы ей не поможем. Как далеко метаморфы?

Кастель втягивает носом воздух, будто собака, вышедшая на охоту.

– Далеко, но приближаются.

Хэйс снова смотрит мне в глаза, а я с трудом держусь за реальность, ощущая, как она постепенно уплывает и настойчиво зовет меня за собой.

– Где болит сильнее всего?

Хмурюсь, не понимая вопроса, и выдыхаю:

– Что?

– Где болит сильнее всего? – терпеливо повторяет Хэйс.

Прислушиваюсь к ощущениям, на краткий миг прикрываю глаза, открыть которые получается не сразу. Ничего не чувствую. Вообще. Вся боль сгорела в сильнейшем пожаре, и я не понимаю, плохо это или хорошо.

– Ни-где, – произношу с надрывом.

– Дьявол! – несдержанно ругается Хэйс и обращается к Кастелю. – У нее болевой шок. Это плохо. Нужно срочно доставить ее в медблок.

– Тереза и Бойд принесут носилки…

– Времени нет! – жестко перебивает Хэйс. – Понесу на руках.

– Позволь мне, – мягко просит парень. – Я справлюсь быстрее.

В карих глазах Хэйса, продолжающего весь разговор смотреть на меня, читается такая жгучая ярость, какой я никогда в жизни не видела, но он все же соглашается:

– Неси.

Секунду назад я ничего не чувствовала, а сейчас все тело вновь охватывает пламя, которое вовсе не потухло. Просто утихло, чтобы разгореться всего от одной сухой ветки, брошенной так не вовремя.

Кастель поднимает меня на руки, и это последнее, что я воспринимаю, потому что реальность исчезает, сгорая вместе со мной в бушующем пожаре боли и отчаянного желания, чтобы все прекратилось.

Глава 23

Открываю глаза с третьей, а может, и с тридцать третьей попытки. Дышать тяжело, во всем теле ужасная слабость, но боли почти нет. Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы убедиться – я и правда жива.

Осматриваюсь.

Я в небольшом помещении, похожем на больничную палату. Светло-серые стены и потолок, узкая койка, единственный стул. Запрокидываю голову и тут же крепко стискиваю зубы, чтобы не вскрикнуть. От резкого движения грудную клетку обжигает, и несколько секунд я просто лежу неподвижно, стараясь дышать как можно медленнее. В изголовье кровати замечаю небольшую тумбочку, рядом с которой стоит высокая инфузионная стойка для размещения на ней емкостей с лекарствами для капельниц. Но главное не это. В комнате есть окно. Значит я не под землей.

Прижимаю руку к груди и, стараясь не совершать резких движений, медленно сажусь. Это простое действие отнимает столько сил, что я чувствую себя чертовски слабой. И мне это совсем не нравится.

Минут десять просто сижу, восстанавливая дыхание и пытаясь собраться с силами, чтобы встать. Я должна выяснить, где нахожусь. В данную минуту это кажется невероятно важным. Пока бездействую, мельком осматриваю себя. Голые руки и ноги покрыты россыпью мелких фиолетовых синяков. На мне серые свободные шорты, едва ли прикрывающие бедра наполовину, теплые белые носки, а грудная клетка скрыта за тугой повязкой, которой я обмотана от подмышек до живота.

Собравшись с силами и набравшись смелости, наконец решаюсь действовать. Медленно отползаю к изголовью, крепко хватаюсь за него и осторожно встаю. От слабости подрагивают мышцы, ноги будто залили свинцом, настолько они тяжелые. Но сдаваться я не намерена. Держась сначала за изголовье, а затем и за стену со скоростью полумертвой улитки плетусь в сторону окна. Путь отнимает несколько минут, и в тот момент, когда я добираюсь до подоконника, готова выть от бессилия.

Одного взгляда наружу хватает, чтобы понять – я в Центре Z. Медленно перевожу дыхание и пытаюсь восстановить целостность картинки в голове. Ничего не выходит.

Каким образом оказалась тут, не помню, как бы ни напрягала память. Я была за Барьером, на меня напал мет, помню Хэйса и… все. Честно говоря, мне абсолютно все равно, что было после того, как Хэйс спас меня. Главное, что я жива и вернулась в Норден.

Сколько времени прошло? Понятия не имею, но должна выяснить это как можно скорее. Мне нужно найти телефон и связаться с Данэмом. В груди, помимо жгучей боли, зарождается невероятное волнение. Появляется ощущение, что я везде опоздала.

Что хренов ублюдок мог сделать с Рони из-за того, что я исчезла с радаров и перестала выходить на связь? Да что угодно!

Разворачиваюсь, чтобы спешно покинуть палату. Хотя это громко сказано, ведь сил хватает только на то, чтобы еле переставлять ноги, прижимать ладонь к груди и прогонять назойливые темные точки, мельтешащие перед глазами. А еще про себя молиться о том, чтобы никого не встретить на своем пути. Разбираться со Стражами в данный момент у меня нет никакого желания, а сил и подавно. За дверью палаты оказывается лаборатория, и я с облегчением выдыхаю, не обнаружив внутри никого из ученых. Минуя столы и