Дом Дверей: Второй визит - Брайан Ламли

– Дверь, – крикнул Джилл, перекрывая внезапное рокотание грома и вспышку молнии, когда из ниоткуда налетели вдруг огромные темные тучи. – Анжела, приготовься воспользоваться дверью!

Задыхаясь, хватая воздух открытым ртом, она посмотрела на громадный приземистый камень и удивилась, как это они ухитрились раньше не заметить его.

Из-за дальности расстояния, полагала она. Все остальные мегалиты размещались на одинаковом расстоянии друг от друга, а этот камень никак не соответствовал, не сочетался с ними. Более того, у него в каких-то трех с половиной футах над основанием висело на стержне единственное железное кольцо или наручник – или, фактически, дверной молоток. Железо или любой другой металл в качестве остатка материальной культуры общества, вообще не знавшего инструментов как таковых, в подобном месте, построенном целиком из камня? И поэтому Анжела поняла, что это действительно дверь.

…Тут до нее дошли инструкции Джилла, что ей следует воспользоваться дверью. Но она встала на дыбы:

– Только с тобой. Спенсер Джилл, – крикнула она, когда он взял на руки Барни.

К тому времени подоспели и остальные члены команды, а затем еще и дождь. Но такой дождь, какой прежде доводилось видеть только Суну. Проливной, тропический, ужасный, он обрушился сплошной стеной, каплями величиной с большие пальцы! Обрушился он с непривычной силой, за несколько секунд промочив их насквозь, молотя и заставляя пошатываться.

И под этим ливнем Джилл полз вверх по содрогающейся лестнице с псом подмышкой, а Джек Тарнболл протягивал руку, чтобы втащить его. Именно тогда-то и разыгралась последняя сцена в жизни этого мира, а на самом-то деле – в жизни всей этой солнечной системы.

Они все увидели ее – в небе сквозь возникший на миг разрыв в клубящихся тучах – столкновение, рождение новой звезды.

Два солнца слились, колыхаясь, словно желе, ярко горя и вспыхивая еще ярче, когда небо превратилось в ослепительно белое! И свет доходил прямо сквозь тучи.

А с ним пришел и страшный жар.

Но за мгновение до того, как это произошло, планету охватили страшные сейсмические конвульсии; ее орбита менялась, когда сливались солнца, и зарождались бури, у которых так никогда и не найдется времени выплеснуть свою ярость. Земля содрогалась в когтях мощнейшего землетрясения, ступени амфитеатра крошились под ногами группки людей.

Маленький китаец шатался и спотыкался не меньше, чем другие. Но, падая на колени, Кину Сун искал опору.

Он увидел кольцо в стоячем камне, протянул руку и сумел схватиться за него – но только на мгновение, прежде чем колебания земли не стряхнули его руку.

И в тот же миг, пусть и не намеренно…

Кину Сун постучал в дверь!

Глава двадцать третья

Дождь по-прежнему лил как из ведра, несмотря на то, что мир или планета, казалось, совершила сальто.

Джилл увидел, как это случилось: мегалит с железным кольцом, а на самом-то деле весь участок периметра амфитеатра вздымался почти жидкой волной и переворачивался вверх тормашками, обрушиваясь на головы ему и его команде; а вскоре за этим последовали головокружение и тьма, которая вполне могла быть смертью.

И все же он не умер, и было по-прежнему темно, несмотря на то, что здравый смысл говорил, что новая звезда не могла взять да и отключиться. А еще более здравые чувства говорили, что он чертовски промок от этого потопа, который почему-то не превращался в пар вместе со всем остальным миром.

Так что же здесь произошло? Ответ казался очевидным. Во всяком случае, для Джек Тарнболла.

– Кто постучался? – не то простонал, не то крякнул рослый спецагент, поднимаясь на корточки среди путаницы джунглей древесных корней и кустов с крупными листьями в грязи и слякоти влажного субтропического леса.

Но затем, когда Кину Сун перестал задыхаться и кататься в собственной луже, то огляделся кругом в этом мраке, пронизанном шелестом и струями дождя, а затем ахнул и изучил горсть листьев с куста, который под тяжестью воды распластался по земле, и воскликнул:

– Мы дома! Мы попали ко мне домой! Мы попали в Китай! – и тогда все поняли, кто же постучался.

– Китай? – ахнула Миранда Марш, пошатываясь из стороны в сторону, пока Тарнболл не поднял руку, схватил ее и помог ей обрести устойчивость.

– Китай? – а это уже со стороны Джорджа Уэйта, основательно запутавшегося в ветвях куста, где он материализовался. И глупо переспросил:

– Но… Китай, который на Земле? Азиатский Китай? Китай, который на Востоке?

Или, наверное, не так уж и глупо…

Барии заскулил на руках у Джилла, лизнул ему лицо, засучил ногами, прося поставить его на землю. А затем из сырой темноты вышла, спотыкаясь, Анжела, обеспокоено взывая в поисках кого-то конкретного. Найдя его, она благодарно зарыдала и со всплеском рухнула рядом с ним.

– Китай, – повторил вслед за другими Джилл, крепко прижимая к себе Анжелу с собакой между ними. Но миг спустя, когда мысли перестали крутиться у него в голове, и он принял странность этого события:

– Где Фред?

– Здесь, – отозвался, задыхаясь и отплевываясь, пилот, существо из грязи, поднимающееся из провала между парой гниющих пней. – Я здесь. Но… я слышал, кто-то говорит, что мы в Китае?

– Когда в небе прояснится, – ответил Джилл, – мы узнаем наверняка. Но Кину Сун, похоже, думает…

– Не думает, Спенсер Джилл, знает! – поправил его Сун, поднимая здоровую руку и показывая на путь через насквозь промокший лес. Он попытался встать. – В той стороне… Желтое море. Мой… мой дом. – Но у него не хватило сил подняться. И, вздыхая, он уронил руку к бедру, а голову – на грудь, а затем опрокинулся и упал лицом в слякоть.

Тарнболл схватил китайца за шкирку и вытащил его из грязи.

– Достал, – сказал он. – Бедолага совсем выдохся.

– Пошли, – позвал Джилл, нетвердо вставая на ноги и помогая подняться Анжеле. – Сун, показывая в эту сторону, сказал что-то о своем доме? Если он действительно узнает это место – я хочу сказать, если он прав, а не просто бредит – ну, все, что угодно, должно оказаться получше этой грязи.

Они продрались сквозь бамбук, мокрый кустарник и перепутанные лианы, и, наконец, наткнулись на тропу, проходившую через джунгли, которая вывела их к взгорку с видом на побережье. И Желтое море оказалось и впрямь желтым. А там, на опушке леса…

…Своего рода Дом. И, как сказал Джилл, он должен был оказаться получше, чем ночь и дождь, совершенно определенно. В доме не горело никакого света: покинутый, дверь его немного хлопала на замирающем ветру с моря. Но в лампах нашелся керосин, в кувшинах – вода, и в доме место, где готовить и где есть. И имелась хорошая крыша, по которой, когда буря начала стихать, падал с постоянным, убаюкивающим шелестом дождь.

За бамбуковыми стенами-перегородками они нашли низкие деревянные постели, тростниковые циновки и даже пару огромных легких кресел, сплетенных из рафии.

Дом Кину Суна? Ну, наверное… Но разве его домом не стал корабль? Несомненно, они все об этом выяснят, когда он проснется. А до тех пор этот домик подойдет очень даже неплохо.

Сил у группы Джилла как раз хватало на то, чтобы немного умыться, совсем немного, прежде, чем взяла свое усталость. И тогда они уснули там, где нашли подходящие места…

Джилл проснулся, вздрогнув от отдаленного удара грома. Анжела свернулась в одном из больших кресел, а он припарковался на полу рядом с ней. Весь дрожа, он поднялся и подошел к окну, точнее, к оконному проему в стене из плетеного бамбука, и посмотрел на ночное небо. Оно было ясное, и созвездия на нем ничем не отличались от земных.

«Слава Богу», – подумал Джилл и сразу же перефразировал эту мысль: «По крайней мере, на данное время». А затем тихо вернулся к Анжеле и опять уснул…

…Только для того, чтобы снова вздрогнуть и проснуться через несколько минут, а может, опять же, часов, когда плеча его коснулась большая ладонь…

– Ш-ш-ш! – предостерег его Тарнболл. – Не разбуди тут всех. Я просто подумал посоветоваться с тобой: этого коротышку донимает какая-то боль.

– Боль? – Джилл еще не вполне проснулся, но теперь уже начинал соображать лучше. – Коротышку?

– Кину Суна. Он стонал во сне. Может, кошмар снился? Ну, это-то я могу понять. Но он дергается и, похоже, ему очень неуютно.

– Дергается?

– Ворочается, беспокоен, мучается.

Джилл прошел с ним в комнатушку, где они уложили Кину Суна на тюфяк и накинули на него одеяло. Там он и лежал, бормоча во сне и вытягивая шею с глубоко вытравленной у него на лице болью.

– В том последнем месте он тоже это делал, – вспомнил Джилл. – Мы думали, что это, возможно, вызвано простой усталостью, помнишь? Но смотри, он пытается расчесать себе шею.

– Тот шрам, – вспомнил в свою очередь и Тарнболл. – Так что за черт?

Они перевернули китайца на живот и изучили его шею под затылком. На месте шрама виднелась кое-какая свежая кровь, а изнутри там высовывался осколок чего-то тускло металлического.