Перекрестки - Франзен Джонатан

Он вернулся в кабинет, утешился было мыслью, что Салли Перкинс не пришла бы к нему, если бы считала его болваном, и что даже если так считает Лора Добрински, глупо обижаться на девушку, которая не научилась справляться со злостью, тем более что она, может, говорила вовсе не о нем, может, “болваном” она назвала Клема, тогда понятно, почему девушки так смутились, увидев его отца, но Расс так и не успокоился, и тут к нему постучал Рик Эмброуз.

Эмброуз сел и огорченно сообщил Рассу, что на него пожаловались – точнее, не пожаловались, а выразили беспокойство из-за того, как Расс общается с подопечными. В частности, кое-кому из ребят неприятны его еженедельные молитвы. Сам Эмброуз ничего не имеет против молитв, однако предложил Рассу “пореже употреблять” выражения из Священного Писания.

– Понимаешь, о чем я?

Момент для критики он выбрал хуже некуда.

– Я тщательно продумываю молитвы, – ответил Расс. – И все цитаты из Священного Писания имеют непосредственное отношение к той теме, которую мы с тобой выбираем для каждой недели.

Эмброуз рассудительно кивнул.

– Как я уже сказал, сам я не против молитв. Но ты должен понимать. Не все ребята, которые у нас собираются, получили религиозное воспитание. Разумеется, мы надеемся, что все они найдут путь к истинной вере, но каждый должен найти свой путь, а на это нужно время.

Из-за слов Лоры Расс разозлился на Эмброуза сильнее, чем заслуживало его деликатное замечание.

– Плевать, – отрезал он. – Это церковь для верующих, а не клуб для встреч. Лучше потерять кого-то из участников, чем потерять из виду цель нашей миссии.

Эмброуз вытянул губы и бесшумно присвистнул.

– Кто еще жалуется? – спросил Расс. – Помимо Лоры Добрински?

– Лора высказывается откровеннее прочих.

– Вот уж о ком совершенно не пожалею.

– Согласен, она не подарок. Но она душа группы, а это важно.

– Я не стану ничего менять потому лишь, что одна девица нажаловалась тебе на меня.

– Дело не только в ней. Перед весенней поездкой нам надо это уладить. Может, ты согласишься… – Эмброуз потупился. – Может, в начале собрания в воскресенье обсудим положение дел в группе и наше отношение к христианству? Ты выслушаешь Лору, она выслушает тебя. По-моему, об этом важно поговорить, прежде чем мы сядем в автобусы.

– Я не намерен прилюдно соревноваться с Лорой Добрински, кто кого перекричит.

– Я позабочусь о том, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Я обещаю, что поддержу тебя. Но я…

– Нет! – Расс раздраженно поднялся. – Извини, нет. Я считаю, это неправильно. Я не возражаю, чтобы ты поступал, как считаешь нужным, а мне предоставь поступать, как считаю нужным я сам.

Эмброуз вздохнул, словно давая понять, что не одобряет решение Расса, но ничего не сказал. У Расса сложилось впечатление, что участники группы шепчутся за его спиной и неплохо бы наладить отношения со смутьянами. В следующее воскресенье, на последнем собрании перед Аризоной, он попытался завязать дружеский разговор с этой частью группы. Однако все его потуги наталкивались на враждебность (а может, ему мерещилось), и от этого Расс чувствовал себя неуклюжим, точно марионетка – или болван. В конце собрания, сидя в общем кругу, он ловил взгляд Салли Перкинс, надеясь обменяться с ней теплой улыбкой, но она, казалось, старалась на него не смотреть.

В пятницу перед Пальмовым воскресеньем, вспомнив, что долгая дорога сближает, он расположился меж двумя автобусами на парковке Первой реформатской, чтобы увидеть, какой из них выберут ребята, с которыми ему необходимо сблизиться, и сесть именно в этот автобус. Но на парковке обычно очевидные законы подростковой социальной физики давали сбой. Среди беспорядочных груд багажа стояли родители, беседовали друг с другом, младшие братья и сестры вбегали и выбегали из автобусов, подъезжали опаздывающие, гудели клаксоны, Расса забрасывали организационными вопросами. Он как раз загружал в багажное отделение автобуса пятигаллонные ведерки с краской, когда за его спиной скрытые общественные силы образовали толпу длинноволосых ребят у другого автобуса, того, который выбрал Эмброуз.

Слишком поздно Расс осознал, что им с Эмброузом следовало бы обсудить, кто где поедет, и настоять на том, что ему следует попытаться наладить отношения с кликой Лоры Добрински. Ночью Расс ехал на запад не в том автобусе, какой выбрал бы сам, и чувствовал себя изгоем. Наутро он поменялся местами с Эмброузом, но толком ничего не добился. Ребята всю ночь не смыкали глаз, пели, смеялись, и теперь им хотелось спать. Заснул даже Таннер Эванс, любезно усевшийся рядом с Рассом. Когда они наконец приехали в резервацию, Расс уже боялся оборачиваться на сидящих сзади ребят. К его облегчению, большинство ехало с Эмброузом на плоскогорье, в экспериментальную школу в Китсилли.

В поселении Раф-Рок их поджидал друг Расса, индеец навахо Кит Дьюроки. Багажник Китова “форда” был завален сантехническим оборудованием – как новым, так и подобранным на свалке. Кит сообщил, что они со старейшинами рассчитывают, Расс сделает в школе канализацию, установит раковину и унитаз. Расс ответил, что группу в Китсилли возглавит не он, а Эмброуз, и Кит не сумел скрыть разочарования. Он видел в прошлом году, какой из Эмброуза работник.

Расс жестом подозвал Эмброуза, объяснил ситуацию.

– Тебе придется заняться водопроводом и канализацией. Справишься?

– Мне понадобится помощь, – признался Эмброуз.

– В Китсилли другой работы нет, – сказал Кит. – В этом году нам нужно только это.

– Черт, – выругался Расс.

– Я всю зиму хранил для вас оборудование.

– Я не прочь попытаться, – вклинился Эмброуз. – Вместе с Китом и Клемом мы наверняка справимся.

Кит покосился на Расса – Клему всего семнадцать – и повернулся к Эмброузу.

– Вы останетесь здесь, – отрезал он. – Ав Китсилли поедет Расс.

– Ну и ладно.

– Рик! – сказал Расс. Ему не хотелось быть белым парнем, который спорит с индейцем навахо, но ребята, собиравшиеся в Китсилли, рассчитывали на то, что с ними поедет Эмброуз. – По-моему, нам нужно поговорить.

– Водопроводчик из меня никудышный, – ответил Эмброуз. – И если нужно заниматься именно этим, я лучше поменяюсь с тобой местами.

Кит отошел, довольный, что уладил дело, а Эмброуз поспешил к той группе, с которой ему неожиданно выпало провести неделю в Раф-Роке. Рассу следовало бы пойти за Эмброузом, заставить его поговорить с ребятами из группы Китсилли, объяснить, почему передумал, но он предпочел положиться на Бога. Расс решил, что Он явил Свою волю через Кита, предопределив тем самым развитие событий, предоставил Рассу чудесную возможность наладить отношения с популярными ребятами. Покорствуя Его воле, он накинул на плечо вещевой мешок, забрался в автобус до Китсилли и сразу же осознал, что замысел Божий о нем куда тяжелее.

Неделя на плоскогорье стала пыткой. Все ребята, даже его собственный сын, верили, что он обманул их и поменялся местами с Эмброузом совсем по другой причине, и сказать им правду (о том, что Кит Дьюроки невысокого мнения об Эмброузе) было бы по отношению к Киту нечестно, а к Эмброузу жестоко. Расс по-прежнему, как дурак, считал Эмброуза своим другом, заслуживающим защиты. Но в остальном Расс оказался далеко не дурак. Он видел, как горько вся группа обиделась на него из-за того, что он поехал в Китсилли. Он видел, что Лора Добрински и ее друзья готовы на все, лишь бы не работать с ним вместе, он чувствовал их ненависть каждый вечер, когда группа усаживалась вокруг свечи, и понимал, что как пастырь обязан побеседовать с ними об этом. Он снова и снова пытался поговорить с глазу на глаз с Салли Перкинс, которая еще недавно доверила ему тайну, но Салли его избегала. Опасаясь, что во время общей беседы ему выскажут в лицо ужасные вещи, Расс решил страдать молча, пока Эмброуз сам не назовет им причину, по которой остался в Раф-Роке.

Когда две группы наконец воссоединились, Расс уже настолько пал духом, что не стал умолять Эмброуза все объяснить. Он ждал, что Эмброуз сделает это по собственной воле, но тот провел чудесную неделю в Раф-Роке, покорил ту половину группы, которая прежде тянулась к Рассу, упрочил свои позиции на территории Расса и словно не замечал его уныния. Расс наблюдал, как группа из Китсилли приветствует Эмброуза подчеркнуто-радостными объятиями, и горько сожалел о своем великодушии. Он уже раскаивался, что не прислушался к предостережениям Мэрион. Расс лишь теперь осознал, что между ним и его молодым помощником с самого начала завязалось соревнование, о котором он, Расс, не догадывался.