Наша трагическая вселенная - Скарлетт Томас

— Знаешь, Питер сказал мне, что собирается запретить Кристоферу приходить, — вспомнила я.

— Правда?

— Да.

Милли посмотрела на чернеющее небо, а потом снова на меня.

— И что же, запретил?

Я подумала про открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления, которая пришла в то утро вместе с вложенной внутрь двадцатифунтовой купюрой. Кристофер разорвал открытку, но двадцатифунтовую купюру рвать не стал. Он дал ее мне, чтобы я купила ему лекарств, и я взяла ее, потому что не знала, как в таком случае поступить.

— Сомневаюсь, — ответила я.

Когда я приехала домой, было уже шесть. Я попыталась позвонить, выезжая из Тотнеса, но мне никто не ответил. Разве нельзя снять трубку левой рукой? Я представляла себе, что он лежит мертвый на полу, потому что принял слишком много болеутоляющих; или в постели, изможденный болью и такой одинокий; а может, он просто не слышит звонка из-за гула отчаяния, которым заполнена его голова. Я ехала по полосам и чувствовала, как в пищеводе у меня назревает изжога, которая, как какое-то внутреннее чудовище, пытается прогрызть себе путь наружу. Но когда я открыла входную дверь, единственный гул, которым оказался заполнен дом, доносился из телевизора — играла смутно знакомая хип-хоповая песенка из начала девяностых.

— Солнышко? — позвала я. — Ты не поверишь…

Кристофер сидел на диване, улыбаясь и пританцовывая.

Перед ним на журнальном столике лежало «Искусство жить вечно». Я не помнила, чтобы оставляла его там.

— Привет, малыш! — обрадовался он. — Я нашел новый канал. Олдскульный хип-хоп! Иди сюда, посмотри со мной — навевает приятные воспоминания.

— Хорошо, сейчас только поставлю чайник. Ты не поверишь, какой у меня вышел денек.

— Может, я сам справлюсь с чайником? У тебя вид совсем измученный.

— Да нет, все нормально. Я поставлю. Ты чай будешь? Обезболивающее принял? Если нет, то и не надо, я купила тебе коры белой ивы. Еле ее нашла, но, похоже, это хорошая вещь и…

— Спасибо, малыш. Чай буду, если это тебя не затруднит, и новые таблетки тоже буду. Ты так обо мне заботишься. Прости, что я в последнее время вел себя как засранец.

— Да ничего ты такого…

— Вел, я знаю. Я сегодня об этом целый день думал. Прости меня. А еще я читал эту книгу, которую тебе дал Джош. Потрясающе! Мы все будем жить вечно! Просто невероятно, что ты ничего мне об этом не рассказала, — наверное, подумала, что я ничего не пойму. Раньше я в науке ничего не смыслил. Но сейчас у меня такое ощущение, будто жизнь открылась мне заново! Пожалуй, теперь я буду читать научные книги.

На экране какой-то парень в нейлоновом спортивном костюме указывал на часы, висевшие у него на шее.

— Да что ты! — выразила я изумление, наливая воду в чайник. — Ну и ну.

— Ага. Потому что, знаешь, ничего не стоит начать считать, что в жизни нет никакого смысла. Не знаю, говорил ли я тебе когда-нибудь, но, когда умерла мама, я стал ужасно потеть по ночам, просыпался весь мокрый, дрожал от холода и все думал и думал о черной пустоте, которая ждет нас где-то там. Когда я был маленький, я считал, что умереть могут все, кроме меня. А потом вырос и понял, что смерти не избежать никому, и тут еще это случилось с мамой, и мне было чертовски хреново, понимаешь? А из-за этой книги я снова почувствовал себя ребенком. Пожалуй, даже напишу этому Келси Ньюману письмо, поблагодарю его. К тому же все эти научные вещи у него получились такими понятными! Мне прямо стало ясно, каким образом вселенная, погибнув, отдаст всю свою энергию, чтобы создать точку Омега. Все очень доходчиво. Вот только во всей этой фигне про Второй Мир я пока не разобрался. У тебя ведь есть его новая книга? Кажется, Оскар тебе ее присылал? Прямо не терпится прочитать!

— Извини, солнышко, нового Ньюмана я уже кое-кому отдала. Но как только мне его вернут, сразу дам тебе. Я же не знала, что ты захочешь почитать эту книгу, а так, конечно, не стала бы ее никому отдавать.

Повисла пауза, и через несколько секунд Кристофер произнес:

— Кому?

Чайник вскипел, и я налила воду в две чашки. Теперь, когда у меня были деньги, я снова стала класть каждому из нас по пакетику, а не делить один на двоих. Меня всегда бесило, что Кристофер не обращал внимания на такие вещи. Если бы он заваривал чай лучше, когда у него появлялись деньги, я бы всегда замечала, что у него появились деньги. Но ему было наплевать, какого сорта чай я заварила и сколько пакетиков оказалось в мусорном ведре. Интересно, а Роуэн заметил бы все это? Пока чай заваривался, я начала разбирать сумку с покупками: таблетки из коры белой ивы, соль для ванн с арникой и остальные вещи из «Зеленой жизни».

Кристофер выключил телевизор, и тишина эхом разлетелась по кухне.

— Кому ты ее дала?

— Что? А, да Джошу.

— Ты встречалась с Джошем? Когда?

— Я была в Тотнесе, покупала тебе лекарства, ну и по дороге домой завезла ему книгу.

— Значит, ты встречалась с ним сегодня.

— А разве нельзя?

Повисла еще одна пауза. Кристофер смотрел в сторону.

— Почему же? — мрачно произнес он.

— Я-то не знаю почему. Это ты разволновался.

— Ничего я не разволновался. И как он?

— Вроде нормально.

— Папу ты тоже видела?

— Нет.

С тех пор как мы пришли, Беша сидела в кресле, чесала себя за ухом и дожидалась ужина. Но сейчас она спрыгнула на пол и, виляя задом, пошла наверх. Возможно, она учуяла в моем голосе нечто такое, что уже слышала раньше, и поняла, что дело идет к ссоре. Но до ссоры дело не дошло. Кристофер встал с дивана, подошел и поцеловал меня в щеку.

— Все в порядке, малыш, — сказал он и взял со стола кору белой ивы. — Это что такое?

— Натуральное обезболивающее. Добывается из деревьев.

— Отлично! Сколько надо принять?

Я взяла у него пузырек и прочитала инструкцию на этикетке.

— Две штуки. До четырех раз в день.

И отдала ему пузырек.

Кристофер достал стакан, налил в него воды из-под крана и проглотил две таблетки.

— Мне уже лучше, — сказал он. — А это что?

— Это чтобы рука лучше заживала. Соль для ванн с арникой — ну, тут и объяснять нечего. С помощью арники лечат разные ушибы и растяжения. Спортсмены часто ею пользуются. А вот эти цветочные настои, насколько я понимаю, помогают при всяких психологических проблемах. Мне нужно будет изучить немного этот вопрос, чтобы приготовить лекарство конкретно для тебя, но пока можешь начать со «Спасателя». Сейчас я тебе накапаю пару капель.

На Рождество я спросила у Ви, что это такое я принимаю, и тогда она наклеила на мой пузырек бумажку с перечнем цветов: горечавка, репейник, падуб, граб, овсюг и шиповник собачий. О цветах доктора Баха она узнала относительно недавно, когда работала в доме престарелых: там проводилась экспериментальная программа, в ходе которой его обитателей лечили всевозможными средствами альтернативной медицины. Каждый получил свою комбинацию цветочных настоев доктора Баха, и в обязанности Ви входило составлять эти комбинации заново, когда лекарство у пациентов заканчивалось. Я знала из ее рассказов, что эти настои не содержат в себе ничего, кроме «вибрации растений». Я спросила ее тогда, как же это самое «ничего» может кого-нибудь вылечить? Она не стала говорить об эффекте плацебо, а рассказала о мужской и женской системах рациональности, о том, что иррациональный, женский мир существует в действительности и что это мир пустоты, черная дыра, духовная пещера и «космическое влагалище», в котором ощущаются необъяснимые темные энергии, но энергии эти не менее важны для существования вселенной, чем мужской, вещественный мир, в котором все можно увидеть, пощупать и посчитать. Действительные числа — положительные и отрицательные — это числа мужские, а мнимые — квадратные корни из отрицательных и все остальные, до бесконечности, — женские. Докса[39] — это мужское понятие, а парадокс — женское.

— Спасибо, малыш, — сказал Кристофер.

— А о чем именно ты думал? — спросила я, аккуратно накапав в воду четыре капли «Спасателя». — Вот. Пей медленно.

Я протянула ему стакан.

— Что? — переспросил он.

— Ты говоришь, что весь день думал.

Он залпом выпил весь стакан.

— Да так, о том о сем.

— А если точнее?

— Ну, о том, что все еще может быть хорошо. С нами, с нашим будущим, ну и со всем таким.

— А почему ты так думал?

Наверное, он почувствовал что-то в моем голосе, как и Беша, потому что вдруг нахмурился.

— Да просто думал. Что-то не так?

Я тяжело вздохнула.

— Ну почему обязательно что-то должно быть не так?

— Ну ладно, малыш, не кипятись. Ты намоталась сегодня по этому холоду. Давай я закончу с чаем.

— Да нет, не надо, уже все готово.

Я вынула из чашек пакетики и почистила себе мандарин, а Кристофер тем временем рассказывал, что теперь все будет хорошо, потому что он видел в бесплатной газете объявление о работе, и ему звонил Мик со стройки и сказал, что его обязательно туда примут, если он подаст заявку. Центр сохранения исторического наследия в Девоне набирал людей для реконструкции старой крепости на берегу недалеко отсюда. У Кристофера был для этого необходимый опыт, и Мик собирался возглавить группу из своих ребят.