Хозяин Фалконхерста - Кайл Онстотт

— И я тоже стану свободным? — спросил Купидон.

— Ты станешь таким же свободным человеком, как и я. Белым я тебя сделать не могу, но, клянусь Богом, я тебя освобожу! — Он погрозил Купидону кулаком. — А пока что, парень, ты — мой раб, так что изволь вести себя соответствующим образом. Я — твой хозяин и не собираюсь пренебрегать своей ролью. Помни одно: ты должен делать все, что я велю, потому что… — Тут он разжал кулак и положил ладонь Купидону на плечо. — Потому что я только и думаю, как нам получше выбраться из этой каши, и мне необходима твоя помощь.

— Побежали наперегонки, Плон! — предложил Купидон и намеренно шлепнул брата по бедру в том самом месте, где у того был кусочек темной кожи размером с чернильную кляксу, резко выделявшийся на фоне остального тела цвета слоновой кости.

24

Аполлон сдержал слово: он целый месяц не покидал Ле-Шен, если не считать наездов в большой магазин в Лендинге, который выписывал товары из магазинов и мастерских Нового Орлеана. Снабдив Ле-Клэра, владельца магазина, своими и Купидона размерами, Аполлон заказал новый гардероб для себя и брата, который должен был быть отражением хозяйского великолепия. В нарушение требований моды Аполлон решил облачиться сам и облачить слугу исключительно в черное: его костюм из иссиня-черного сукна прекрасно смотрелся на фоне белоснежной сорочки, черную шерсть на Купидоне оживляли белые манжеты и воротничок, замечательно контрастирующие с его коричневой кожей. В вопросах собственной внешности Аполлон Бошер был истинным художником: черный цвет он избрал по той причине, что при такой цветовой гамме его кожа казалась еще светлее.

В Ле-Шен он и Купидон не отступали от режима, согласно которому из их рациона были исключены спиртное и женщины, зато в изобилии присутствовали сон и сытная кормежка. Ежеутренне Аполлон на протяжении часа умащивал лицо, шею и руки особой мазью, изготовляемой мадам Беатрис. То был старинный рецепт, которым долгие годы успешно пользовалась одна квартеронка из Нового Орлеана для того, чтобы сделать кожу еще белее. В состав мази входили листья пижмы, каломель, глицерин, льняное семя и много чего еще. Впрочем, на кожу Аполлона мазь почти не действовала, разве что делала ее еще мягче и шелковистее.

Каждое утро братья боролись на травке, под огромным дубом, поднимали тяжелую наковальню, таскали огромные камни и друг друга. Их мышцы ныли, но наливались силой. Не проходило дня, чтобы они не удили рыбу в протоке — причем Аполлон надевал на рыбалку широкополую шляпу и перчатки — и не охотились в прибрежном тростнике. С охоты они приносили кроликов, птицу, белок. Добыча шла на приготовление вкусных мясных блюд. После захода солнца они плавали в реке, плотно ужинали, болтали с матерями на подгнившем крылечке и рано ложились спать.

Весь этот месяц мадам Беатрис и Жанна-Мари сбивались с ног. Главная их задача состояла в том, чтобы нашить для Аполлона тончайших батистовых рубашек. Это был тяжелейший труд, тем более что в рубашки приходилось вшивать кружева, оторванные от нижних юбок Беатрис. Женщины шили рубашки и для Купидона — аккуратные, но проще покроем. Предстояло изготовить также домашнюю одежду для обоих сыновей, в частности, длиннополые халаты для Аполлона и расшитые жилеты из черного атласа (для этого пришлось испортить старый халат мадам Беатрис) с золотыми пуговицами, споротыми с одежды отца братьев.

Один безмятежный день следовал за другим, стирая с лиц братьев следы суетности и разврата. Аполлон был вполне доволен отдыхом, зато Купидону очень недоставало любовных утех. Он знал немало соседок, которые наверняка отнеслись бы к нему благосклонно. Однако слово Аполлона было законом, и Купидон, даже не веря до конца, что брат способен его выпороть, был достаточно хорошо знаком с его вспыльчивой натурой, чтобы понимать, что лучше его не дразнить. Их взаимная привязанность была сильнее, чем тот и другой были готовы в этом сознаться, однако ей на смену по прихоти Аполлона могли прийти отношения хозяина и раба, где не имели значения ни родство, ни братская любовь, ни давняя близкая дружба.

В один прекрасный день Аполлон объявил, что скоро начнется новое путешествие, но уже не на нищей пироге и не в рванье, как в Ле-Шен, а в кокетливом черном фаэтоне с белыми колесами, запряженном парой высоких гнедых, которых он уже успел приобрести. Покупка проделала изрядную дыру в его банковском счете, однако необходимость произвести в Фалконхерсте фурор была превыше всего. Аполлон надеялся, что, оказавшись там, он забудет о трудностях с деньгами. Богатейшая женщина Юга! Каждый грош, вложенный в этот проект, должен был дать стократную отдачу, случись все согласно плану. А так все и случится! Аполлон не хотел и помыслить об ином.

Братья отправились в Лендинг, чтобы забрать одежду, прибывшую из Нового Орлеана. Для этой поездки Жанна-Мари привела в порядок костюм, в котором Аполлон щеголял в Новом Орлеане, выведя пятна и как следует его отутюжив. Теперь, в приличном одеянии и в начищенной касторовой шляпе он выглядел как раз таким молодым денди, на которого хотел походить. Черный конь, привычный как к седлу, так и к хомуту, добавлял его облику блеска. Конь под Купидоном был не хуже, зато его наряд оставлял желать лучшего. Впрочем, для Кьюпа одежда не имела большого значения. Он мечтал о том, чтобы вообще избавиться от одежды как можно быстрее: женщины предпочитали его в натуральном виде.

Городок Лендинг был неказист. У длинного гнилого причала покачивались утлые лодчонки. Раз в неделю сюда приходило из Нового Орлеана ржавое паровое судно. Улица, если ее можно было так назвать, шла параллельно речному руслу; в сухой сезон здесь можно было утонуть в пыли, после дождя улица превращалась в топкое болото. На ней теснились обычные для маленького городка заведения. Магазин Ле-Клэра был больше остальных, так как обслуживал не только городок, но и окрестные крупные плантации, а также участвовал в речной торговле. Он стоял не на самой улице, а чуть в глубине, и был окружен крытой верандой, к которой вела дощатая лестница. Помимо магазина здесь имелся извозчичий двор с неизменными бездельниками, посиживающими у дверей; кузница, где в полутьме стоял звон и разлетались снопы искр; пошивочная, о хозяине которой поговаривали, что он устраивает по вечерам сомнительные развлечения для заезжих торговцев; шляпная лавка с выставкой пыльных головных уборов за засиженным мухами стеклом. Вторым по значению городским заведением была таверна с закусочной, где кормили, поили и предоставляли места для ночлега.

Все в городке, за исключением магазина, было покосившимся, некрашеным, готовым вот-вот обрушиться. Однако при всей обветшалости сельским жителям городок казался занятным местечком. Мужчины обменивались здесь мнениями, женщины покупали то, чего не могли вырастить, к тому же в городке ощущалось подобие экзотической атмосферы. Словом, для сельских жителей это был Город. Аполлон вполне обошелся бы без этой поездки, поскольку с белыми не связывался, а черных избегал. Зато для Купидона это была Эльдорадо: ведь в квартале, где обитали цветные, на улочках, разбегающихся в стороны от главной артерии, он был желанным гостем; черные жительницы многих лачуг еще не успели его забыть.

Братья оставили коней у коновязи под большим дубом, где животным не грозил солнцепек, и зашагали по шаткому дощатому тротуару в сторону магазина. Внезапно внимание Аполлона привлек изящный открытый возок. В Лендинге редко можно было встретить подобный экипаж, и Аполлон знал, что прикатить он мог из одного-единственного места — из зажиточной усадьбы плантации Сен-Дени, раскинувшейся милях в десяти к северу. Еще больше он удивился — даже разинул рот — при виде молодой дамы, восседавшей в возке под черным шелковым зонтиком, который держала у нее над головой чернокожая служанка. Таких красоток ему доводилось встречать нечасто; он не дал бы ей больше восемнадцати лет. Он решил, что перед ним дочь владельца плантации, Дениза Сен-Дени, которую он потерял из виду еще ребенком. Mon Dieu, как она изменилась! Кто мог предположить, что этот голенастый жеребенок с вьющейся копной черных волос превратится в такую красавицу? Спать с такой было бы не работой, а наслаждением: ее красота была под стать его. Из них получилась бы недурная парочка.

Аполлон мгновенно пересмотрел прежние планы. Конечно, богатством владения Сен-Дени в подметки не годились Фалконхерсту, зато пышнотелая особа из Фалконхерста не шла ни в какое сравнение с очаровательной наследницей Сен-Дени. Кажется, Господь снизошел к его мольбам. Необходимость дальнего вояжа в Алабаму отпадала, раз прямо под носом обнаружился такой лакомый кусочек. Удача, да и только! Он проводил возок горящим взглядом, отряхивая с себя пыль и полируя башмаки о штанины Купидона. Гордо расправив плечи и велев Купидону следовать за ним на положенной дистанции в несколько шагов, он двинулся дальше фланирующей походкой. Тем временем Дениза — а он уже не сомневался, что это была именно она, — вышла из возка, опершись на руку лакея, по-прежнему оставаясь в тени зонтика.