Девушка, которой нет - Владислав Булахтин

Президент кивнул.

«Если бы Каифа не настоял на казни, возможно, человечество лишилось бы не самой плохой религии. Порой требуется много крови, очень много праведной крови, чтобы люди не превращались в скотов. И я никогда не отмою ее со своих рук… Да будем же мы прокляты…» – вслух Идеолог отчеканил:

– Если бы Каифа знал, что, обрекая на казнь одного, спасет от бесследного исчезновения несколько миллионов уникальных существ, уже готовых обрести веру? – Президент взглянул на собеседника как на душевнобольного, не догадываясь – тот просто заговаривает свои кошмары.

Идеолог все еще надеялся – ситуация обязательно изменится. Планы пойдут к черту. Со спокойной душой он покинет загородную резиденцию, вдохнет полной грудью запах распаренной хвои – подготовится к новым катастрофам…

Зазвонил мобильный.

«Как же хорошо жилось без них! Можно уйти и быть уверенным, что тебе гарантировано какое-то время неведения…»

Идеолог нажал кнопку ответа и молча прижал телефон к уху.

– Парень у нас. – Он попробовал изобразить сочувствие сомнениям Президента и нажал отбой.

«Я не верю, что все запрограммировано. Что все сети расставлены, и его все равно бы притащил к нам какой-нибудь новоявленный Иуда. Неужели частым повторением одних и тех же ходов история человечества прокатала канавки на бильярдном столе, и шар, как ни бей, летит в одну лузу? Что за дурацкие правила игры! Никто не хочет жертв, никто не желает убивать и уж тем более умирать, но число роковых карт ограниченно. Господу Богу – как бы он ни искал замен – жертвовать. Сыну – умирать. Пилату – при всем нежелании – принимать эту смерть, а значит, убивать…»

– Подписывайте. Кесарю кесарево. – Идеолог пододвинул Президенту гербовый бланк.

– Что это?

– Следующий ход – ваше Распоряжение. Мы не имеем права забывать про тех, кто не в состоянии бороться за собственное спасение. Завтра необходимо объявить, что один из дирижаблей будет перевозить недееспособных мира сего – детей, душевнобольных, преступников и инвалидов. Как российских, так и тех, что выстроятся в очередь из-за рубежа. В пропорции пятьдесят на пятьдесят. Пятьдесят процентов наших, пятьдесят – тех, кто начнет прибывать из США, Канады, Франции, Германии… Ребята из Правового управления Администрации постарались на славу. Виртуозный документ. Подписывайте.

Президент, не отреагировав, внимательно изучал Распоряжение. Идеолог посчитал бы великой удачей, если бы его сейчас оглушили, связали, поместили бы на месяц в замок Иф. Лишь бы не играть следующую сцену – принуждение к действию.

«Неужели эту трагедию необходимо повторять? Она как сердцебиение Истории? В разных интерьерах, с разными интонациями и паузами? Не открывая ничего нового? Достигать эффекта потрясения простым повторением слов? И повторять, повторять… Наверное, каждый хочет изменить свою роль? Переиграть? Что же удерживает в заданных рамках?»

Словно обвиняя, словно для истории, Президент громко произнес:

– Я очень сомневаюсь, что вы предприняли правильные шаги. Может быть, люди заслуживают счастья? Может быть, это цель нынешнего катаклизма? Расставить точки над «ё». Считаю необходимым оставить все как есть. Больше не надо никаких Наших. Никаких Небес! Пусть люди сами борются с иллюзиями. Пусть исчезают, а лучшие – построят рай на земле!

«Конечно, он не хочет вспоминать – мы договорились сделать все возможное, чтобы не допустить этого рая», – подумал Идеолог и…

Получилось вздорно, некрасиво и неубедительно. Легкая зуботычина в рыло главного человека страны. Несколько капель крови на его губах. Удивленный взгляд. И самое страшное – ничего нельзя объяснить. Идеолог прекрасно знал неустойчивые свойства слов, маскирующихся, теряющих смысл в предложениях, предающих, прозвучав. Слова – основной инструмент, которому нельзя доверять, оружие со сбитым прицелом.

О чем можно рассказать этому неглупому человеку, но, как и большинство, не способному выйти за пределы устоявшихся аксиом? Скажи ему – расстояние между его ушами может оказаться больше, чем от Сатурна до Сириуса, что Большое Магелланово Облако можно всосать пипеткой и высвободившиеся зеттаджоули энергии закапать в глаз Ангелу Смерти… Он останется предельно внимателен, ироничен и непробиваемо недоверчив.

«Жалко все-таки, что он не служил». – Идеолог волком смотрел на плюшевое лицо Верховного.

Президент вернулся на свое место, махнул рукой по кровоточащей ране, и, схватившись за белую обложку досье с длинным названием «Анатолий Сергеевич Соболь», оставил на ней красный отпечаток вельможного пальца.

«Вот и поговорили… Эх, если бы можно было рвать друг друга зубами!..»

Идеолог смущенно затараторил:

– Самое опасное в политике – детские надежды, что люди могут быть свободны и счастливы. Если хоть одна из многочисленных трагедий на Земле расставит все точки над «ё», человечество перестанет существовать. В лучшем случае останутся двое – Адам и, мать ее, Ева. Под радиоактивным деревом Добра и Зла, уже не в состоянии сообразить, что его можно срубить под корень, построить дом или хреновенькую лодку и уплыть в неизвестность. Неизвестность в миллион раз лучше, чем упрямое и бестолковое сидение под ветками.

«Сделай их счастливыми – и этот муравейник просто перестанет быть…»

– Уж вы-то должны быть вне всевозможных вздорных иллюзий! Извините! Когда выйду от вас, для симметрии обязательно ударюсь мордой о косяк.

Идеолог направился к двери. Президент перелистывал досье Соболя – не прощаясь, не обращая внимания, духовно восстанавливаясь для роли Повелителя.

– И самое главное, – не пожалел Идеолог еще одного патрона, – подозреваю, что один из бортов с душевнобольными будет заминирован…

«Интересно, во сколько раз должно уменьшиться народонаселение на Земле, чтобы оставшиеся в живых научились чувствовать себя спасенными?»

Лицо Президента перекосило:

– Зачем? – Он не мог найти подходящих слов.

– Общая на всех вина, – с готовностью ответил Идеолог.

– Зачем вы об этом говорите мне? – наконец нашелся Президент.

– Руководитель государства должен знать все, что творится в его стране.

«И не надо отрицать свою вину. Господь Бог выбил искру, люди подхватили и сами распределяют роли. Спасителей, Предателей и Палачей. И даже имеют смелость доигрывать их до конца, ни разу не сфальшивив…»

– Он взорвется? – Президент болезненно воспринял упрек Идеолога и теперь жаждал получить всю возможную информацию.

Президент имел в виду дирижабль, но для Идеолога «Он» прозвучало о другом.

«Бедный, бедный мальчик…»

Идеолог отвернулся к двери, но не вышел – просто скрывал блеск в глазах. Что сказать? Он изучил материалы, собранные на совершенно непохожих людей, объединенных «Нашим Небом». Составил мозаику судеб. Догадывался, верил, анализировал. Какие неповторимые комбинации! Но в итоге всегда – преждевременная смерть. Сердце рвало надеждой – может быть, кто-нибудь сфальшивит?

– Не знаю. Готовы ли те, кто участвует в последних сценах, импровизировать? Может быть, бильярдный шар выпрыгнет из канавки?

Идеолог стремительно вышел.

«Вопиющая небесная анархия – позволить человеку самому решать, когда исчезнуть. Наделить его могуществом, равным… Разве Бог мог ошибаться, когда послал нам эти испытания?»

Мумий Тролль: «Владивосток 2000»

– Вот сволочь! Что он говорит?! – орал Шаман на Олю, будто она была виновата в тех потоках грязи, которые опрокинул на них Толик. По ящику передавали прямую трансляцию пресс-конференции с бывшим сутенером и фальшивомонетчиком. Новым генеральным директором «Нашего Неба».

Битый час звучали гневные обвинения: «Они не понимали ответственности… для них это забава, развлечение… неоднократно встречались с работниками британского посольства… новая политика компании ориентирована…»

– Четко его выдрессировали. Всего за сутки. Наши спецслужбы самые спецслужбы на свете, – резюмировал Саня.

Шаман брезгливо указал полупустой (четвертой) бутылкой пива на морду Толяна в телевизоре:

– Сейчас он снова предложит нам прийти с повинной таким печальным голосом, словно единственное, чего мы заслуживаем, – быть повешенными на рее.

– Мы пойдем громить это осиное гнездо? – Фея уже второй раз задавала этот вопрос.

Ей вновь никто не ответил. Они больше не были командой. Ни уверенности, ни надежды.

Оля смотрела себе под ноги, где появлялась и исчезала маленькая статуэтка Че Гевары. До обеда она фонтанировала с большей фантазией, материализуя поочередно Пушкина, Ницше и Люка Скайуокера.

Только Кратер с готовностью приподнялся. Вчера, после ухода Витька и Толи, его словно прорвало. До полудня он успешно перенимал способности Оли и Феи. К вечеру ему казалось, что он может передвигать горы, испарять дыханием океаны. И столь же легко – утилизировать сохранившиеся запасы химического оружия, реформировать бесполезные сейчас вооруженные силы государств, копошащиеся в собственном навозе, не оправившиеся после недавних потерь.