Политическая антропология - Людвиг Вольтман

В античном мире рабство было повсюду социальным учреждением. Гомеровские поэмы и Ветхий Завет говорят о нем. Оно существовало в Афинах и Риме, у галлов, индусов и германцев.

У всех этих народов рабами были первоначально только люди другой расы. Рабское состояние имело различные ступени. Были фамильные рабы, затем такие, которые употреблялись для горного дела и на фабриках, для индустриальных целей, и, наконец, сельское население, которое находилось в личном рабстве. У индусов существовала, исключенная из всех социальных и брачных общений, рабская каста, образовавшаяся из первобытных жителей завоеванной страны. У германцев были несвободные туземцы-крепостные, жившие в собственном жилище, при собственном стаде, но обязанные выполнять определенные повинности и платить оброк своим господам зерновым хлебом, скотом или одеждами. Они были исключены из брачных связей с господским классом, члены которого имели право наказывать крепостных и даже убивать их (Germ. С. 25).

Полное развитие земледелия и промыслов, образующих экономические основания всякой более высокой цивилизации, почти никогда не было возможно без рабства чужих рас.

Между тем как у охотничьих племен рабство неизвестно, у пастушеских племен оно существует и служит или для охраны стад, или для дальнейшей перепродажи, но только в последнем случае возникает рабство как общественный институт, и только здесь начинается собственно дифференциация между воинами и работниками. Первобытный человек, не связанный в своем произволе никакой более высокой культурой, любит войну, охоту и грабеж, ибо кровь, а не пот, составляет гордость свободного человека! Джагга знает только военное дело — труд он предоставляет женщинам и рабам. А что Тацит сообщает о германцах, то имеет силу и для большинства варварских и диких народов: германцев нельзя так легко уговорить обрабатывать землю и дожидаться урожая, как побудить их к вызову врага и приобретению ран. Ленью, даже трусостью представляется ему достижение потом того, что можно приобрести кровью (Germ. С. 14).

Для греков рабство, как и политическое господство над чужими народами, было необходимостью, оправдывающеюся естественными условиями. Эвреонид считал справедливым господство греков над варварами, так как быть варваром и быть рабом — одно и то же. Сократ не находил ничего нравственно несправедливого в рабстве и только рекомендовал хорошее обращение. Платон требовал, чтобы эллинские государства не превращали эллинов в рабов, «чтобы щадить эллинский род и предохранить себя таким образом от порабощения варварами», ибо эллинский род связан единым родством, которому варвары противостоят, как природные враги. По Аристотелю, раб есть живое орудие. Рабство, по его мнению, основано на природе людей в том отношении, что последние в своих качествах так далеко отстоят друг от друга, что одна часть из них может исполнять только физические работы, что эта работа для них — лучшая, и поэтому для них самих лучше подчиняться другой части. Однако Аристотель не может не признать отчасти правыми и тех, которые утверждают, что рабство существует только по закону, а не по природе, что посредством войны рабами становятся люди даже самого благородного происхождения, когда они попадают случайно в плен и продаются. Аристотель полагает, наконец, что иные являются по природе рабами везде, а другие — никогда, что в общем, как от человека происходит человек, а от животного — животное, также и от хороших рождается хороший: «между тем природа хочет достичь этого состояния, но часто не может» (Pol. I.1–46).

Уже некоторые софисты отвергали рабство как неестественное, позже и еще более отвергали его стоики, под чьим влиянием и выработались те положения в римских юридических сочинениях, которые признают рабство как фактическо-правовой факт, но теоретически считают его неестественным явлением. Так, Флорентин объявляет рабство правовым учреждением народов, по которому всякий может быть, вопреки природе, подчинен чужому господину, а Ульпиан высказал мысль, что на основании гражданского права раб представляет ничто, но по «Jus natural» — все люди равны.

В социальной естественной истории не имеется фактов, указывающих, что человек добровольно решился на труд, т. е. на правильное, длительное и неприятное усилие. Всегда оказывалось необходимым давление на него, суровое и часто жестокое принуждение, чтобы путем длинного ряда поколений постепенно привить ему побуждение к труду и сделать труд естественною потребностью. Рабочие классы современных индустриальных сословий являются следствием процесса социального естественного отбора, который в течение целого ряда поколений образовал основную массу рабочего населения и должен постоянно снова заполнять пробелы. То же наблюдение можно сделать и у азиатских народов, которые переходят к современному индустриальному строю. А. Зигфрид описывает, например, японского рабочего, говоря, что последний еще не подчинился солдатской дисциплине, как его европейский собрат после длившегося поколения рабства. Он работает только когда ему угодно. То же сообщается о неграх, что они боятся работы, и даже посредством более высокого вознаграждения их нельзя побудить к большей рабочей деятельности.

Вообще, стремление сделать негров и индейцев способными к настоящей цивилизации не имеет шансов на успех. Цветные расы всегда будут господствовать в большем количестве в тропиках, так как белый человек никогда не может настолько акклиматизироваться и в таком большом числе, чтобы превзойти чернокожих. Он будет составлять в этих широтах всегда только расу господ, от которой исходят распоряжения и инициатива. В своем врожденном отсутствии потребностей цветной человек является скорее всем, что угодно,[246] чем добровольным экономическим производителем, который заботится о будущем. Побуждение и понятие добровольного труда не могут быть искусственно навязаны ему, перескочив через тысячелетний физический и моральный отбор. «Чернокожий не знает нашего понятия о человеческом достоинстве».[247] Точные знатоки тех стран и народов рекомендуют систему попечительства, которая не должна быть прямым рабством, но при данных обстоятельствах требует за вознаграждение планомерную работу. «Цивилизация, — пишет Reichenow, — не позволяет произвольно прививать себя народам, стоящим на более низких ступенях культуры; но она должна быть ими самостоятельно выработана».[248]

Социальное разделение труда означает в основе разъединение господ и рабов. Передача низших и более суровых жизненных усилий подчиненной расе путем принуждения и господства, посредством которых раб делается личной и вещественной собственностью своего господина, была необходимым условием для создания высшей политической и духовной жизни господствующими аристократиями. Рабство было нужно, чтобы породить в сознании человека практическое понятие социального труда, аристократия же — для утверждения практического понятия о социальной свободе. Свобода покоится на «воле к власти», на умении свои способности, потребности и склонности осуществить в социальном отношении к другим людям. Этим только созданы были условия, благодаря которым индивидуальная личность могла возвыситься из массы и создать для себя право признания. Психическая разница между физической и духовной работой могла быть приобретена только путем социальных расстояний и ограничений в условиях существования, ибо господство над природой возможно только посредством общественного господства над человеком и его рабочими силами. Поэтому смешно желать поставить идею «разумной свободы всех» как этический масштаб социальных состояний там, где чувственные ограничения и потребности минуты господствуют над образом мыслей и поступками и где личная свобода и превосходство начинают пробуждаться в душе способных людей.

Рабство является первоначальнейшей формой социального порабощения человека человеком. Оно находится часто в соединении с другими формами социальных групповых образований, с кастами у индусов, с сословиями у греков и римлян, с классами до XIX столетия, в Северной Америке. Рабство принимает большей частью форму касты. Когда победоносные, превосходящие расы водворяются среди менее способного населения и живут в постоянной социальной войне с последним, они создают для себя защитительные средства в форме правовых институтов, политических и религиозных преимуществ, чтобы сохранить в частоте кровь более благородных слоев населения и сохранить и умножить, путем расового внутри группового брака, необходимых для высшей культуры ее органических носителей. Свободный физиологический, не ограниченный группами подбор, не обращающий внимания на скрытую силу происхождения или расы, а только на индивидуальные качества, невозможен в обществе, стремящемся вверх естественным путем роста. Расы нуждаются во внешних руководящих узах социальных рамок, чтобы брачные соединения связаны были групповым инстинктом высших слоев и естественным расовым чувством. Половая вражда к чужим расам — это биологическая, наследственная часть дочеловеческой, животной истории человека и свойственна всем первобытным племенам. Только греческая философия и христианство впервые пробили брешь в этой расовой вражде и этим оказали большое влияние на физиологическую историю новых культурных народов.