Расовые мифы нацизма. Врага надо знать! - Владимир Родионов

Чем-то очень напомнило описанную немного выше ситуацию с квартирами — ситуация просто, оправившись от кризиса с совершенно «провальным» 1932 г., вернулась к своему стабильному еще с 20-х уровню; вдобавок немалая часть этого «подъема» обеспечивалась «отложенными» из-за кризиса квартирами и семьями. Они сделали бы это при любом правительстве, тем более, что, по мнению экономистов, кризис и его последствия пошли в Германии на спад еще до прихода к власти нацистов: «С осени 1932 г., то есть еще до прихода Гитлера к власти, начался медленный процесс оздоровления, который до конца 1932 г. вызвал рост производства примерно на 15 %».[805]

Но а собственно плоды нацистской пропаганды? А это и есть то хорошо заметное по таблице превышение числа браков над Веймарской республикой — при том же уровне рождаемости (так, в 1924 г. при 440 039 браков и 1 270 820 рожденных, в 1936 г. 609 770 браков и 1 278 583 рожденных, при практически одинаковом количестве детей — в 1936 г. примерно на 150 тысяч браков больше!). Эти созданные под влиянием пропаганды семьи оказались в массе своей с одним ребенком или вообще без детей. Вот данные из современного издания по демографии, подготовленного специалистами кафедры народонаселения экономического факультета МГУ: «О результативности пропаганды деторождения можно судить по таким данным. К началу 1937 г. из 620 тыс. браков, заключенных в 1933 г., 39 % не имели детей, 36 % имели одного ребенка. Из 723 тыс. браков 1934 г. на ту же дату (начало 1937 г.) 45 % не имели детей, а 40 % — только одного. Повернуть воспроизводство населения от суженного к расширенному не удалось».[806] Не могут люди заводить детей «по приказу сверху», они либо и без такового заводят их, либо не заводят при любой пропаганде в силу своих вполне объективных причин.

С учетом этих возникавших под влиянием пропаганды бездетных или малодетных пар, при сохранении стабильного уровня рождаемости общее число детей на пару в Германии с 1933 г. падало: «Процент замужних женщин с четырьмя и более детьми (число, которое нацистские демографы установили как соответствующее «долгу» «полноценных» женщин) упал с 25 % в 1933 г. до 21 % в 1939 г.».[807] Именно с этим обстоятельством было связано учреждение 16 декабря 1938 г. специальной награды — Почетный крест немецкой матери (Ehrenkreuz der Deutschen Mutter), которая вручалась за рождение 4 и более детей, в том же «1938 г. был введен «штрафной налог» на пары, не имевшие детей более 5 лет после свадьбы».[808] Все это свидетельство как раз неудачи демографической политики нацистов — велась пропаганда, вводились пособия, учреждались награды, а люди рожали по-прежнему, не более чем в годы демократической Веймарской республики, никакого дальнейшего роста рождаемости не было.

Да и что говорить о рядовых немцах, если нацистская идеология и пропаганда не могла убедить в необходимости повышения рождаемости даже самих нацистов! «Нацистские демографы сожалели, что среди функционеров партии, вступивших в брак между 1933–1937 гг., у 18 % не было детей в 1939 г., у 42 % был только один, а у 29 % — лишь двое. Среди эсэсовцев в 1942 г. был 61 % холостяков; а женатые в среднем имели каждый по 1–1,1 ребенка, почти как и врачи, — профессия, самая распространенная среди членов партии и эсэсовцев. Очевидно, что приверженность национал-социализму членов элиты и число их детей находились в обратно пропорциональной зависимости».[809] Зато — что удивительно — много детей было как раз у тех, кого нацисты лишали брачных пособий и обрекали на принудительные аборты (их было сделано, как указывалось выше, 30 тысяч) и стерилизацию (вспомним 350–400 тысяч стерилизованных только до 1939 г.) как в чем-то, по их теориям, «неполноценных»: «Нацистские демографы нередко сожалели, что половина семей, имевших число детей выше среднего уровня, принадлежали к категории «неполноценных».[810]

Вот еще очень интересный пример, показывающий отсутствие привязки рождаемости к политике «партии и правительства», а скорее даже наоборот: «Во время Второй мировой войны, когда средний показатель рождаемости понижался, было два пика бэби-бума, которые тогда стали предметом многочисленных комментариев. В 1939 г. запретили профессионально активным женщинам, особенно из рабочего класса, добровольно уходить с работы, за исключением случаев беременности, так как военная промышленность испытывала в них насущную потребность. В 1943 г. беременные женщины и молодые матери были исключены из списков лиц, подлежащих трудовой повинности»,[811] и именно в эти моменты и происходило резкое увеличение рождаемости. Но происходило-то оно, как видим, вопреки принимаемым приказам сверху, пытавшимся удержать немок на рабочем месте или отправить на работы куда-то, — они беременели, т. к. это было единственной возможностью остаться дома.

В целом же, как видим, все усилия собственно нацистской демографической политики почти ни к чему не привели — созданные как в среде самих нацистов, так и под прямым влиянием их пропаганды семьи были удивительно бездетны и малодетны. Никакого роста рождаемости под влиянием нацистской идеологии не было — она просто вернулась на уровень докризисной, и выше нее подняться не смогла, несмотря на все усилия (росла она периодически, как раз чтобы освободиться от влияния нацистских приказов). Добавим, что многодетными были как раз определенные нацистской идеологией как «неполноценные», которые активно стерилизовались и лишались возможности иметь детей, вспомним, какой страшный эффект производила шедшая практически на глазах людей эвтаназия (епископ Лимбурга в августе 1941 г. писал: «Те, которые не хотят или не имеют возможности жениться, говорят: «Жениться?! Никогда! Произвести на свет детей с тем, чтобы их потом бросили в эти мясорубки»[812]), и станет ясно, что в демографическом плане нацистская политика была в целом ошибочна и не понимала, что в реальности хотят и как думают простые немцы, да и вообще обычные люди.

Специально для тех, кто рассматривает Третий рейх не как воплощение «обывательского счастья», а как живой феномен их футурологических утопий, как страну технологического прорыва в будущее, приведу некоторые реалии ее технического развития. Вот что писал (основываясь на знании ситуации в целом, а также на своем личном опыте) полковник вермахта и начальник транспортной службы группы армий «Центр» Герман Теске, словно адресуя свои слова именно таким футурологам: «Удивительным фактом является то, что «Великая Германская империя» располагала в 1939 году гораздо меньшим парком паровозов и вагонов, чем «кайзеровская» империя в 1914 году».[813] А вот свидетельство об этом же Альберта Шпеера, возглавлявшего в 1942–1945 гг. военную промышленность Третьего рейха: «Несмотря на весь технический и производственный прогресс, объем военного производства времен Первой мировой войны не был достигнут даже на пике военных успехов, в 1940–41 гг. В первый год войны с Россией производилась всего одна четверть артиллерийских орудий и боеприпасов от уровня осени 1918. Даже три года спустя, весной 1944 г., когда мы после всех наших успехов приближались к наивысшей точке нашего производства, выпуск боеприпасов все еще был менее того, что в Первую мировую войну давали вместе тогдашняя Германия и Австрия с Чехословакией».[814] Даже уровня кайзеровской Германии Третий рейх достичь так и не смог.

Но дело, как пишет О. Ю. Пленков, было гораздо серьезнее: «немцы безнадежно отстали не только по абсолютным показателям, но и по производительности труда, которая у американцев была в 2,7 раза выше немецкой; даже в Англии (прежде отстававшей от Германии по этим показателям) она была выше на 25 %. Когда в конце войны британские эксперты посещали немецкие заводы, то они нашли, что качественно немецкое производство мало отличалось от английского, но зато значительно отставало от американского. Это было следствием технического отставания немецкой промышленности, низкой материальной заинтересованности немецких рабочих и крупномасштабных привлечений пленных».[815] (Про привлечение пленных: «на одном из крупнейших заводов Круппа — «Бертаверке» наряду с 1900 немецкими рабочими были заняты 3400 иностранных рабочих и 2600 военнопленных и заключенных из ближайшего концлагеря».[816] Всего же «в конце 1944 г. 20 % всех [промышленных] рабочих в Германии были иностранцами. Летом 1944 г., на пике военного производства, в Германии работало 7,6 млн иностранцев: 2,8 млн советских людей, 1,7 млн поляков, 1,3 млн французов, 590 тыс. итальянцев, 280 тыс. чехов, 270 тыс. голландцев и 250 тыс. бельгийцев».[817])

Сам Шпеер считал, что причина кроется прежде всего в неэффективной организации работы: «Это отставание я всегда, помимо всего прочего, относил и на счет сверхбюрократизма». «Утром 20 июля [1944 г. ], за несколько часов до покушения, я писал Гитлеру, что американцы и русские научились добиваться большего эффекта более простыми организационными средствами, тогда как мы не добиваемся соответствующих результатов из-за устаревших организационных форм».[818] Интересно, что аналогичного мнения придерживался и современник Шпеера, виднейший теоретик менеджмента Питер Друкер, указывавший на лучшую организацию труда рабочих в США: «Во время Второй мировой войны достижения как немцев, так и американцев базировались непосредственно на применении принципов Тейлора к обучению персонала».[819] «В США при подготовке промышленных рабочих применялись те же принципы Тейлора, в Первую мировую войну — в порядке эксперимента, во Вторую мировую войну — уже в полную силу. Благодаря этому США превзошли Германию по уровню производства, несмотря на то, что процент американских мужчин трудоспособного возраста, призванных в армию, превосходил процент призванных на войну немцев; следовательно, процент американцев, занятых в промышленности, был меньше соответствующего процента немцев. Но подготовка кадров на основе научного менеджмента позволила гражданскому населению США в два — если не в три — раза превысить производительность рабочих гитлеровской Германии и захваченных фашистами стран Западной Европы. Таким образом, научный менеджмент позволил США не только численно превзойти и немцев, и японцев на поле боя, но в то же время и в несколько раз превысить показатели этих стран по уровню производства».[820]