Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И со всем этим, и внимательной серьёзностью в своём лице, гуру мысли вошёл в этот круг людей посвящённых Клавой в то, что с ней сейчас случилось, и давай на её счёт домысливать, глядя на то, что она тут решила всем продемонстрировать в себе. И гуру мысли, окинув эту концептуальную модель, в которую себя распластано раскинула Клава, с глубокомысленным видом объединился со взглядами своих адептов и последователей, кто выразил ему поддержку и всецелое понимание любого его решения, да и обратился ко всем с этим решающим словом.
– Человек в себе выставляет напоказ, так сказать, на суд своих современников, лишь то, что он в себе считает за самое достойное и интересное для рассмотрения. – Громко высказал свою мысль гуру мысли, и это для всех бесспорно верная мысль, за исключением Клавы, кто совершенно иначе на этот и свой счёт думает. Что, впрочем, так и должно быть, когда она находится в отличном от всех положении и так себя всем противопоставляет, лёжа на полу.
А вот если бы ей кто-нибудь помог подняться, подав руку, и она оказалась со всеми ими в одной плоскости обоюдного понимания, то она, пожалуй, с некоторыми выводами гуру мысли согласилась. Заметив именно ему, что вы великий мастер оформления мысли в слог, всё очень верно за мной в частности, а за людьми в своей общности подметили, заявив, что именно, он обычно выставляет в публичную сферу для рассмотрения из себя внутреннего. Здесь и на этом месте она уже без всякого стеснения (а что уж стесняться, когда все тут люди всё в ней видели) рукой поправляет на себе блузку, задравшуюся вверх и приоткрывшую некоторые субъективности, свойственные только вот таким как она привлекательнейшего свойства объектам мужского внимания, после чего, с ещё большей доверительностью отношения с этим кругом людей, сзади в своих брюках затрагивает рукой нечто такое, что ей врезалось в одно деликатное место и, оттянув всё ей там мешающее, со вздохом облегчения говорит. – Фу, теперь можно спокойно говорить. – Здесь она, заметив, что её собеседники несколько сбиты с мысли и не полностью настроены к диалогу (они не так как она спокойны), подвигает их к конструктивности мышления, спросив. – И на чём мы закончили?
И лучше бы она их так не спрашивала, или же если так было необходимо их спросить, то спросила бы их о чём-нибудь другом. Но вопрос задан и тут уж ничего не поделать, когда первым делом в человеке срабатывают его рефлексы, тут же направившие головы и взгляды с этих голов, немногословных собеседников Клавы, а также и гуру мысли, в сторону деликатного касательства рук Клавы. И как спрашивается, после такой демонстрации ими своего самого достойного (вот так сами и попались в собственную ловушку), с ними разговаривать Клаве. Да никак.
Правда, последнее слово всегда должно оставаться за женщиной, – что уж тут поделать, раз так распорядилась природа, наделив женщину функцией давать начало новой жизни (это и есть её последнее слово), – и Клава его оставляет тут всем на прощание, изо всех сил хлопнув дверью по выходу. И ей плевать, что там, за дверью, оставшиеся люди о ней подумают, она больше никогда и ни за что не будет никого ни о чём просить. – Какая неделикатная и невоздержанная девушка, – с недоверием покачали головы несколько глуховатые люди. – Ей бы на холодильнике тренироваться, закрывать двери, – сурово посмотрели в сторону захлопнувшихся дверей люди с отличным слухом на счёт вот таких нервных дам.
А Клава с расстроенным в край видом и с рассеянностью во взгляде и своём поведении, несётся по коридорам этого бизнес-центра, и не только никого перед собой не видит, а она просто готова хоть на кого налететь и сбить собой с ног специально. А когда в итоге таких её действий, сбитый ею с ног человек, само собой, мужской комплектации и такого же великого о себе самомнения, ещё в полёте на пол обиженно и отчасти в недоумении вопросил округу: «Да что же это делается, люди дорогие?! Средь бела дня на меня налетают и сбивают с ног?», то Клава только мельком оценила эту ситуацию со сбитым лётчиком, и бросив ему вслед предупреждение: «Не туда, гад, смотришь», пошла дальше с прежней решимостью дать возможность кому-нибудь нарваться на себя и на этот свой напор.
Ну а тот роняющий себя на пол с помощью физических законов гравитации тип, сразу и не сообразил, что ему тут сказали: «Не понял! А куда мне смотреть?», и как результат, не успел собраться в себе и прямой дорожкой носом в травматологию.
А Клава уже и не помнит, что с кем-то так близко встречалась на своём пути, – маловероятно, что она это заметила, – и она в таком своём сердечном и одновременно бессердечном расстройстве, являющимся пережитком её сердечной боли, выскакивает из здания бизнес-центра на улицу, и только здесь немного успокаивается, после того как набирает полную грудь свежего воздуха и …Не сразу его из себя выдыхает, а она вдруг понимает, что вместе с этой порцией воздуха вдохнула в себя чью-то мысль, которая сейчас в её голове зазвучала голосом рассуждающего человека. Где этот рассудительный тип, видимо, много чего себе ещё невысказанного надумал перед предстоящим совещанием и всё это с переработанным кислородом, несдержанно и крайне беспечно, и выдохнул в лицо выскочившей из здания бизнес-центра Клавы.
А Клава в тот момент была не в том состоянии, чтобы разбирать, что она в себя вдыхает. И такая её неосторожность в результате привела её к тому, что она сейчас велась этим монотонным голосом в сторону одного переулка от главного входа в здание бизнес-центра.
«Исчезновение собой представляет, – говорил в голове Клавы этот голос, – чистый продукт, не отягощённый довлеющими на вас подробностями. И в этом случае только и только вы, субъективно от себя и от своего мнения, будете придавать значение тому или иному факту события, и будете решать, что есть в нём стоящее. Ну а когда говорят, что это тупик и нет больше выхода, то набираешь побольше в лёгкие воздуха и с ним духа, и в один выход выходишь из себя, и переменившись, тем самым находишь выход из этого тупика». И на этом всё, как отрезало голос в голове Клавы, которая вдруг и очень неожиданно для себя, обнаруживает перед собой вытаращенные в изумлении в её сторону глаза
