Очерки истории Руси до монголов - Михаил Петрович Погодин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предание об этих походах на Империю, соединенное со славой имени Владимира, может быть, послужило основанием сказаниям новейших летописей о подвигах Мономаха в Греции. Они говорят, что Владимир, при самом вступлении на великокняжеский стол, посылал воевод во Фракию с сыном Мстиславом, что они завоевали всю Фракию и что император Алексей, прося о мире, прислал Владимиру крест от животворящего древа, венец царский, с главы своей снятый, крабицу сердоликовую, из которой император Август веселился, и цепи златые. Мономах венчался будто этим венцом от руки греческого митрополита Неофита, привезшего драгоценные дары в Киев. (Несколько греческих вещей значатся, впрочем, в завещаниях московских князей с XIV века, и так называемые Мономаховы царские утвари употребляются при царских венчаниях.)
Мономах, уже седой старец, приближался к закату дней своих, оставаясь старшим князем из всего Владимирова и Ярославова рода; старшие двоюродные его братья, от Владимира и Изяслава, скончались гораздо прежде, а Святославичи, Олег в 1115 и Давыд в 1125 году, кроме младшего Ярослава, который был годами, впрочем, моложе него. Даже из младших его двоюродных братьев никого при нем не оставалось в живых.
Всех своих сыновей он успел женить и всех дочерей выдать замуж при своей жизни, даже некоторых внуков и внучат, и посредством этих браков вошел в родство со многими европейскими государями. Сам он женат был три раза: первая супруга его была Гита, дочь английского короля Гаральда (прочие неизвестны).
Старший сын Мстислав женился на Христине, дочери шведского короля Инга Стенкильсона. (Во второй раз – на дочери новгородского посадника Дмитрия Завидича.)
Их дочери выданы были замуж: одна – за норвежского короля Сигурда, а потом за датского Эрика Эдмунда; вторая – за Канута Святого, короля оботритского, отца Волдемара Славного, короля датского, названного этим именем, может быть, замечает Карамзин, в честь великого прадеда Владимира Мономаха; третья – за греческого царевича (1121).
За сына Юрия (1107) Мономах взял половецкую княжну, дочь Аепы, внучку Осеневу.
За сына Романа в 1113 году – Володаревну.
Ярополк, из половецкого похода, в 1116 году привел себе жену, «красну вельми», ясского князя дочь.
Андрей женился на внучке половецкого князя Тугоркана в 1117 году.
Дочь Евфимия выдана (1112) за венгерского короля Каломана, уже престарелого.
Вторая дочь, вероятно, Мария, – за греческого царевича Леона, которого Анна Комнина называет самозванцем.
Третья, Агафия, – за Всеволодка Городенского.
Свои владения Мономах разделил между сыновьями следующим образом: старшему Мстиславу он отдал стол Великого княжества Киевского, Ярополку – Переяславль, Вячеславу – Туров, Георгию – Суздаль, Андрею – Владимир, Всеволоду, внуку, – Новгород. Распоряжения его простирались даже на внуков.
Этот славный, уважаемый, любимый всеми, ужасный врагам князь русский скончался в 1125 году, на берегу Альты, близ построенной им церкви Святых мучеников Бориса и Глеба, 73 лет от рождения, княжив в Киеве 13, в Переяславле – около 20 лет.
О кончине его переведем мы простые, но сильные слова Киевской летописи, которая лучше всего выражает народное мнение об усопшем:
«В лето 1125 преставился благоверный князь, христолюбивый и великий князь всея Руси, Владимир Мономах, иже просвети Русскую землю, как солнце пуская лучи, его же слух произыде по всем странам, – особенно же был он страшен поганым; братолюбец, и нищелюбец, и добрый страдалец за Русскую землю. Преставление его было мая 19. Тело его положено у Святой Софии, у отца Всеволода, с песнями и молитвами обычными. Святители горестные плакали о святом и добром князе; народ и люди плакали о нем, как дети плачут по отце или по матери; вот как все о нем плакали. С плачем великим разошлись люди и дети его по тем волостям, что роздал им».
Завещание Владимира Мономаха. Гравюра XIX в.
В Суздальской летописи встречаются при этом еще следующие замечания:
«Сей чудный князь Владимир старался сохранять Божии заповеди и, нося страх Божий в сердце, всегда поминал слова Господни: о сем познают вы вси человеци, яко мои ученици есте, аще любите друг друга, и любите врагы ваши, и добро творите ненавидящим вас. Он не возносился, ни величался, а предоставлял все Богу, и Бог предал всех зломыслов под руки его, и он отпускал их одареных. Милостив был паче меры, не щадил имения своего, оделяя требующих, и церкви зижа и украшая».
Митрополит Никифор в вышеупомянутом послании свидетельствует то же самое:
«Руки твои простираются ко всем, – говорит он князю. – Ты не держишь у себя серебра и золота, но раздаешь все неимущим, а скотница (казна) твоя по благодати Божией всегда полна, неоскудна и неистощимая. Великую веру, – продолжает та же летопись, – имел он к Богу и к сродникам своим, к святым мученикам, Борису и Глебу, тем же и церковь прекрасную создал на том месте, на Альте, где была пролита неповинная кровь. Был очень жалостлив и приял тот дар от Бога, что, входя в церковь и слыша пение, всегда проливал слезы и молился всегда со слезами. За то Бог и совершал все его прошения и исполнил лета его в доброденстве».
Такие отзывы продолжаются в летописях при всяком случае, например: продолжатель Несторов под 1139 годом, описывая милостивый поступок Ярополка, говорит в похвалу ему: «Ярополк был милостив, добр, имел страх Божий в сердце, как и отец его имел страх Божий в сердце».
Летописец Василий прибавляет, рассказывая об осаде Мономахом Киева: «Он преклонился на мольбу княгини, ибо почитал ее как мать свою, ради отца своего, которого он любил и не ослушался никогда, ни при жизни, ни по смерти, потому и послушал ее, как мать; он любил и духовенство, особенно чернеческий чин, приходящих к нему напитывал и напоял, как мать детей; видел ли кого шумна или в зазоре, не осуждал, но все перекладывал на любовь».
Это любезное и необыкновенное в его время качество, снисходительность, видно и из следующих слов Поучения, примечательных и в авторском отношении:
«Кто прочтет сию грамоту из детей моих, из чужих людей, и не понравится ему она, не смейся и не сердись, скажи: на далеком пути, на санях сидя, безлепицу молвил».
В последнем отношении всего примечательнее начало Поучения, исполненное истинного красноречия:
«Я, худой, от деда своего Ярослава, благословенного, славного, названный в крещении Василием, а по-русски Володимером, от
