Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943 - Курцио Малапарти

Я уже много раз пытался описать, как выглядит фронт в районе осады, конфигурацию этого колоссального кольца окопов. По форме она выглядит как гигантский четырехугольник, протянувшийся от Олонецкого перешейка между Ладожским и Онежским озерами в сторону Карельского перешейка и от Шлиссельбурга к Петергофу. Оборонительная система Ленинграда выглядит настолько внушительной, насколько это только можно себе представить. Это система специально построенных укреплений и долговременных оборонительных сооружений, некоторые из которых помнят еще царя Петра I Великого. Все это завершено и усилено несколькими мощными шедеврами военно-инженерной мысли: двойной линией бетонных дотов и стальных бронеколпаков, а также всеми самыми современными изобретениями в области оборонительных укреплений[65]. Топографическая конструкция системы явно напоминает о Вобане, и, как пример такого искусства (в чем коммунисты традиционно сильны) превращения современного города в крепость, она явно демонстрирует признаки того, что опирается на опыт Мадрида. (С точки зрения ведения осадной войны опыт Мадрида до сих пор является непревзойденным. И можно было бы посвятить целую главу обсуждению того бесспорного факта, которым является продемонстрированное коммунистами как во время гражданской войны в Испании, так и нынешней кампании в России настоящее мастерство в технике обороны городов даже против армии, оснащенной мощным современным вооружением и техникой. Об этом, безусловно, было бы весьма интересно прочитать. Так как данный факт должен иметь объяснение. И оно вряд ли может быть чисто военным.)

Оборонительная система Ленинграда не могла бы считаться законченной без Кронштадта. Морская база Кронштадт не претерпела радикальных изменений со времен своего создания при Петре I Великом с помощью французских инженеров на основе опыта крупнейших военно-морских баз в самой Франции[66], а также английских морских баз, которые император посетил лично во время своей знаменитой поездки в Англию. Однако в крепости есть и технические новинки, важнейшими из которых являются форты на двух насыпных островах – Тотлебен и Красноармейский[67], а также семи искусственных островах из стали и бетона, что окружают Кронштадт. Эти семь искусственных скал высятся из глубин моря, подобно горделивым башням, подобно изящным доломитовым вершинам. Над морем возвышаются лишь их верхушки, и на расстоянии они напоминают черепах. Такая аналогия приходит не только из-за их внешнего вида, который как раз и копирует черепах, но из того факта, что сам остров Кронштадт[68] по форме является головой гигантской черепахи в окружении островов Тотлебен[69], Красноармейский и остальных семи бетонных черепах. И всю систему обороны Ленинграда также можно сравнить с гигантской черепахой, растянувшейся вдоль восточного побережья Финского залива. Голова, как я говорил, представлена крепостью Кронштадт, и она едва видна над поверхностью моря. Она соединяется с телом длинной шеей, представляющей собой канал, по которому корабли Балтийского флота могут войти в Ленинград даже при отливах.

Плоская серая громада острова Кронштадт в окружении других укрепленных островов, когда я смотрю на него в бинокль, создает у меня впечатление ровной массы без выпуклостей и впадин, без ориентиров, которые привлекают внимание. Но потихоньку я начинаю различать желтые пятна оборонительных сооружений Кронштадта, белые площадки двух аэродромов, расположенных по противоположным краям острова, и темное пятно города, окруженного стальным кольцом оборонительных укреплений, как старинных, так и современных. Время от времени я вижу, как поблескивают на солнце зеленые купола его собора, потрескавшиеся крыши военных складов и ангаров, гигантские стены арсенала, топливные хранилища и бронированные башни просторных подземных бункеров, что раскинулись на всей окружности острова. Высокая трапециевидная стальная громада радиостанции смотрит, как гигантская паутина, в бледное небо. А дальше, за длинным рядом низких крыш, стоят корабли-пленники, корабли Балтийского флота, самого мощного из всех флотов, которыми обладает Советский Союз.

Весь флот, всего примерно 70 больших и малых кораблей, плюс около 60 подводных лодок, собранных на таком ограниченном пространстве, может, на первый взгляд, показаться легкой целью для самолетов Ю-87 «Штука» и тяжелых немецких орудий, установленных на другом берегу Финского залива. Но опыт последней осени, как и опыт нынешней зимы, продемонстрировал, что сам факт сосредоточения на таком узком пространстве может служить лучшим средством для обороны флота. Действительно, были и печальные примеры, от которых не смогло уберечься советское адмиралтейство. Но следует учитывать то, что представляет собой Кронштадт, а именно – гигантскую стальную крепость, значительное количество бронированных орудийных башен и стальных площадок, нашпигованных артиллерией и зенитными пулеметами. Число стволов, устремленных в небо с боевых кораблей, с фортификационных сооружений крепости, с фортов Тотлебен и Красноармейский, а также семи искусственных островов, должно приближаться к десяткам тысяч[70].

Ни один самолет не мог противостоять такой концентрации огня зенитной артиллерии, не подвергая себя смертельной опасности. Сюда следует добавить тот факт, что советское зимнее наступление, пусть оно и оказалось неудачным с точки зрения стратегии, вынудило немецкое военное командование отвести позиции тяжелой артиллерии, тем самым снизив эффективность огня тяжелых орудий, направленного против крепости Кронштадт.

И пусть я не выполнил бы своей задачи, не обратив внимания на чисто военный фактор, определяющий текущее положение, я не хотел бы, чтобы читатель позволил ослепить себя военными аспектами осады Ленинграда и упустил чрезвычайную важность этой осады с политической и социологической точки зрения. Поскольку является фактом то, что любая проблема в России сегодня имеет политическое и социологическое значение в той же степени, как и военное значение.

Как мне известно, никто пока еще не подчеркивал, что на Ленинградском фронте мы стали свидетелями столкновения в Европе двух мировоззрений, являющихся самыми бескомпромиссными, стоящими на самых противоположных позициях. И если Ленинград является оплотом стойкости ленинизма, коммунистического экстремизма, то Финляндия в этом смысле является оплотом лютеранства[71], что воспринимается как нечто более важное, чем просто вопрос веры, чем исторический факт, другими словами, относится скорее к субъективной, чем к объективной реальности. И в этом соответствующие социологические проблемы приобретают фундаментальное значение.