Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин

Жахнули. Шесть пулеметов да две пушки со ста метров – это без шансов. Ведомый сразу вспыхнул и огненным шаром к земле так и понесся. Ведущий в последний миг отчего-то дернулся, и ему левое крыло отрезало. Так он и кувыркался до конца.

Третий понял, что каюк ему, и спикировал практически отвесно. Мы его, конечно, проскочили. Пока развернулись да стали снижаться, японец в штопор свалился. Обстреляли его издали, с предельных дистанций, понимали, конечно, что без толку, но уж больно злость взяла, прям из-под носа ушел… почти ушел.

Не знаю уж, попали мы случайно куда или нет, врать не буду, да только самолет возьми и развались прямо в воздухе. Крылья в разные стороны отдельно, хвост отдельно, а тушка – камнем вниз. Из трех самолетов никто с парашютом так и не выпрыгнул. Война. Спрашиваю жестами Николая: «Боеприпасов сколько осталось?» – «Половина есть». – «Горючего сколько?» – «Чуть-чуть совсем». Ну, значит, домой.

Прилетели к себе на аэродром, приземлились, подрулили к ангарам. Сижу, а самого начало трясти всего, только сейчас понял, какого я дурака свалял. Сбитые – черт с ними, а ведь могли и нас того. Позарился на японца, увел комполка с высоты. А если б нас сбили? А если б его одного сбили?! Аж до рези в животе скрутило. Отвлек шум снаружи, отпустило. Выглянул наружу, а там, мама дорогая, целая делегация. И зам командира нашего полка, и из 100-й бригады начальство, и разные штабные-тыловые. Хорошо хоть самого товарища Смушкевича нет.

Ну, от опасности майор Грицевец никогда не бегал. Вылез на крыло, и откуда сразу силы взялись. Думаю, кому докладывать, по всему выходит, заму комполка.

А тут Николай орет:

– Ребята! Качай его!

Понятно, адреналин у майора, четыре сбитых за вылет. Интересно, то, что мы самолет комэска японского сбили, он заметил? Да и по должности ему летать намного реже удается, а тут один лично, один в группе. Но раз качают, ругать не будут, уже хорошо.

Дождался, когда отпустят, отозвал своего техника в сторону.

– Чего такой переполох? – спрашиваю.

– Так вас ждали, вы последние прилетели, тащ майор. Вот на радостях, что вернулись, да еще героями. Поздравляю с тремя сбитыми, – поясняет наш воентехник 1-го ранга Макаров.

– Почему с тремя, Владимирыч?

– Командир полка так сказал.

– Двух я сбил, и он одного. А четвертый в воздухе развалился, от нас драпая. Мы оба по нему палили, но вряд ли попали.

– Раз развалился, значит попали.

– Черт с ними. Как полк слетал?

Старший техник эскадрильи Игнат Владимирович Макаров, грамотный специалист, немного стесняющийся своего молодого возраста и оттого предпочитающий, чтобы к нему обращались по отчеству, опустил глаза.

– И хорошо, и не очень, товарищ майор.

– Кто?

– Всего в полку четверых сбили. Лейтенант Звонарев и его ведомый Сергеев из второй эскадрильи. Младший лейтенант Енотов Сергей из третьей. Из нашей группы Матвей Салихов не вернулся. Его какой-то японский ас с полукило-метра поджег, многие видели, как товарищ старший лейтенант сумел развернуться и со снижением к линии фронта полетел. Но не прилетел, и самолет на земле не нашли пока. В штабе говорят, что надо без вести пропавшим объявлять.

– Это они быстро. Ждать надо. Что мы там увидеть могли, я вот и не смотрел на землю вовсе. Если он горел, а если ранен, мог запросто ориентировку потерять и на другой аэродром сесть, да просто на нашей территории где-то. Да даже если за речкой сел, шансы есть, сам знаешь.

– Знаю.

– Вот и не раскисай, Владимирыч, это война. А хорошие новости какие, говоришь?

– Без ваших четверых полк заявил о пятнадцати сбитых японцах.

– Хорошо. Ладно, пойду, устал я чего-то.

В итоге все же не наказали. Победителей не судят, как говорится. Но Яков Владимирович поругал, конечно, сказал, вернулся бы без комполка, пошел бы под трибунал. Обошлось. А сбитые по-честному поделили – по два лично.

Яков всегда умел смотреть в будущее. После Испании многие командиры сделали себе стремительную карьеру, он сам тому живое подтверждение. Не сомневался Яков, что после Халхин-Гола молодой и наглый, но чертовски удачливый лейтенант тоже стремительно зашагает по карьерной лестнице. А как говорил старый Хаим: «С удачливыми нужно дружить, тогда и тебе перепадет толика везения».

Но тогда, в Монголии, закрепить дружбу не получилось, субординация мешала познакомиться поближе. Уж больно велика разница между комкором, командующим авиацией всей 1-й армейской группы, и командиром роты, лейтенантом. А потом, кажется в начале сентября, Самойлов вместе со своей ротой разведчиков просто исчез. Вечером был, а утром уже нет. Единственное, что он, далеко не последний человек во всей Монголии и прилегающих окрестностях, смог узнать – убыл по новому месту службы.

После Халхин-Гола Самойлов объявился в Польше. Там в Бресте, уже будучи старшим лейтенантом, он вместе со своей ротой занимался какими-то разведывательными делами. Яков хотел с ним увидеться, поздравить с новым званием, но не успел. Виктор улетел в Москву в неясном статусе, зато в сопровождении сотрудников НКВД.

А вот первая встреча произошла совершенно неожиданно и в неожиданном месте. В конце октября 1939 года страна (по крайней мере, высшее партийное и военное руководство) не исключала и готовилась к силовому решению финского вопроса. Яков по долгу службы приехал в Москву на авиационный завод № 39[52]. Где кроме текущих вопросов его совершенно внезапно попросили побыть в роли третейского судьи. Оказалось, директор завода Вениамин Иванович Журавлев и его зам по конструкторской части, видный советский авиаконструктор Ильюшин, не могут договориться насчет одного служащего наркомата вооружений. Директор хочет выгнать его и запретить вообще появляться на заводе. Сергей Владимирович Ильюшин, наоборот, двумя руками за то, чтобы этот консультант почаще у них бывал.

Доводы Журавлева просты и понятны. После последнего посещения завода наркомвооруженцем коллектив лихорадило неделю. Уж больно сильно этот товарищ повернут на дисциплине, браке и чистоте. Все ж не против. Все за. Но не в ущерб же плану!

Пробовали боевым авторитетом на консультанта надавить. Послали летчика-испытателя майора Пронина (жаль, Коккинаки[53] занят был), между прочим, награжденного орденом Красного Знамени, с ним поговорить. Объяснить, что реальная война совсем не такая, как видится из кабинета наркомата вооружений.

У Якова хорошая память, он помнит, как откровенно, никого не стесняясь, заржал Ильюшин, а директор отчего-то смутился и махнул рукой.

Дальше рассказывал Сергей Владимирович. На предложение поговорить по-мужски консультант отреагировал нестандартно. Если под «поговорить» не имеется в виду банальный мордобой с последующей госпитализацией товарища испытателя, то зачем же уважаемому летчику себя утруждать,