Побег аферистки - Любовь Овсянникова

— Вы, в самом деле, возвращайтесь назад, чтобы тетка вас не ждала. А я еще поброжу здесь, — он с благодарностью посмотрел на Татьяну: — Ты не волнуйся, это хорошо, что она молодая. Значит, грамотная, не убитая жизнью, энергичная.

Вдруг закуковала кукушка и пролетела мимо них, почти над головами. Борис Павлович остановился, поднял голову и провел ее взглядом. Все его движения были такими естественными и обычными, что, не зная почему, Татьяна прониклась к нему симпатией — в конце концов, может, в как раз потому, что он во всем был живым и искренним, а не лукавым человеком, которых теперь развелось много. Вот переживает о земле, понимая, конечно, что тут бросили не просто клочок суши, а оголили часть Родины, будто убежали с дежурства на ее рубежах те, кому она доверялась.

Татьяна оглянулась в сторону Днепра, куда они не пошли. По обеим сторонам улицы вниз до берега тянулись живые изгороди, только изредка они были ухоженные, а то большей частью превратившиеся в сплошные зеленые стены. Кое-где за ними, в глубине усадеб, стояли неразрушенные дома — из-за деревьев выглядывали верхушки крыш.

Вдоль огородов, с тыльной стороны той шеренги усадеб, в которой стоял дом Огневых, прямо от бывшего причала, так же теперь брошенного, вилась дорожка, а от нее были протоптаны тропинки на огороды и дальше во дворы.

На противоположной стороне улицы за огородами виднелся склон в небольшую ложбинку, где протекала мелкая речушка. Тот склон весь порос густым подлеском, хотя еще угадывалось, что когда-то там был луг и пастбище для домашнего скота.

Григорий наблюдал за женой, не мешая ей отдыхать от трудных впечатлений, которых в последнее время почему-то не уменьшалось. Она только вчера вечером вернулась из поездки и не успела ничего ему рассказать, а он не хотел расспрашивать — видел, что у нее не лучшее для этого настроение.

Вчера и позавчера здесь шли густые дожди, а этот день обещал быть солнечным и знойным, благо, что от воды повевал свежий ветерок. Земля оставалась еще влажной, поэтому дорожки, по которым они ходили, казались убранными и подметенными.

— Как ты, не устала? — нарушил молчание Григорий, когда они с Татьяной остались вдвоем.

— Вообще или сейчас? — засмеялась девушка.

— Ты молчишь, а я не знаю, что и думать, — буркнул Григорий. — У нас же были какие-то планы. Ты, кажется, собиралась покупать машину, потом мы хотели ехать на море. Так как теперь, что-то меняется или нет?

— Все у нас, Гриша, чудесно, — с этими словами Татьяна взяла его за руку. — Планы наши ничто не нарушит. Я вот поговорю с твоей целительницей, а потом ближайшими днями мы поедем и купим новую машину — я заходила в банк и договорилась о кредите. И немного сбережений у меня есть. В конце концов, можно мой дом продать. На какую-то «шевроле», думаю, хватит.

— А как же Давид?

— Твоего Давида… — она не готова была сказать мужу правду, но не знала, как и чем заменить ее. — Гриша, Давид погиб. Это произошло на моих глазах.

— Как!? — ахнул Григорий.

— Он шел на встречу со мной, очевидно, волновался и торопился. Ему оставалось перейти трамвайную колею. Но он не увидел встречного трамвая, который выходил из-за поворота, и попал под него. Это было ужасно.

— Ты говорила, что собираешься нейтрализовать его…

— Да, я хотела посадить его в каталажку. Не волнуйся, его было за что хорошенько проучить. Или ты так не считаешь?

— Он был не ангел, ты права, — согласился Григорий, все еще не опомнившись от неприятной вести.

— Далеко не ангел, не сомневайся, я кое-что о нем узнала. Но теперь об этом нет смысла говорить. Пусть покоится с миром.

Григорий перекрестился, что-то неслышно прошептав.

— У меня, если разрешишь, на твой дом есть другие планы, — вдруг сказал он.

— Даже так?

— Я сказал, если разрешишь.

— Кардинальные?

— Не очень. Пусть пока что стоит, он есть не просит. А позже я тебе скажу о своих планах.

Любовь Петровна уже ждала пациентов. Рядом с ней на скамейке сидел Игорь Свиридович. Сейчас он был без очков и имел вид человека, который чудесно видит, разве что немного непривычным было то, что он на всяческие звуки поворачивал главу, направляя в ту сторону ухо. Его глаза оказались замечательными — были большими и имели на редкость чистый темно-синий цвет.

Рядом с хозяевами уже стояло три стула, приготовленные для гостей.

Осмотр больной продлился недолго. Потом был разговор, в котором вспоминалась автоавария и операции, перенесенные Татьяной после нее.

— Чем тебя лечили? — спросила Любовь Петровна, и Татьяна подала ей бумажку, куда тщательно записала названия лекарств, которым лечилась в стационаре. Женщина прочитала и подняла на Татьяну глаза: — А твой муж говорил, что ты до этого делала еще и пластическую операцию. Как она протекала, без осложнений?

Татьяна недовольно нахмурилась — вот не смолчал ее старательный Григорий. Но он придает большое значение той операции, так как считает себя ее виновником. О, отметила Татьяна, посмотрев в его сторону, — снова навострил ушки.

— Я о ней и думать забыла. Там все было хорошо.

— Не было таких рубцов?

— Нет, конечно. Мне же тогда не сдирали кожу торцом трубы, а аккуратно резали скальпелем, — Татьяна засмеялась. — Если вы мне поможете, то я больше не буду делать операций. А в ином случае буду вынуждена еще раз обращаться к хирургам.

— Пошли, посмотришь наше хозяйство, — вдруг предложила хозяйка. — Я, дочка, не волшебница, — вздохнула Любовь Петровна, когда они уже стояли на огороде и рассматривали овощные грядки. — И чем могу тебе помочь? А вот чем: сейчас твои раны еще не зарубцевались, они только затянулись на коже. Я залечу тебе их на всю глубину, укреплю иммунитет, проведу превентивное лечение против аллергии, нормализую давление. Ну и если есть проблемы с нервами, то помогу успокоиться. Подходит? Психика, вижу, у тебя нормальная.

— Да у меня и с нервами все обстоит благополучно, — засмеялась Татьяна. — А как долго мы будем лечиться? И где?

— Я за то, чтобы забрать тебя к себе недели на две. Сможешь? Мы тебе выделим отдельную комнату.

— У меня медовый месяц…

— О, поздравляю! Тогда что же… Ну, будешь приезжать ко мне через день на процедуры, а лекарство для питья будешь делать сама, я дам тебе травяные смеси, научу готовить отвары. Такое подходит? Только при таком режиме лечиться придется вдвое дольше.

— Подходит! — согласилась Татьяна.

— Но ликвидировать красные шрамы консервативным лечением нам едва ли удастся. Хотя мы их значительно смягчим, но на вид они останутся по-прежнему чрезвычайно широкими и объемными. Если ты озабочена этим, то тебе все равно придется ехать к пластическим хирургам.

— Поеду, я на позднюю осень уже договорилась, — она развела руками и всем корпусом повернулась с одного стороны на другого, будто охватывая окружающее пространство. — Когда вы сама-одна успеваете еще и за огородом присматривать? Здесь так много работы!

— Привычки выручают. Ох, дочка, на воле никакая работа не страшна. Мне бы только мужа немного поддержать.

Татьяна отметила это «на воле», которое ей резануло слух, но расспрашивать дальше воздержалась. Ей почему-то очень нравилась эта женщина — довольно интеллигентная, грамотная, аккуратная, мягкая в разговоре, работящая. И мужественная. Может, оттого того, что и у Татьяны этих черт было немного в характере, показалось, что она хорошо ее знает, просто они долго не виделись.

— Григорий говорил, что вашему мужу помогла бы операция?

— Да, у него, к счастью, зрительный нерв живой, нужна лишь небольшая операция на хрусталике. Главная трудность даже не в деньгах. Но как я сама с ним найду, куда ехать, как и чем ехать? Вся организация этого дела мне кажется неподъемным делом. Хотя, правда, с попутными тратами для нас это пока что из области мечтаний.

— Мошенники больше не наведываются? — спросила Татьяна, припомнив о приключениях, пережитых этими людьми вместе с Григорием.

— Спасибо вашему мужу, выручил, — сказала Любовь Петровна. — Вот я вам молодого лучку на салат вырву и щавеля на зеленый борщ. Возьмете? Вам нужны витамины.

— Это так кстати, — откликнулась Татьяна. — Спасибо. Вы знаете, я осенью, как уже говорила вам, буду в Москве, так заодно узнаю о хорошей офтальмологической клинике. Или вы уже определились с больницей?

— Нет, — махнула рукой женщина. — Какое там? Я только деньги коплю.

С пучком молодой зелени женщины снова зашли во двор. Пока их не было, Борис Павлович воротился с прогулки к Днепру, и сейчас здесь кипел разговор о политике.

— Европейский суд по правам человека в Страсбурге обязал Россию выплатить компенсацию родственникам тех, кто пропал и погиб в Чечне в период 2001–2002 годов, — возмущенно говорил Григорий. — А почему тогда этот самый «умный» суд не обяжет возвратить деньги тем россиянам, которых чеченцы брали в заложники и вымогали из них выкупы, забирали последнюю копейку у их родных? Что это за однобокая справедливость? Вот я этого не понимаю.