Финляндия. Творимый ландшафт - Екатерина Юрьевна Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как мы знаем, Аалто стремился к тому, чтобы осветительные и декоративные элементы его конструкций работали на функцию не только гигиенической открытости и освещенности, но и духовного просветления. Один из самых замечательных примеров воплощения этого символического желания – потолок верхнего читального зала новой библиотеки Сейняйоки. Здесь оставлена открытой огромная плоскость бетонных плит, но чудесно преображена. В бетоне, как петроглифы на скалах Карелии, выдолблен рельеф – карта финских озер, окрашенная в бирюзовый цвет. Пространство меняется так, словно над головой не «конкретная структура», но зеркальное отражение бесконечной водной глади, универсальное лекало природы, свидетельство нерукотворного совершенства. В Сейняйоки этой большой воды еще нет, здесь лишь несколько озер и два узких рукава реки, а сплошная водная сеть появляется дальше, на востоке, в родном Аалто Ювяскюля. JKMM Architects, таким образом, провели в Сейняйоки волшебную финскую воду. В середине 1950-х одновременно с планированием центра Сейняйоки Аалто выстроил жилой дом на Клопштокштрассе в Берлине. Именно там, на потолке вестибюля, он сделал фреску – собственноручно поставил васильковой краской большую кляксу, напоминающую, по желанию, кому озеро, кому произведение Ханса Арпа. JKMM Architects довели его берлинский импульс до полноты творческого раскрытия картины мира. Сидя в таком читальном зале, который, кстати, совмещен с кафе, не отрывая глаза от книжки и чашки кофе, макушкой понимаешь суть библиотеки: здесь не информация хранится и передается, но пребывает сама творческая мысль – интеллектуальный импульс от первого художника архаических времен к новейшему архитектору и каждому, кто заслышит космический зов природы.
Обводя взглядом церковь, горсовет, театр, старую и новую библиотеки, эти удивительные черно-белые с зеленью и синевой перетекающие геометрические формы, я вспоминаю маленький итальянский городок Сансеполькро, где внутри средневековых стен разворачивается поразительная драма противостояния двух реликвий: «Воскресения Христа» Пьеро делла Франчески и «Снятия с креста» Россо Фьорентино. Между «Воскресением» в ратуше, чистым и сияющим, божественным, но и все еще человеческим телом восстающего из гроба Спасителя, и «Снятием с креста» в пристенном монастыре Сан Лоренцо пролегают примерно 60 лет истории Возрождения, пять минут ходьбы и еще пропасть между надеждой и отчаянием, потому что на алтарном образе Россо среди мрачно и драгоценно мерцающих красок наш взгляд навечно прикован к выгнутой грудной клетке с окоченевшими ребрами цвета асфальта. Узкие церковные окна Аалто, как клавиши, днем темные, вечерами светлые, находят отзвук в музыкальных формах муниципалитета и театра, который, двигаясь по кругу, против часовой стрелки, погружается в сумрачную медную сеть драматичного здания новой библиотеки, чтобы вернуться вечером световым потоком из ее огромного окна, направляющего библиотечный свет в сторону церковного света. Тема «между тьмой и светом, отчаянием и надеждой» здесь закольцована, как в Сансеполькро, и транскрибирована в музыкально-графической архитектурной абстракции, которая приютила в себе городскую жизнь со всеми ее заботами и радостями и, главное, свидетельствами духовных взлетов, ставших завязью новых надежд. Черно-белая эстетика Сейняйоки несомненно отсылает к юношеским переживаниям архитектора, ведь именно в этом городе был узловой пункт сопротивления белых в финской гражданской войне, здесь находился передвижной штаб Маннергейма – его поезд, готовый в случае необходимости отойти к северу или, наоборот, двинуться на юг, к Тампере. Здесь начинающий архитектор Аалто выстроил дом офицеров шюцкора, в котором нет еще и намека на гениальность. Но в мыслях он был уже тогда гораздо смелее и проникновеннее, чем в проектах. В марте 1925 года двадцатисемилетний Аалто читал лекцию в Союзе студентов Ювяскюля. Финская, да и вся европейская жизнь только-только стала возрождаться. Он сравнил себя с Дон Кихотом, который был всегда убежден в правоте собственных заблуждений. «Форма, – сказал он, – это не что иное, как сконцентрированное желание бесконечной жизни на земле».
Мастер формы, лет с тридцати уже ясно знавший, что она в большей степени растет и является, а не изобретается и строится, Аалто на ландшафт города смотрел умным зрением: он видел акупунктурные точки, в которых можно было, ничего особенно не меняя в сложившейся городской среде, поставить здания, чтобы активизировать через них энергетическую систему социальной жизни. В отличие от планировки Сейняйоки, компактно сделанной на ровном месте, здания в Ювяскюля, спроектированные в те же 1950-е, рассредоточены между старой застройкой на склоне, но именно их связная постановка – университет – музей – театр – превращает Ювяскюля из названных «финских Афин» в истинные. На гребне холмистой гряды, которая продольной осью проходит через город, спускающийся к воде, Аалто отстроил университет, выросший чуть выше здания учительского лицея XIX века. Акрополь Ювяскюля, а именно так благодаря Аалто стала смотреться эта часть города, указывает на то, что здесь твердыней городской жизни, ее основой является традиция народного образования, а не религия, казна или арсенал. Постройки университета задуманы свободно и по цвету (белые и красные здания), и по расположению. Здесь нет территориальной иерархии, а есть естественная связь и перетекание соразмерных друг другу природных и архитектурных форм. Доминируют горизонтальные, а не вертикальные связи. И так буквально во всем. Но
