Пациент всегда мертв - Джонатам Келлерман

— Звучит так, словно ты преподносишь мне подарок.

— Алекс, ты ведь человек добродетельный. А добродетель, друг мой, — подарок сама по себе.

Глава 32

Добродетель не слишком помогала делу. Имя Джерома Куика в Интернете не упоминалось. То же самое с Рэймондом Дегуссой и Беннеттом Хэкером.

Эдвард Коппел, Сонни, был человеком состоятельным, но его общественный статус оказался невысок: всего двадцать упоминаний, шестнадцать из них — по поводу благотворительных взносов Коппела. Его называли инвестором и филантропом, но нигде ни одной фотографии.

Элбин Ларсен в киберпространстве был представлен намного полнее. За последнее десятилетие он совмещал занятия психологией с лекциями на тему роли психологии в повышении социальной активности населения. Ларсен читал их в своей родной Швеции, а также во Франции, Голландии, Бельгии, Канаде и Кении. Его имя выскочило шестьдесят три раза.

Такого рода передвижения по всему земному шару должны были бы противоречить интересам долгосрочной терапии, но опять-таки легче работать с пациентами, когда на самом деле они присутствуют только на бумаге.

Я начал более тщательно изучать все эти упоминания. Связи Ларсена с Африкой шли дальше простого чтения лекций — он был наблюдателем от ООН в Руанде во время геноцида, унесшего жизни восьмисот тысяч тутси, и консультировал последовавший за ним трибунал по военным преступлениям.

Из большинства ссылок можно было сделать вывод, что Ларсен делает хорошую работу. И ничего от мошенника или убийцы.

Тогда я решил более не углубляться в житие этого святоши и, переключившись на поиск психотерапевтических программ для условно освобожденных и прочих бывших преступников, нашел на удивление мало материала. Никаких правительственных проектов для Калифорнии — только субсидировавшаяся самим штатом школа водителей грузовиков для тех, кто недавно вышел из мест заключения. Тот проект привлек к себе серьезное внимание, когда один из выпускников школы, наглотавшись "колес", врезался на своем здоровенном грузовике в ресторан в Лоди. Но я не обнаружил указаний на то, что финансирование школы было после этого прекращено.

Все остальное, что мне попалось, относилось к научной сфере — кучка ученых-обществоведов отстаивала свои теории, для чего жонглировала терминами и цифрами.

Вообще практика лечения преступников была широко отображена в Интернете, но она не опиралась на традиционную психотерапевтическую методику. Некая группа энтузиастов в Болдуин-парке отстаивала медитацию и "позиционирующее излечение" бывших уголовников, а другая, в Лагуне, превозносила силу искусства и ремесел. Боевые искусства, особенно тай-цзи-цюань, были любимым способом лечения деятелей из Сан-Диего. Не оказалось недостатка в религиозных организациях, проповедовавших различные техники нравственного исцеления заблудших душ.

Я в течение часа пытался связаться с Госдепартаментом здравоохранения с помощью автодозвона, прежде чем мне удалось прорваться через автоответчик и переговорить с измученной дамой, которая сообщила, что слыхом не слыхивала о каких-либо лечебных группах для условно освобожденных, а если и есть хоть одна такая, то она не функционирует под юрисдикцией департамента исправительных заведений. Еще сорок минут мучений с коммутатором означенного департамента, когда меня футболили от номера к номеру, и наконец я добрался до оператора, который сказал мне, что рабочий день закончен.

Четыре пятнадцать. Мои ушедшие на налоги доллары не работали сверхурочно.

Я вернулся к последней дюжине упоминаний о подвигах Элбина Ларсена, которую перед этим просмотрел лишь поверхностно. Еще несколько выступлений, затем совместное заявление в интернетском Лагосе Ларсеном и неким комиссаром ООН по имени Альфонс Альмогарди, где содержалось обещание, что Объединенные Нации сделают все возможное, чтобы виновники геноцида в Руанде предстали перед судом.

Линки, присоединенные к этому материалу, привели меня на один общественный африканский веб-сайт. Речь шла о бурных событиях, происходивших в Кигали, столице Руанды: в июне 2002 года состоялся марш трех с половиной тысяч тутси, выживших во время резни; они заклеймили Международный уголовный суд как фарс. За восемь лет со времени создания суда прошло всего семь процессов над военными преступниками, и причем — лишь над младшими офицерами. Проходили годы — свидетели обвинения умирали или исчезали. Остальные, те, кто продолжал упорствовать, подвергались угрозам и преследованиям. Между тем обвиняемые, головорезы и их приспешники год от года богатели, а их адвокаты делили между собой законные средства, выделявшиеся Международным сообществом на проведение суда.

Наиболее впечатляющим со стороны участников марша протеста было обвинение в том, что судьи откладывают процессы над главными преступниками из боязни, что открытые слушания в суде выявят соучастие в геноциде служащих ООН.

Находясь в стенах своего офиса в Дублине, секретарь суда по имени Мэри Робертсон отреагировала на демонстрацию тем, что отругала манифестантов за "подстрекательские речи" и предостерегла от "разжигания нового витка насилия". Выступая в Лагосе, консультант суда, профессор Элбин Ларсен, подчеркнул сложность ситуации и предложил сохранять терпение.

Еще одно упоминание также пришло из нигерийской столицы. Оно привлекло мое внимание: это было описание программы под названием "Стражи справедливости", нацеленной на отвлечение молодых африканцев от преступной жизни.

Группа добровольцев из Европы предлагала синергические альтернативы тюремному заключению, которые ведут к эффективной реабилитации и поведенческому сдвигу через глобальный упор на взаимосвязь между общественно-альтруистической моделью поведения и коммунальными общественными нормами, установившимися в доколониальную эру, но разрушенными колониализмом.

Предлагавшиеся услуги включали в себя обучение детей, выработку профессиональных навыков, консультации по наркомании и алкоголизму, кризисное вмешательство и что-то под названием культурная демаргинализация. Синергичность иллюстрировалась использованием автобусов "Стражей" с водителями, являвшимися их питомцами, для перевозки к месту суда схваченных за уголовщину преступников. Большая часть добровольцев имела скандинавские имена, а Элбин Ларсен был указан как старший консультант.

Я распечатал эту статью и перешел к оставшимся упоминаниям. Еще выступления Ларсена, затем заключительная ссылка, помещенная три недели назад: календарь мероприятий в книжном магазине Санта-Моники под названием "Перо мощнее всего". Некий профессор из Гарварда по имени Джордж Исса Кумдис должен был выступать по проблематике Ближнего Востока, а Элбин Ларсен его представлять.

Выступление намечено на сегодня, на семь часов. Профессор Ларсен — очень занятой человек.

Я выбрал в статье о "Стражах справедливости" наиболее броские выражения и запустил их в несколько поисковых систем. "Синергические альтернативы", "эффективная реабилитация", "поведенческий сдвиг", "демаргинализация" и прочие выражения принесли массу академического словоблудия, но ничего полезного.

Было пять тридцать вечера, когда я отвалился от компьютера, толком так ничего и не обнаружив.

Я сварил кофе и стал пить вприкуску с рогаликом, глядя в кухонное окно на сереющее небо. Я понял, что купился на дешевый трюк, называемый киберпоиском, и решил проделать все снова старым добрым испытанным способом.

С Оливией Брикерман мы вместе работали в Западной педиатрической больнице — она как надзирающий работник социальной сферы, я как начинающий психотерапевт. Будучи на двадцать лет старше меня, Оливия считала себя моей приемной матерью. Я был совершенно не против этого, так как из нее получалась неплохая мать — тут тебе и домашняя еда, и веселый интерес к моим любовным похождениям.

Ее муж, международный гроссмейстер, вел в "Таймс" колонку шахматных эндшпилей. Потом он умер, и Оливия гасила чувство утраты, с головой окунувшись в работу. Она давала циклы краткосрочных, хорошо оплачиваемых государством консультаций, потом заняла более спокойную должность в старомодной школе в другом конце города, где я номинально числился преподавателем средних классов.

Оливия знала о правительственных субсидиях больше, чем кто-либо другой из моих знакомых.

В пять сорок она все еще была за своим рабочим столом.

— Алекс, дорогой!

— Оливия, дорогая!

— Приятно тебя видеть. Как жизнь?

— Жизнь ничего себе. Как ты?

— Все еще трепыхаюсь. Ну, как тебе твоя новенькая?

— Просто прелесть.

— Поздравляю. К тому же у вас одинаковая профессия, много общего. Не то чтобы я имею что-то против Робин. Я люблю ее, она милая. И новенькая тоже — и волосы, и глаза… Ничего удивительного, ведь ты такой симпатичный парень. Завел себе новую собаку?