Джайн Зар. Буря Тишины - Гэв Торп

клинок поймал свет от огня Кхаинова оружия. Казалось, холод Бесшумной Смерти поглощал тепло, словно пустота, засасывающая энергию звезд.

— Я провела достаточно времени, потакая твоему высокомерию, пустое ты создание. Теперь я иду сражаться, чтобы спасти твой народ.

«И когда ты одержишь победу, не забудь поблагодарить нас, дочь моя».

Без Данаэша храм казался просторнее и менее гнетущим. Как и другие храмы Кхаина, где тренировались аспектные воины, святилище Воющей Баньши, известное тем, кто проходил через его зауженные кверху костянисто-белые двери, как храм Последней вести, находилось рядом с залом аватара Кхаина. Здесь структура мира-корабля не была пронизана кристаллическими путями бесконечной цепи, и стук аватарова сердца пульсировал вдоль костяных выступов и гудел в переплетениях сухожилий.

Святилище располагалось на краю территории Кхаинских храмов — в центре замерзшего озера, к которому вела одинокая узкая дорога, мощеная черным камнем. Глухие стены храма вздымались из закованной в лед воды, словно белый сталагмит, и его единственная дверь служила первым и последним порталом в царство Воющих Баньши.

На нижних этажах здания находились комплекс тренировочных залов, комнаты для медитаций и оружейная, и все они располагались вокруг винтовой лестницы, что вела в санктум на вершине. За остроконечной аркой входа в круговое святилище бросалась в глаза монохромная мозаика, украшающая пол, — белый и бледно-голубой цвета изображали кричащее лицо Баньши, чей лоб отмечала руна их аспекта. Тысячи крошечных плиток были уложены так искусно, что в мерцании черных свечей, служивших единственным источником света в святилище, казалось, что лицо время от времени менялось, принимая облик огнеглазого Каэлы Менши Кхаина с разинутым ртом, откуда лились пламя и кровь.

Повернувшись лицом друг к другу и скрестив ноги, семеро оставшихся последователей Данаэша сидели кругом. Воины были облачены в доспехи, а шлемы с богато украшенными гривами лежали на полу перед каждым из них.

Впервые Таллитея чувствовала прикосновение аватара после того, как научилась создавать боевую маску, что отделяла воинскую сущность от остальной части ее личности. До того как девушка пришла в храм Последней вести и впитала учения Данаэша, зов Кхаина был едва различим и вызывал у нее беспокойство, из-за которого она становилась вспыльчивой и чувствовала себя неуютно рядом с другими.

Теперь, когда она научилась проникать в ту часть себя, которая желала смерти, радовалась стычкам и волнению от противостояния, пробуждение аватара ощущалось как непрерывный бой барабанов на войне, что стучали в такт пульсации в ее груди. На пути к остальным Таллитея почувствовала непреодолимое желание начать мантры закрепления боевой маски, однако понимала, что подобное она могла безопасно проделать только в храме.

Она задыхалась от нетерпения, поднимаясь по лестнице в санктум, и отсутствие Данаэша поразило ее, будто удар молота. Пустые доспехи экзарха высились на стойке в оружейной комнате под святилищем.

— Я никогда особо не понимала, что значит быть молодым королем, — призналась она остальным.

Все понимающе кивнули, взвешивая свои движения, хотя каждый из них явно был на взводе, воодушевленный растущей силой смертного воплощения их кровавого господина.

— Нам известны ритуалы, — сказала Анотезия, отбрасывая с лица светлые пряди волос. Она посмотрела на серебряный грааль и изогнутый нож, стоявшие на постаменте, где Данаэш раньше проводил церемонии. Каждый уже пролил свою кровь в чашу, что являлось частью ритуала вхождения. — Один из нас должен возглавить храм.

— Не я, — быстро ответил Надомеш. Он отвел глаза от пронзительных взглядов остальных. — Я… я думаю, это шаг на пути к ловушке. Разве вы не слышите?

Таллитея понимала, о чем он говорил. Жалобный шепот доносился из комнаты внизу, где пустые доспехи Данаэша психически пели, тоскуя по своей потерянной душе. Меланхоличная панихида также содержала и приглашение — ноту надежды возродиться, предложение бессмертия тому, кто осмелится занять место экзарха.

— Нам известны последствия, — сказала Анотезия. — И все же мы должны это сделать. Дух Кхаина заберет любого, кто не носит маску как подобает. Кто-нибудь из вас уверен, что их маска не соскользнет в бою и что своими глазами, которыми вы сейчас смотрите на меня, вы не узрите охватывающей нас порочности?

— Я не знаю, что сотворила, будучи Воющей Баньши, и даже не хочу пытаться вспомнить, — пылко проговорила Катллейн. Ее глаза мелькнули в сторону снаряжения жрицы Кхаина, но она не вызвалась взять его в руки.

Таллитея с трудом сглотнула, разрываясь между желанием увидеть церемонию в действии и страхом. Крик Баньши внутри нее набирал силу, становясь все громче, требуя высвобождения. Она боялась, что, если в ближайшее время не наденет боевую маску, вопль все равно вырвется, и кто знает, к каким катастрофическим последствиям это приведет?

Она уже собиралась встать, напрягая мышцы ног, чтобы подняться, когда с лестницы донесся ледяной ветер и взъерошил гребни их шлемов, обдав холодом непокрытые лица воинов. Поток воздуха задул свечи, погрузив собравшихся в кромешную тьму. Таллитея подавила крик и ощутила обуявшее остальных беспокойство, а затем услышала шорох доспехов — некоторые из Воющих Баньши встали.

Воздух вырвался из комнаты, и с лестницы полилось бледное сияние, которого едва хватало, чтобы осветить пол на несколько шагов. Они обернулись, чтобы взглянуть на незваного гостя. Сапоги незнакомца медленно и размеренно стучали по камню, возвещая о его приближении, и каждый новый шаг звучал громче и громче и все больше походил на треск закрывающейся крышки гроба. С приближением гостя свет становился ярче, и хотя сияние все еще отличалось трупным оттенком, оно расходилось до дальних пределов храма.

Таллитея непроизвольно ахнула, когда она посмотрела вниз и увидела, что лицо Баньши на полу вновь изменилось. В бледном свете казалось, что дочь Кхаина и Морай-Хег закрыла рот, а грива превратилась в гнездо змей, обвившихся вокруг головы.

С лестницы поднялась их богиня, обретшая плоть. Облаченная в черно-костяной доспех, она была на голову выше любого из них, а ее соболиная грива свисала до пола. В одной руке лорд-феникс держала глефу со светящимся лезвием, а в другой — трискель, вдоль трех рукоятей которого горело черное пламя, что отбрасывало танцующие тени.

До Таллитеи дошел слух о том, что Буря Тишины прибыла на Ультве, однако увидеть Джайн Зар вживую, встретить ее в храме Последней вести было поразительно. Слезы текли по лицу девушки, и она стояла, дрожа от изумления, пока лорд-феникс медленно пересекала зал, а мозаика под ней рычала и искривлялась в меняющемся освещении.

— Вашего экзарха забрали, — тихо произнесла Джайн Зар. Ее голос отличался мягкостью, и почти невозможно было представить, чтобы он принадлежал той, что обучила их крадущему крику. Она приложила рукоять Клинка Разрушения к подставке для