Спасти футболиста (ЛП) - Гудмен Рейчел

— Что ты хочешь этим сказать? — он стиснул зубы, словно готовясь к тому, что, как он уже знал, должно было произойти.

— Я больше не могу. Я и ты, — я сглотнула. Во рту у меня пересохло, щеки запылали. — Я закончила.

На этот раз мои слова повисли в тишине между нами. Эмоции на его лице — глубокая, тихая агония, как будто что-то жизненно важное только что было вырвано из его костей и теперь разбросано по тротуару перед нами — должны были заставить мое сердце сжаться, но я была слишком онемевшей, чтобы что-либо чувствовать.

— Значит, после всего, что произошло между нами, одно неверное суждение, и я отброшен и забыт как какое-то препятствие в твоей жизни?

— Да, — ущерб был нанесен. Мы свалились с зазубренного скалистого утеса, и нам уже нечего было спасать. Поэтому я поставила точку. — Прощай, Крис.

Затем, не оглядываясь через плечо, я пошла обратно к Университетскому бульвару, чтобы дождаться такси.

Он не последовал за мной.

Глава 17

КРИС

— Вы что, все, рефери, слепые? Это не было помехой. Выньте свои головы из задниц! — я швырнул в телевизор корочку пиццы, которой было несколько дней, и увидел, как она отскочила от плоского экрана и приземлилась на ковер. Оливка подняла мордочку от того места, где она провела последние несколько часов, храпя у моего бедра, облизала мои пальцы, затем откинулась назад, чтобы продолжить свой сон, пока я снова просматривал вчерашний матч — как будто третий раз мог волшебным образом изменить окончательный счет.

Но нет. Как будто в какой-то испорченной футбольной версии «Дня Сурка», вчерашняя игра против the Jaguars закончилась примерно так же, как и игра в прошлое воскресенье против the Colts, что означало полную катастрофу. Эта игра принесла десять поражений за сезон, тем самым выбив Blizzards из борьбы за плей-офф, и все потому, что рефери был мстительным ублюдком и решил превратить меня в мальчика для битья лиги.

Моя карьера и моя репутация, как и моя жизнь, фактически закончились. Я даже не смог отвлечься на командные поездки под видом «предложения поддержки», потому что Кент решил, что между решением НФЛ и последующим освещением в СМИ он предпочел бы держаться от меня подальше в обозримом будущем. Не то чтобы я мог его винить. Я перестал бриться, душ стал необязательным, и весь мой дом пах, как еда на вынос.

Я подумывал о том, чтобы обратиться к Хейзел, но меня отфутболили как ненужный мусор. Зачем еще и ребра ломать? И кроме того, мне нужно было сохранить хоть каплю достоинства — я неоднократно пытался показать Хейзел, что изменился, но она отказывалась это видеть.

— Рад видеть, что ты все еще бушуешь по поводу несправедливости всего этого. — Оливка рявкнула и вскочила с дивана, услышав внезапный гул голоса Логана. Я посмотрел туда, где он стоял, прислонившись к стене большой комнаты, которая плавно изгибалась в кухню.

— Конечно, Стоунстрит, входи и будь как дома. Стучать не надо. — Я выключил телевизор и сел. — Тебя послали мама и сестра?

— Нет, придурок, я сам себя послал.

— Разве ты не должен вести передачу? — спросил я, заметив, что он был одет для тренировки в холодную погоду — вязаная шапочка, кроссовки, темно-синие сетчатые шорты — а не для своей уютной работы в студии с регулируемой температурой.

— На этой неделе я освещаю футбол в понедельник вечером. И это тоже хорошо. Я думал, что ты просто дуешься во время последнего семейного ужина Лалондов со всей этой ерундой «ни с кем не разговаривай», но, по-видимому, когда великий Крис Лалонд дуется, он доводит это до уровня, достойного вмешательства.

— Кто умер и сделал тебя следующим доктором Филом? — проворчал я, когда Логан начал собирать различные контейнеры для еды, разбросанные по комнате. Когда он потянулся к коробке с пиццей, Оливка зарычала, пока Логан не убрал руку. Это моя малышка.

— Видишь ли, Оливка одобряет мой образ жизни, — я почесал подбородок, щетина издала шершавый звук.

— Прямо сейчас твоя собака выступает в качестве официального гарнира к твоему грязному мартини. Серьезно, чувак, у тебя есть душ. — Логан вздохнул и покачал головой. — Но поскольку ты уже маринуешься в панике, пора тебе ее заслужить. Пойдем. Пять миль. А потом, когда ты слишком устанешь, чтобы жаловаться, я полью тебя из шланга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я хотел возразить, но, может быть, свежий воздух пойдет мне на пользу.

Я переоделся в спортивную одежду и встретил Логана на подъездной дорожке. Я заметил, что он схватил откуда-то футбольный мяч и крутит его на пальце. Я вспомнил, как он наконец-то освоил этот трюк в средней школе — он так волновался и радовался, что можно было подумать, что он выиграл в лотерею.

— Твое колено способно преодолеть пять миль? — спросил я, потягиваясь. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я толкал тебя в коляске? — хотя кого я обманываю? Сейчас Логан был в лучшей форме, чем в последние годы работы квотербеком. Удивительно, что могут сделать две восстановительные операции, интенсивная физиотерапия и уход на пенсию, чтобы исцелить человека.

— Побеспокойся о себе, Лалонд. Там есть чем заняться.

— Куда мы направляемся? — спросил я, согревая дыханием сжатые кулаки. Снаружи было достаточно холодно, чтобы в воздухе чувствовался мороз, но не настолько, чтобы проникнуть до костей. Некоторые всегда считали денверские зимы суровыми и полными снежных бурь. По правде говоря, праздничные месяцы были мягкими по сравнению с влажными, сильными весенними метелями.

— Сам увидишь, — сказал он, сунул футбольный мяч под мышку и помчался вниз по мощеной дорожке, оставив меня позади, чтобы догнать.

Я быстро догнал Логана, следуя за ним, пока он вел нас к природной тропинке позади моего района. Небо было совершенной безоблачной синевой, солнце заставляло снег соскальзывать с голых ветвей и оттаивать твердую землю, усеянную мертвыми листьями.

Мы бежали молча. Я старался, чтобы ровный стук моих ботинок по грязной тропе убаюкивал меня и успокаивал мой разум, но даже это казалось недостижимым. Мое дыхание было затруднено, пот стекал по затылку, а бок пронзила судорога. Бл*дь. Две недели дрянной еды, барахтанья и отрицания эффективно нейтрализовали мой атлетизм.

Логан свернул с тропинки и срезал через группу деревьев, которые вели в парк, окруженный спортивными площадками, которые я сразу узнал. Именно на этой траве мы посещали нашу первую тренировку, учились играть в игру, которая когда-нибудь определит нас, и позже, в старших классах, мы выполняли упражнения с Бобом Стоунстри, чтобы отточить наши навыки.

— Еще пару кругов и лови мяч, — сказал Логан, и, не задумываясь, я побежал вперед, наслаждаясь свежим ветром в лицо, жжением в легких и тем, как приятно ощущается изгиб моих мышц, словно пробуждение. И когда я вытянул руки, ловя пас, который делал тысячу раз, прилив адреналина и счастья, нахлынувший на меня, застал меня врасплох.

— Что еще у тебя есть? — крикнул я, бросая мяч обратно Логану, наконец-то снова чувствуя себя прежним.

— И-19, свинг-пас, пуля. — Он пробежал несколько ярдов и остановился у воображаемой линии схватки. Логан сложил руки так, словно был готов получить пас, и посмотрел на меня, ожидая, когда я встану в стойку. Я встал на ноги, ожидая его сигнала.

Логан крикнул «Давай», и я бросился вправо, уклоняясь от нападающих, которых там не было, прежде чем захватить мяч в спираль и пробежаться с ним широкими шагами в эндову зону для приземления.

Снова оказаться здесь, в этом месте, которое хранило столько положительных воспоминаний, лишило меня всего, пока не осталось только два друга, поле и футбольный мяч. На мгновение мне показалось, что все, что случилось с отстранинием и Хейзел, было дурным сном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Несколько часов спустя, измученные и согревшиеся, несмотря на прохладный воздух, мы с Логаном побрели обратно в мой район.

— Значит, вся эта сцена разврата в твоей гостиной была на самом дне, верно? — спросил он, вытирая пот со лба краем майки.