Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская

Аколитус. Картинку, в которой их с Эдуардом ссора приводила к гибели отца и разрушенной жизни сына. Обычно она была по ту сторону. Ей вот так показывали что-либо – то Мордаха, то Аколитус.

И она молила всех богов, чтобы у неё тоже получилось «передать картинку».

Артемий какое-то время молча пялился ей в глаза, потом помотал головой.

– И что это было? – лицо его перекосилось ещё сильнее, чем секунду назад.

Краем глаза Зарина увидела Эдуарда. Тот маячил неподалёку, говорил с кем-то по телефону и, кажется, злился.

– Я просто хотела сказать… – увидел он хоть что-то? Получилось передать? Или балбес думает, что она просто с ним в гляделки поиграла? Зарина прокашлялась. – Так вот. Наши родители, предки, в смысле, они намного более хрупкие, чем выглядят. Знаешь, что с моим отцом случилось, после того, как мы разругались и перестали общаться? Пить начал и вскоре умер от запоя. Я рыдала потом и волосы на голове рвала.

Ничего подобного в жизни Зарины не было, но она надеялась, что прозвучало убедительно.

– Ты знакома с отцом? Он тебя подослал?

– Э… Нет, не совсем знакома. Но надеюсь это исправить. А для этого мне нужно, чтобы он жив был, понимаешь?

– Всё меньше и меньше, – Артемий от неё отодвинулся.

– Я случайно увидела вашу ссору в столовой. Нахлынули воспоминания. Если бы я тогда не была такой резкой… Если бы не оборвала всякую связь со своим отцом… Он бы, может, до сих пор был бы жив. Подумай об этом.

Она взяла его за руку. Очень мягко пожала. Ещё раз посмотрела в глаза. Златокрылы Земли и других планет, сущности виртуальные с волосами медными и всеми прочими, помогите мне! Пусть он меня услышит! Пусть увидит…

Артемий моргнул и… Казалось, на секунду она провалилась в голубизну его глаз. И также почувствовала, как он тонет в её собственных. Кожей ощутила, как щёлкает что-то в балбесовых мозгах…

– Хорошо, – медленно сказал он пару мгновений спустя. – Я подумаю. Я и сам не рад, что всё у нас с батей… вот так.

– Вот и замечательно, – она медленно от него отстранилась. – И да, не одолжишь мне ключи от своего номера в общежитии? Нам с твоим папой переговорить надо. Наедине.

Артемий ошалело достал ключи из кармана. Он словно в полусне был. Неужели у неё получилось?

Эдуард между тем договорил по телефону.

– Передай отцу, чтобы ни о чём меня не спрашивал, хорошо? – выпалила она и бросилась к подвесному эскалатору.

Успокоить дыхание, угомонить колотящееся сердце, подготовиться к встрече, которой так долго ждала.

За её спиной услужливо сомкнулись ряды студиозусов.

А потом она торчала в комнате «пятьсот пять», меряя её шагами.

С чего она вообще решила, что Эдуард сюда придёт? Да, она сказала сыну, что ей нужно переговорить с отцом, но это же не значит, что последний сломя голову сюда примчится. Или – значит?

А, может, сын пошлёт за ней погоню, когда очухается? Всё-таки отдал незнакомке ключи, считай, под гипнозом. Что он всё-таки увидел в её глазах? Увидел ли хоть что-то? За спиной стукнуло.

Зарина обернулась. И бросилась в объятия того, кого знала и не знала, но всё равно ждала.

Ноябрь, 41 год н.к.э. 1.0, Эдуард

Медноволосая незнакомка-спасительница оттанцевала и выпорхнула из зала, а он всё сидел и смотрел в никуда. Потом встрепенулся, выскочил в коридор. Столкнулся с официанткой Дорой.

– Привет! Не знаешь, где танцовщица, которая только что выступала? Мне… с ней поговорить надо.

Дора пожала плечами.

– Переодевается, наверное.

– А где?

– В подсобке, рядом с кухней. Но…

– Угу, – Эдуард устремился по коридору.

– Да постойте вы! – Дора схватила его за руку. – Вы же не станете врываться к ней вот так? Она из серьёзного агентства, за такое могут и арестовать. Сейчас она переоденется и выйдет, – девушка вгляделась в его лицо. – Не улетит она оттуда! Она приехала с доктором Гандзом и без него никуда не уйдёт. А он спокойно сидит себе в зале.

– Ладно, – Эдуард взлохматил волосы, вгляделся в конец коридора. – Ты-то как?

– Нормально, – она пожала плечами, покосилась на дверь, за которой шумели гости именинника. – Я пока ещё всему учусь и…

– Не волнуйся, Валико не будет против, если ты отвлечешься на минуту. Я имел в виду, как тебе вообще на второй полосе? Ты счастлива?

– Ну… – она растерянно рассмеялась, – да, наверное. Здесь всё по-другому. Прянику здесь точно лучше! Никто не смотрит на него волком, как в материнской квартире. И люди чаще улыбаются. На улицах. Хотя… Я не знаю…

Эдуард внимательно наблюдал за лицом девушки, за её жестами. Дора не говорила ничего такого, чтобы её сковывал блокиратор, мешая сказать правду. Она, и вправду, не знала, насколько стала счастливее и стала ли.

– Но считается, что здесь лучше, не правда ли? – закончила Дора.

Эдуард пожал плечами.

– А вы? – неуверенно спросила девушка. – Вы счастливее у нас там? Не хотите вернуться?

– Я точно был счастливее там целых семь лет. А сейчас… Возвращаться однозначно не хочу. Разве что сын… – Эдуард замялся. А затем выпалил: – Знаешь, я хочу подарить ему златокрыла! Вернее, златокрылку. Я уже купил её. В кредит. Живёт у меня в гараже. Такая классная!

– А Артемий этого хочет?

– Я… Раньше я думал, что хочет, просто сам этого не понимает. Но вот сейчас уже засомневался… – он снова бросил взгляд в сторону кухни с подсобкой.

– Когда я уезжала с третьей полосы, подарила подруге сертификат на покупку златокрыла – детёныша Пряника. Однако окончательное решение она принимала сама. А Пряника я нашла на улице, с вырванным чипом, его просто вышвырнули. Возможно, он тоже был нежелательным подарком.

Эдуарда бросило в пот. Он вдруг с невообразимой чёткостью увидел, какую едва не сделал глупость.

Мимо них проскользнул Гандз, вышел во двор. Удобно ли будет спросить про его спутницу? Знает ли Гандз про их встречи с медноволосой?

– Понятно. – Пробормотал он Доре. – Спасибо.

– Да не за что. Мне нужно работать, извините.

Она упорхнула в зал.

Эдуард выглянул в окно – Гандз беспорядочно метался по двору, зачем-то заглядывал под кусты и в фонтан. Потом следом за ним вышел и Валико. А затем началась суета. Незаметная для большинства гостей, но не для Эдуарда. Валико куда-то звонил, на кого-то кричал, они о чём-то перешёптывались с Гандзом, среди прочего слышались слова: «Зарина» и «пропала».

И Эдуард сразу понял, что она не выйдет из подсобки.

Но он пойдёт за ней. Хоть на край света.

Декабрь, 41 год н.к.э.