Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине) - Вячеслав Васильевич Бондаренко

– Ну вот, если ты до мая 57-го еще чего-то нехорошее сотворишь, то тебе не только новый срок дадут, но еще и эти неотбытые два года к нему припаяют, понял?.. Так что сиди и не рыпайся…

Отец Иоанн, все еще не веря, перечитывал драгоценный документ.

– Но… почему я? Я же никуда не писал…

– А вспомни, батя, что ты сам всегда говорил, – подначил его кто-то из зэка, – на все воля Божия. Вот и пришел твой черед!.. В честь Сретения!..

Провожали его, без преувеличения, всем лагерем. Инвалиды и старики, отец Паисий и ксендзлитовец и даже лагерная администрация – все вывалили толпой к воротам Гавриловой Поляны. Яркое февральское солнце слепило глаза, жег губы ветер с Волги. Мужик-возчик ходил вокруг саней, поправляя упряжь. Фыркал застоявшийся конь.

– С Богом, Иван Михайлович! Удачи вам, дорогой!

– Благословите, батюшка!

– И меня, меня тоже!.

Десятки рук тянулись со всех сторон. Даже тот самый конвоир, что называл его конем долгогривым, и тот подошел под благословение…

– До свиданья, мои дорогие! Да благословит вас всех Господь!

«Приданым» батюшки был обычный для освобожденного зэка фанерный чемоданчик, набитый в основном книгами. Начальник лагеря сам поставил этот чемоданчик на сани.

– Скажите, батюшка, вы так и не поняли, за что вы сидели?

– Нет, так и не понял, – улыбнулся отец Иоанн.

Начальник помедлил и внушительно произнес:

– Надо самому идти за народом, а не народ вести за собой. Понятно?.. Ну, то-то. Желаю вам удачи. Куда вы теперь?

– Пойду в Патриархию, я ведь священник. И подчинюсь тому, что скажут. Может, и там заставят колодезное послушание исполнять…

– Ну, будем надеяться, что все же нет. И – спасибо…

– За что?

– Да за все, – смущенно ответил начальник.

Отец Иоанн улыбнулся, пожал протянутую руку. А начальник, насупившись, махнул возчику рукой: езжай, мол…

…Стелилась под копыта коня искрящаяся снегом дорога, однообразно, монотонно звенел бубенец под дугой. Но этот звук сейчас был почему-то милее всего на свете. Как колокол! Церковный колокол, только маленький!.. Господи, неужто совсем скоро можно будет снова войти – после пятилетнего перерыва! – в храм Божий?.. На Сретение!.. На встречу со свободой, свободной жизнью!..

Подставив лицо встречному ветру, отец Иоанн вслух творил все молитвы, которые знал. Возчик сначала изумленно оглядывался на него, потом перестал. Подпрыгивая на льду, сани пересекали замерзшую Волгу. Свобода! Свобода!..

…А в это самое время в московском Богоявленском соборе закончилось торжественное сретенское богослужение. Тысячи верующих, бережно сжимая в руках освященные свечи, выходили из храма на улицу. В Москве стоял крепкий мороз, минус одиннадцать.

У тротуара, заранее прогревая моторы, поджидали пассажиров два ЗИСа-110: синий, Патриарха, и темно-зеленый, митрополита Николая. Но, когда владыка Николай направился было к своей машине, Патриарх задержал его и пригласил в свой автомобиль.

ЗИС-110 плавно тронулся с места, встроился в редкий поток движения на Спартаковской улице. Патриарх попросил водителя ехать небыстро, задвинул шторку на окнах и слегка повернулся к митрополиту.

– Могу сообщить вам радостную новость. На местном уровне удалось освободить отца Иоанна Крестьянкина.

Лицо митрополита озарилось радостью, он совершил крестное знамение. Значит, не зря были его хлопоты и звонки. Не зря молился ночами о судьбе своего «крестного»…

– Воистину велик Господь наш и дела Его!

– Да, слава Богу… Но вы имейте в виду одно важное обстоятельство, – неторопливо продолжил Патриарх. – 7 февраля комиссия по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, во главе с генпрокурором Руденко тоже рассматривала его дело. И постановила: оставить без изменения… Так что чем для отца Иоанна может аукнуться такое освобождение – еще неизвестно. Если Москва узнает о том, что Куйбышев проявил такую самостоятельность, может и не поздоровиться.

– Ничего, главное, что он вышел…

Машина плавно повернула направо, на Садово-Черногрязскую, и, резко набрав скорость, перестроилась в крайний левый ряд. Патриарх раздраженно постучал пальцем в стеклянную перегородку, отделявшую салон лимузина от водителя:

– Георгий Харитонович, опять вы гоните? Вам разве так велели?.. А если бы мы, как до революции архиерею полагалось, ездили на шестерке лошадей, то неужели гоняли бы во весь опор как пожарные?..

Водитель, смущенно извинившись, сбросил скорость. Патриарх отвернулся к окну, его лицо приняло замкнутое выражение.

– Словом, я вас предупредил, Владыко. Дело с освобождением отца Иоанна – очень щекотливое. Так что позаботьтесь о том, чтобы время свободы для него оказалось долгим и плодотворным…

Часть четвертая

1955–1967 годы

Москва – Печоры, февраль 1955 года

…Гул московского вокзала с непривычки оглушил, чуть не до головокружения. На привокзальной площади чуть не сбили с ног, затолкали какие-то веселые молодые люди с чемоданами и плакатами. Прищурившись сквозь очки, разглядел лозунги: «Встречай добровольцев, целина!», «Не пищать!», «Целина будет наша!» Парень с лихим чубом играл на баяне, несколько девушек, обняв друг друга за плечи, пели хором:

Зашумят метели, затрещат морозы,

Но друзей целинных нелегко сломить.

На полях бескрайних вырастут совхозы,

Только без тебя немножко грустно будет жить…

Господи, а сколько такси – целые стада «Побед»!.. А троллейбусы, автобусы!.. Люди, люди кругом – и все бесконвойные, свободные… Глаза тут же зацепились за милицейскую форму, и по привычке отец Иоанн поспешил обойти блюстителя порядка стороной – прицепится еще, ну его…

Какая же Москва огромная!.. И вширь, и ввысь… Какими гигантскими кажутся послевоенные жилые дома!.. Они и до ареста казались колоссальными: считай, вся жизнь проходила в деревенском Измайлове. А теперь, после лагерей, любое здание выше двух этажей казалось небоскребом.

«Метрополитен имени Л.М. Кагановича». Снова сбивающая с ног, влекущая за собой толкотня. И как же непривычно без конвоя!.. У кассы поискал глазами табличку с расценками: билет – полтинник. Значит, цены с августа 48-го не повышали… И вот в руках бумажный талончик: «Московский метрополитен. Билет действителен на 1 поездку в одном направлении». И шатко бегущая лента эскалатора под ногами… «Стойте справа, проходите слева… Чемоданов, зонтов и тростей на ступеньки не ставить!» Милая, забытая московская музыка, гул огромного, давно уже ставшего родным города…

На станции «Комсомольская-кольцевая» отец Иоанн ни разу не был и быть не мог: ее открыли в январе 1952-го, когда он находился в лагере. Он невольно загляделся на гигантские панно, украшавшие стены станции. Вот «Вручение гвардейского знамени» – Сталин вручает солдату знамя, а вот «Парад Победы»… Прищурившись сквозь очки, батюшка улыбнулся: Сталин, Молотов и Каганович на трибуне Мавзолея присутствовали, а вот между ними было искусно заложенное мозаикой пустое место.