Пассажир - Жан-Кристоф Гранже

— Да он помер давно, Жестянка твой! Никто его с декабря и в глаза не видал. Как пить дать, Клоди сам грузил его трупешник в морге, вот и набрехал, чтобы из тебя бабло вытрясти. Ты купил показания жмурика!

Януш шагал молча. Он и сам склонялся к тому же выводу, что сделал Шампунь, но не желал расставаться с надеждой. Иначе ему оставалось одно — лечь на тротуар и ждать, когда его арестуют. Жестянка был его последним шансом узнать правду.

Они вернулись к клубу «Перно» — впустую. Сделали крюк, заглянув на площадь Виктора Желю, — с тем же успехом. Никто давным-давно не видел Жестянку. Януш с Шампунем прошли по Канебьер и задержались возле реформистской церкви. Безрезультатно. Дотопали до театра «Жимназ», но лишь для того, чтобы стать свидетелями очередной потасовки между побирушками. И поскорее убрались прочь, пока и им не влетело.

Теперь они двигались в сторону дневного приюта Марсо, чтобы порасспрашивать его посетителей, а заодно выпить по чашке горячего кофе. На город спускались сумерки, промокашкой впитывая в себя дневной свет. Чем быстрее темнело, тем неудержимее росла в нем волна страха. Заслышав вдалеке завывание полицейской сирены, он вздрагивал всем телом. В каждом случайно брошенном на него взгляде ему чудилась угроза, и он спешил ниже опустить голову. Полиция. Убийцы. Бандиты из Бугенвиля. Все эти люди ищут его. Кому из них повезет первому?

Наконец они миновали Триумфальную арку д’Экс и ступили под гостеприимные своды приюта Марсо. Социальные работники организовали для бомжей вечеринку с караоке. При виде оборванцев, оравших песни, разевая беззубые рты, Януш инстинктивно отступил к дверям.

— Иди ты, — сказал он Шампуню. — Я тебя на улице подожду.

Он дрожал крупной дрожью, хотя после двух часов быстрой ходьбы обильно вспотел. Укрывшись под аркой, ведущей ко входу в приют, он решил еще раз перечитать отчет о вскрытии.

Но тут его внимание привлек негромкий шум. В нескольких метрах от него на земле сидел мужчина — в темноте он не сразу его заметил. Януш прищурился и разглядел сидящего. Тот был одет в драный свитер и замызганные пижамные брюки. Рядом с ним стояли два пластиковых пакета. Лицо мужчины белело в сумерках, напоминая маску Пьеро. Только это был странный Пьеро — с подбитым глазом и огромным синяком на опухшей щеке.

— Приступаем к трансформации, — еле ворочая языком, пробормотал он.

И поднес к губам бутыль из серого пластика. Стеклоочиститель, поразился Януш, но тут же отогнал эту дикую мысль. Наверняка в бутыли дешевое вино неизвестного ему сорта.

— Трансформируемся, мужик.

— Во что? — автоматически спросил Януш.

— Этот город насквозь прогнил, — продолжал тот, не слыша вопроса. — Он болен проказой… Каждый, кто здесь живет, заражен его грязью и вонью. Ты и сам не замечаешь, как превращаешься в асфальт, выхлопной газ и резину для покрышек…

Спорить против этого бреда Януш не собирался — не было сил. Напротив, от усталости он утратил всякую способность к сопротивлению. Бомж вдруг предстал перед ним кем-то вроде оракула. Тиресия каменных джунглей. Януш посмотрел на свои руки. Его кожа на глазах приобретала грязно-серый гудронный оттенок. Изо рта вырывались облачка двуокиси азота…

— Здорово, Диду.

На пороге приюта стоял Шампунь. Его приветствие повисло в воздухе — Диду намертво присосался к бутылке.

— Ты его знаешь? — спросил Януш.

— Кто же не знает Диду? Корчит из себя пророка. — Шампунь понизил голос. — Псих натуральный. У нас его боятся. Попробуй скажи, что он гонит пургу, — он тебе живо накидает.

Януш вознес мысленную благодарность Шампуню, своим появлением развеявшему морок. Про странного типа в пижамных штанах он уже забыл.

— Новости есть?

— Ни фига. Сгинул Жестянка — был, да весь вышел. Жрать хочется…

Шампунь слегка разрумянился. В приюте он явно пил не только кофе. Януш тоже умирал от голода, но о том, чтобы сунуться в бесплатную столовку, не могло идти и речи.

Словно прочитав его мысли, Шампунь объявил:

— Сегодня ужинаем в ресторане.

— В настоящем?

— Ну, почти!

Через десять минут они уже стояли на заднем дворе забегаловки, торговавшей фастфудом. Воняло прогорклым жиром. Шампунь первым сунул голову в контейнеры с отбросами.

Януша мутило. Тупичок напомнил ему внутренний двор дома, где вчера утром он обливался дешевым вином. Ему казалось, что со дня этого жуткого боевого крещения миновала вечность.

Шампунь появился с грудой объедков в пищевой пленке.

— Кушать подано! — со смехом провозгласил он.

И принялся кидать Янушу добытые сокровища, перечисляя:

— Помидорчики! Хлебушек! Сырок! Ветчинка!

Януш принимал подачку, раздираемый голодом и отвращением.

— Только экологически чистые продукты! — победно заключил Шампунь.

Разорвав обертку на куске подтаявшего быстрозамороженного хлеба, Януш вонзился в него зубами. Желудок отозвался благодарным урчанием. Януш раздирал остальные обертки и жадно пожирал ветчину, сыр, маринованные огурцы… С каждым проглоченным куском его передергивало от сознания глубины собственного падения. Два взрослых человека сидят на корточках и грязными пальцами с урчанием едят то, от чего отказались другие. Крысы, борющиеся за выживание в городском лабиринте.

— Кока-колы?

Шампунь протягивал ему пластиковый стакан со сломанной соломинкой. Януш схватил его и выпил залпом. В его жилы возвращалась жизнь. В мускулы — сила.

— Где сегодня ночуем? — задал он жизненно важный вопрос.

— Тут надо подумать… В ночлежку нельзя. Там легавые кишмя кишат. Да еще эта банда из Бугенвиля…

Его тронула забота Шампуня — если только он не вынашивал план во сне перерезать ему горло.

— Найдем местечко на природе. Я такие знаю. Правда, сейчас февраль… Социальщики по всему городу так и шныряют. Ну и полиция тоже. Не хотят, чтобы народ на улице ночевал. Если кто-то из наших даст дуба, им живо накостыляют.

Перспектива ночевки под открытым небом пугала Януша. Он боялся нападения местных бандосов.

— А в каком районе эти гады из Бугенвиля на меня напали, ты не помнишь?

— Вроде как в Ла-Жольет. Возле доков.

— А я что там забыл?

— Мне-то почем знать? Ты тогда все больше в «Эммаусе» тусовался.

«Эммаус». Януш сообразил, что до сих пор не расспросил тех, кто должен был знать его лучше всего. Но сейчас уже слишком поздно. Его фотографии наверняка разослали по всем благотворительным общежитиям. Тут его осенила новая идея. Он порылся в карманах и нашел визитку, полученную от мужчины в поезде, проходившем через Биарриц.

Даниель Ле-Гуэн

компаньон «Эммауса»

06 1735 44 20

— Тут где-нибудь есть телефон-автомат?

Днем площадь напоминала африканский базар. Но в этот час здесь царила тишина. Уличные торговцы исчезли вместе со своими палатками. На витринах магазинчиков красовались железные шторы. Землю усеивали птичьи перья, апельсиновая кожура, смятые бумажки в пятнах жира. В воздухе ощутимо веяло помойкой. Почти невидимые в темноте, мимо тихо скользили призрачные фигуры — женщины в чадрах, мужчины в куртках с надвинутыми на лоб капюшонами…

— Шевелись давай! — прикрикнул на Януша Шампунь. — Мистраль поднимается.

Телефонная будка примостилась возле Триумфальной арки в центре площади, скрытая парковыми соснами: идеальный вариант. Шампунь вручил Янушу телефонную карту в обмен на купюру в десять евро.

— Пойду пополнить запасы, — объяснил лысый бомж, направляясь к еще открытой арабской лавчонке.

Януш закрылся в будке и набрал номер Ле-Гуэна. Лишь оказавшись в укрытии, он понял, под каким ветром стоял на улице. Сосны по соседству жалобно стонали. Стекла в кабине дребезжали. В щели врывалась леденящая сырость.

— Алло!

— Даниель Ле-Гуэн? Это Виктор Януш. Вы меня помните?

— Конечно. Мы же виделись два дня назад в поезде из Биаррица.

— Я хотел перед вами извиниться. За свое тогдашнее поведение. Я… У меня проблемы с памятью.

— Есть вещи, о которых лучше забыть.

Януш решил сменить тон. В чем, в чем, а в сострадании он не нуждался.

— Напротив, я хочу все вспомнить. Мы с вами познакомились в общежитии «Эммауса» в Марселе, верно?

— В общежитии «Красная вершина».

— Когда именно я там появился?

— Ты приехал в конце октября.

— Я уже знал Марсель?

— Нет. Ты вообще выглядел… несколько не в себе.

Януш повысил голос:

— Откуда я приехал?

— Этого ты нам не сказал.

— Как я себя вел?

Теперь ему приходилось кричать, заглушая рев ветра.

— Ты пробыл у нас два месяца. Работал на сортировке вещей и в магазине. Спал в общежитии. Производил впечатление серьезного и немногословного человека. Вне всякого сомнения, образованного, хотя не чурался никакой работы. Поначалу ты вообще ничего о себе не помнил. Но постепенно память к тебе вернулась. Вернее сказать, ты мысленно воссоздал собственную личность. Вспомнил свое имя. Виктор Януш. Но о своем прошлом не распространялся. Почему и каким образом приехал в Марсель, тоже не объяснял.