Цесаревич Вася 2 - Сергей Николаевич Шкенев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоунволл Басс крикнул Бушу, тоже заинтересовавшемуся жареным мясом:
— Правильно, Прескотт, не уподобляйся девочкам, налегающим на лимонад и черри.
— Кого ты назвал девочками, старый койот нефтяных прерий, грызущий опоры собственных вышек? — рядом в кресло опустился представитель семейства Рокфеллеров со стаканом в руке.
— Всех тех, Виктор, кто перестал зарабатывать хорошие деньги, решив обойтись просто большими. Почему в Европе всё заглохло и мы терпим убытки? Почему наши заводы вот-вот остановятся, хотя готовы круглосуточно работать на военный заказ? Кто позволил островным обезьянам соскочить с Испанской авантюры?
— Наших кузенов ты называешь островными обезьянами? — удивился Ротшильд. — Родственники, как-никак…
— Одно другому не мешает, — проворчал Басс. — Виктор, мы все ещё в прошлом году договорились, что именно ты проследишь за поведением наших кузенов-обезьян, и вот итог. Почему так, Виктор?
— Русские убили младшего брата их короля и ещё кучу народа вместе с дирижаблями.
— Ага, злые русские тюлени обидели мирных британских устриц…, — кивнул Стоунволл. — И чёрт бы с ними, но зачем ломать игру прямо на ходу?
— Лягушатники тоже соскочили, — пожаловался Аарон Зелигманн, с неприязнью поглядывая на представителя семейства Варбургов. — И кое-то помог им зафиксировать прибыль и уйти с минимальными потерями.
— Французы нам ещё пригодятся, — Варбург поймал взгляд и ответил пренебрежительной гримасой. — Нужно же иногда думать о будущем, господа.
— А я вижу, что о нём никто не думает, — вполголоса заметил Корнелиус Вандербильт Пятый, считающийся изгоем в собственной семье и не обладающий миллионами. Но к мнению известного газетчика стоило прислушаться. — Вам не кажется, господа, что всё идёт к тому, что недавняя депрессия покажется ним детской вознёй в песочнице? Где развитие вашего бизнеса, господа? Вы остановились, и скоро мыльный пузырь мнимого благополучия снова лопнет, и уже не помогут никакие трудовые армии Френки Рузвельта.
Джон Пирпонт Морган изобразил бурные аплодисменты, уронив на пол столбик пепла с сигары. Впрочем, откуда возьмутся хорошие манеры у потомка пирата и убийцы:
— Великолепно, Корнелиус! Столько пафоса, что его можно намазывать на хлеб и выдавать на завтрак ученикам воскресных школ.
— Пафос, это часть моей работы, — пожал плечами Вандербильт. — Если он продаётся, то почему бы и нет?
— А ведь он прав, господа, — Прескотт Буш наконец-то расправился с огромным стейком, промокнул губы салфеткой и отбросил её в сторону. — Скажите, Джон, кому нужны паровозы, что вы производите на своих заводах?
— Как это кому? Их с удовольствием покупают железнодорожные компании. Не у англичан же брать? У меня надёжнее и дешевле.
— Тогда второй вопрос. Каким образом железнодорожные компании, и мои в том числе, зарабатывают с помощью ваших паровозов?
— Мы же не в упомянутой недавно воскресной школе, Прескотт…
— И всё же..?
— Вы перевозите грузы для правительства, армии, фота и частных фирм. Думаю, и пассажиры приносят неплохую прибыль.
— Да не без этого, — согласился Прескотт Буш. — А сколько паровозов вы продали на экспорт? Готов поставить серебряный доллар против дырявого никеля, что не больше десятка в год.
Серебряный доллар при официальном запрете иметь серебро в частных руках смотрелся заманчиво, но увы.
— Вынужден отказаться от ставки. За последние пять лет я не продал за границу ни одного паровоза. У латиносов на них нет денег, и они обходятся скупкой нашего старья конца прошлого века, а рынок Европы и Азии русские считают своим внутренним рынком, и при устранении конкурентов не гнушаются самыми грязными методами. Людиновская мануфактура, Коломенский завод, Уралвагонзавод…
— То есть, Джон, мы с вами уже пять лет работаем перекладывая один и тот же доллар из правого кармана в левый? Забавная ситуация, не правда ли? Мы работаем, а денег в стране больше не становится. Даже меньше, потому что на наших счетах кое-что оседает.
— И даже этот бурбон… — Виктор Ротшильд поперхнулся глотком и мучительно закашлялся.
— Да, Виктор, даже этот кукурузный кентуккийский виски себестоимостью двадцать долларов за баррель. Не спорю, потом ты найдёшь способ изъять у реднеков-винокуров свои деньги, но это всё равно останется двадцатка зелёных спинок. Новые паровозы охотнее всего покупают там, где старые расстреляны огнём артиллерии или разбомблены с дирижаблей. Никто не будет покупать новый пароход, если старый не потоплен торпедами неизвестной подводной лодки или не конфискован рейдерами воюющих сторон. Никто не станет покапать новые винтовки, если… Ну, вы меня поняли, джентльмены.
— Предлагаешь начать войну, Прескотт? — уточнил Аарон Зелигманн. — Позволю себе напомнить, что предыдущая попытка ещё не провалилась, но с треском провалится со дня на день. Мы рассчитывали втянуть русских в затяжную гражданскую войну в Испании, и планировали немного заработать на поставках техники и вооружения их противникам. Но не получилось, увы.
Внезапно хрипло рассмеялся Стоунволл Басс:
— Мы планировали? Мы рассчитывали? Будь я проклят, джентльмены, если кто-то из нас вложил туда больше десяти тысяч долларов. А то и вообще ничего не вложил. Мы собирались чужими руками натаскать себе целую тарелку жареных каштанов, а потом удивились когда ничего не получилось.
Все скромно потупились, и Аарон Зелигманн произнёс в наступившей тишине:
— Миллионов пятьдесят я выделю Мало? Хорошо, пусть будет сто миллионов.
Сарагоса. Временная столица Испании
Столицу решили пока не возвращать в Мадрид. И вообще на совещании была высказана мысль, что не очень-то она там и нужна, особенно после того, как в опустевшем городе начали работать трофейные команды. Война на чужой территории и за чужие интересы всегда слишком дорого обходится, а вывезенного золотого запаса на всё не хватит, вот и приняли решение чуть-чуть компенсировать затраты. В первую очередь — цветные металлы, и лишь потом иные материальные ценности. Медь, например, в огромных количествах вывозилась с кухонь, где была представлена разнообразной утварью, начиная от кастрюль и котлов и заканчивая сковородками и дверными ручками.
А ещё многочисленные подсвечники с прочими канделябрами и шандалами — массивные, грубые, старинного литья или ковки. И пушки на площадях, стоявшие памятниками канувшему в Лету былому величию Испанской Империи.
