Цесаревич Вася 2 - Сергей Николаевич Шкенев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лично для себя Красный получил цельнометаллический моноплан со скоростью шестьсот пятьдесят километров в час у земли, и вооружённый шестью пушками калибра двадцать три миллиметра. Самолёт собрали, и сопровождавший его инженер Мясищев из КБ Поликарпова с удивлением наблюдал на лице наследника престола скепсис и сомнения вместо ожидаемого восторга.
— Скажите, Владимир Михайлович, неужели эта штука действительно умеет летать?
— Тяжесть конструкции и недостаточная мощность двигателя компенсированы встроенными антигравитаторами. Зато металл с высоким содержанием серебра не пробивается прямым попаданием баварской зенитки восемьдесят восемь миллиметров. Стекло кабины тоже не совсем простое. Аккумулятор эфирной энергии не требует от лётчика постоянного контроля защиты.
— Жопа, — прокомментировал Красный. — В том смысле, что мы жопу рвём в попытках получить массовую, надёжную, и не требующую магической, мать её, энергии. А вы мне что привезли, Владимир Михайлович? Готов поспорить, что самолёт стоит немногим меньше нового линкора.
— Это не серийная машина, Василий Иосифович, и она не может стоить дёшево. Но её строительство профинансировано вашим дедушкой Николаем Александровичем, и завод остался в большой прибыли. Кстати, ещё здесь есть телепортационная катапульта с настройкой места прибытия по вашему выбору. Хоть на Петербург настраивайте, хоть на Сандуновские бани в Москве.
— Современная наука отрицает возможность телепортации живых существ. Как же так? — удивился Красный.
— Так мы же практики, а не теоретики. Они отрицают, а мы сделали, — улыбнулся Мясищев. — Я бы эту Академию Наук вообще сраными вениками разогнал.
— Запомню, — кивнул Василий, и предложил. — А теперь давайте попробуем нашего монстра в воздухе. И про боекомплект не забудьте.
— Как скажете, Василий Иосифович, — кивнул Мясищев. — Но давайте сначала настроим катапульту.
— И как это делается?
— Просто приложите обе ладони вот сюда, и представьте место, куда вам очень хотелось бы попасть, и где вы будете чувствовать себя в безопасности.
— Понял, — Вася забрался в самолёт, поёрзал на довольно удобном сиденье, и приложил ладони к эбонитовым панелям. — Кстати, а парашют?
— Зачем парашют, если есть катапульта?
— Бережёного, знаете ли, бог бережёт. Тащите парашют, Владимир Михайлович.
Глава 20
Инженер Мясищев с чувством некоторого превосходства посматривал на собравшихся посмотреть на испытания нового истребителя генералов и высших офицеров Экспедиционного Корпуса — слухи тут разносятся мгновенно, и в этом главное отличие армии и лейб-гвардии от настоящего, правильного конструкторского бюро. У Поликарпова не поболтаешь, у Николая Николаевича за болтовню можно сучкорубом в тайгу уехать на вполне законных основаниях. Или на Таймыр оленей пересчитывать. Или ещё куда, но тоже за болтовню. Враг не дремлет!
Самолёт вёл себя в воздухе идеально, чуть ли не близко к совершенству. Сначала он совершил обязательные фигуры над площадкой, позволяя определить степень владения машиной, потом фигуры посложнее, потом ещё сложнее… пока не перешёл к высшему и боевому пилотажу. Владимир Михайлович Мясищев уже открыто улыбался, вполне искренне рассчитывая на серьёзную премию за досрочно сданный заказ. Вполне возможно, хватит на уютную квартирку в Ильинской слободе, где издавна селились считающие себя просвещёнными купцы и преуспевающие инженеры.
Мясищев не предполагал, что в настоящий момент сидящий за штурвалом самолёта Василий Красный разрывается между двумя желаниями — первым желанием было прямо сейчас выпрыгнуть с парашютом, чтобы дорогущий металл техно-магического угрёбища смялся всмятку о каменистую испанскую землю, а потом пойти и набить морду представителю КБ. Вторым было почти тоже самое, но машину предполагалось всё=таки посадить, а потом продолжить по плану пункта один.
А всё из-за того, что аппарат хоть и выдавал заявленную скорость, но управлялся на ней неохотно, в виражи входил отвратительно, скороподъёмность имел отвратительную, обзор ещё хуже, да и остальное управление слова доброго не стоила. Самый неприятный момент случился, когда кто-то на «Стрекозе» притащил полотняный конус, который почему-то очень долго не хотел входить в расплывающийся перед глазами новейший и жутко секретный прицел. Зато когда наконец-то прицелился и дал со всех стволов…
Нет, конечно же никуда ни попал и конус улетел за «Стрекозой» неповреждённым. Зато к удивлению своему Василий обнаружил, что самолёт отдачей остановило в воздухе, нос задрался вверх, и через секунду тяжёлая машина, перевалившись через спину, рухнула вниз в неуправляемом штопоре.
Где же тут автоматическая телепортационная катапульта?
Инженера Мясищева спасли от самосуда контрразведчики, быстро скрутившие Владимира Михайловича и затолкавшие его в машину перед носом разъярённой толпы генералов и полковников, обеспокоенных падением самолёта, но отсутствием парашютиста на месте катастрофы.
Он появился только через шестнадцать минут и тридцать две секунды, но за это время Василий успел побывать в холодной бане выделенного лётному отряду особняка в Сарагосе; в горячей парилке передвижной генеральской бани, тоже приписанной к лётному отряду и пока пребывающей в стадии готовности и в ожидании посетителей; и, наконец, побывал в кабинете императора Иосифа Первого на Ближней даче вблизи Санкт-Петербурга. В императорском кабинете Красный успел только поздороваться, окатить деда Николая Александровича водой из неизвестно откуда взявшейся в руках деревянной шайки, прихватить со стола бутылку с вином, и снова пропасть.
— Экий орёл! — бывший император попытался отряхнуться, будто выбравшаяся из воды собака, но неудачно. — Я пойду переоденусь после встречи с внуком, Иосиф, а потом мы непременно продолжим разговор.
— Согласен, — кивнул император действующий. — Разговоры для того и нужны, чтобы продолжаться до прихода к взаимному согласию.
А ещё разгулу милитаризма в Европе конца лета тысяча девятьсот тридцать седьмого года предшествовал самый главный разговор, О нём мало кто знал, и состоялся он на ранчо в штате Одинокой Звезды, куда собрались представителе старых денег — семей, истинно управляющих Америкой. Президента не позвали. Кто он такой вообще? Он говорящая голова, к которой удобно как-нибудь заявиться и сказать:
— Слушай, Френки, мы тут назначили козла отпущения, и по несчастливой для тебя случайности, тот козёл — ты!
Естественно, это не касалось случаев, когда деньги сами становились властью, но такое бывало редко — мало кому хотелось становиться публичной фигурой и мишенью для религиозных и политических безумцев. Разве что представители семейства Кеннеди время от времени вылезали на политический Олимп, но у них весь клан с небольшим прибабахом в сторону самолюбования и стремления к славе любой ценой.
Собрались неформально, так как давно друг друга знали, сотрудничали и соперничали в той или иной сфере.
