Игорь Святославич - Виктор Поротников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава десятая. Неудавшееся примирение
Кровавая распря Игоря с Владимиром не на шутку встревожила Святослава Всеволодовича, который замыслил новый, более дальний поход на половцев. Для этого необходимо было единство всех князей, чьи владения граничат со Степью.
Киевский князь приехал в Чернигов и призвал к себе Игоря, желая рассудить его с переяславским князем.
Игорь не внял зову великого князя, вместо него прибыл Всеволод.
Ярослав, как гостеприимный хозяин, пригласил гостей в гридницу для долгой и обстоятельной беседы.
Всеволод обнялся со Святославом и промолвил со свойственной ему прямотой:
— Хорошо, что нет здесь Владимира Глебовича, великий князь, а то бы я его на твоих глазах жизни лишил.
Ярослав обменялся со Святославом тревожным взглядом.
— Присядем, брат, — сказал Святослав. — Нам есть что обсудить.
Всеволод уселся на стул и, по своей привычке уперев кулак правой руки себе в бок, с ожиданием уставился на великого князя, который степенно опустился на скамью, разглаживая свою русую бороду.
Ярослав выразительными жестами выпроводил за дверь челядинцев и сел в кресло как раз между Святославом и Всеволодом, образовав вершину этого своеобразного треугольника.
В раскрытые окна княжьей гридницы с теремного двора долетали зычные голоса дружинников из свиты Святослава, которые балагурили с телохранителями черниговского князя. Веселые мужские голоса то и дело перекрывали дружные взрывы хохота.
Радостный летний день глядел в окна, по полу прыгали солнечные зайчики.
Но смутно и невесело было на душе у киевского князя.
Знает он повадки необузданного Владимира, и горячий норов Игоря ему тоже известен. Мирить двух таких буянов — дело непростое. Но мирить надо, иначе…
Святослав даже думать боялся, что будет, если продолжится вражда двух князей, поскольку оба в гневе способны пойти на крайности.
— В печали я ныне пребываю, Всеволод Святославич, — заговорил наконец киевский князь. — Игорь мне как старший сын, а Владимир как младший. Ненависть их друг против друга жжет мне сердце. Я осуждаю Владимира за содеянное им, но и Игоря не оправдываю. Игорь старше и, значит, должен быть мудрее.
— Владимир поступил подло, и мы наказали его за эту подлость, — сказал Всеволод. — Даст Бог, еще накажем! — Поганые волками рыщут у границ наших, а вы как дети малые ссоры заводите! — рассердился Святослав, пристукнув посохом по полу. — Обид прощать не умеете, урядиться мирно не можете. Сразу за мечи хватаетесь! И ладно бы зимой свару затеяли, а то ведь выбрали времечко, когда для степняков воевать раздолье!
— На нас с Игорем вины нет, великий князь, — смело возразил Всеволод. — Мы с братом по твоей же воле в степях за погаными гонялись, Ярослав подтвердит. Свару Владимир затеял, с него и спрос.
— Почто Игорь сюда не приехал, ведь я его звал? — спросил Святослав.
— Брат мой полки собирает, чтобы опять с Владимиром считаться, — ответил Всеволод.
— Владимира я накажу сам, — строго произнес Святослав. — Игорь отнял у переяславцев все захваченное ими, что ему еще надобно?
— Брат мой собирается повоевать волость переяславскую не корысти ради, а справедливости для, — сказал Всеволод. — И я в том ему помогу. Мы отобьем у Владимира охоту к нам без зова ходить.
— Не дело это, Всеволод Святославич, — заерзал в кресле Ярослав, — эдак крамолам конца не будет.
— За зятя беспокоишься, брат? — усмехнулся Всеволод. — А ты посади его в поруб на хлеб и воду, тогда у нас с Игорем не будет сомнений в том, что есть справедливость на белом свете.
Ярослав не успел ответить.
За дверью гридницы послышалась возня, словно кому-то преграждали дорогу. Дверь резко распахнулась, и в помещение ввалился Владимир Глебович, которого за руки удерживали Ярославовы гридни.
— Я что, не могу пойти, куда хочу? — заговорил Владимир, обращаясь к Ярославу. — Урезонь своих молодцов, батюшка. Иль пленник я в твоем тереме?
Ярослав приказал гридням удалиться.
— Здрав будь, Всеволод Святославич, — с вызывающей улыбкой промолвил Владимир, делая шаг вперед. — А Игорь что же, побоялся приехать?
Всеволод поднялся со стула, большой и грозный. Его лицо приняло хищное выражение.
— На ловца и зверь бежит, — сказал он, отходя к стене, на которой было развешано оружие, быстро сорвал со стены боевой топор и повернулся к Владимиру.
Тот перестал улыбаться.
Всеволод, взяв топор на изготовку, двинулся вперед.
— Не достал я тебя стрелой, так достану топориком! — весело проговорил он.
Ярослав загородил собой Владимира:
— Всеволод, умоляю!
— Прочь с дороги! — рявкнул Всеволод, оттолкнул Ярослава и метнул топор.
Владимир сумел увернуться и тоже кинулся к стене с оружием. В его руке сверкнул франкский меч.
— Ого! — усмехнулся Всеволод. — Сколь ты грозен, брат!
Швырнув во Владимира стулом, Всеволод воспользовался моментом и вооружился кривой половецкой саблей.
— Это тебе за Глебов! — воскликнул Владимир, делая выпад за выпадом.
Всеволод умело отбивался, сабля в его руке сверкала как молния.
Ярослав закричал, сзывая своих гридней. Святослав подбежал к распахнутому окну и тоже позвал своих дружинников.
Два князя, не замечая ничего вокруг, бились на мечах, как заклятые враги. Оба ловкие и быстрые, сильные и неутомимые, безжалостные в своем намерении сразить соперника.
Прибежавшие на зов дружинники кое-как обезоружили буянов и растащили их в стороны.
— Я еще доберусь до тебя, злыдень! — грозил Всеволод, стараясь стряхнуть нависших на него гридней.
— Доберешься, так без головы останешься! — отвечал Владимир, извиваясь в державших его руках.
— Успокой же своего зятя, брат, — раздраженно сказал Святослав Ярославу. — Да не здесь! Тащи его куда подалее!
Ярослав выскочил из гридницы. Его приближенные следом за ним уволокли и Владимира.
Святослав поставил опрокинутую лавку и сел.
По его знаку Всеволода отпустили.
Но дружинники не уходили, поглядывая настороженно на здоровяка Всеволода. Их было пятеро, а они с трудом удержали его одного.
— Садись, брат, — устало промолвил Святослав, кивнув Всеволоду на скамью.
Всеволод оправил на себе разорванную свитку из дорогой объяри и повиновался.
— Не умно ты поступаешь, Всеволод Святославич, — после долгой паузы сказал киевский князь. — Я хочу, чтоб промеж вас мир был, а ты зубы показываешь. Не по-людски это.
— Хочет ли мира Владимир? — хмуро проговорил Всеволод.
— Захочет, — твердо произнес Святослав.
— Может, и захочет замириться с нами, но захочет ли повиниться? — с сомнением промолвил Всеволод. — Игорь обид так просто не прощает. Владимир его в измене обвинил, но не вынес это на твой суд, великий князь, а сам принялся мстить. Ныне ты здесь, чтобы рассудить нас, так рассуди по совести и накажи его.
— Почто одного Владимира? — спросил Святослав.
— Ибо на нем вина большая, — ответил Всеволод. — Владимир эту распрю затеял. На зачинающего и Бог ополчается.
— Не могу я сейчас судить Владимира и тем боле наказывать его, — почти с отчаянием вымолвил Святослав. — Рюрик с Давыдом его сторону держат, не понравится им такое решение. А враждовать с Ростиславичами, когда я урядился с ними вместе на половцев идти, никак не годится. Возьми ты это в толк, Всеволод. И брату своему растолкуй. Неужто благо Руси для него не важнее?
— Я передам Игорю твои слова, великий князь, — сказал Всеволод, поднимаясь со скамьи. — Прощай покуда…
Игорь, выслушав Всеволода, помрачнел.
— Выходит, князь киевский не смеет поперек воли Ростиславичей и шагу ступить, — сказал он. И добавил с кривой усмешкой: — А еще великим величается!
— Ныне тот из князей велик, кто войском силен, — заметил Всеволод.
Замирения Игоря с Владимиром Переяславским не получилось, несмотря на все попытки Святослава Всеволодовича.
И тогда решил киевский князь обойтись в походе на половцев без северских князей.
…В начале августа объединенное русское войско двинулось в степи. Кроме киевских и черниговских полков в нем были дружины Рюрика и Давыда. Впереди с дозорным полком шел Владимир Глебович.
Переяславский князь сам потребовал этого, и Святослав уступил, тем самым выказывая тому свое расположение.
Хан Кончак, узнав, что князья казнили Кобяка, хотя за прочих пленных ханов согласились взять выкуп, проявил бурную деятельность, стараясь ополчить на русичей всю Степь от Днепра до Дона. Это было трудно, ибо лукоморские половцы обвиняли Кончака в коварстве, утверждая, будто он нарочно промешкал и не успел к битве на Орель-реке.
«Кончак желал избавиться от Кобяка, ведь он сам не раз говорил, что двум великим ханам в Степи тесно, — поговаривали в кочевьях. — Теперь Кобяк мертв и Кончак призывает ханов мстить русичам за его смерть. Себе отводит роль предводителя».