Эйсид Хаус - Ирвин Уэлш

— Я действительно надеюсь, что вы двое просто подкалываете меня, — печально сказала она. — Я действительно так надеюсь во имя вашего же блага. А если это не так, то вы больные, грубые и жестокие люди.

— Ты права на все сто, — заявил Даррен, — но, по крайней мере мы ни с кем не обращаемся по-скотски. Мы не грабим, не насилуем, не занимаемся серийными убийствами и не мучаем невинных. Мы просто фантазируем, как уничтожить паразита, ебавшего нас много лет во все дыры. И еще одна вещь, которую мы не делаем, — язвительно добавил он, — это не крадем женское нижнее белье.

Эврил послала его и оставила нас одних. И в этот самый момент я начал сильно подозревать, что именно Даррен и был настоящим виновником, вором нижнего белья Эврил.

Ронни так ни с кем толком и не познакомился. Он проспал два дня, и в тех редких случаях, когда присоединялся к нам, пребывал в почти коматозном состоянии. Для него пришло время возвращаться домой, так как его билет был куплен заранее. Он принял несколько «даунов» перед тем, как сесть в автобус на Станции Виктория. Я даже не удосужился помахать ему рукой на прощание, когда тронулся автобус. Он заснул сразу же, как только сел на свое место. Единственное, что я помню из произнесенного им в нашей квартире: «Даррен...» Я, естественно, подумал было, что он говорит о Даррене в квартире, но, как выяснилось, речь шла о совсем другом человеке. «Даррен Джексон, — выдохнул он, сопроводив свои слова признательным кивком, морганием и многозначительным подмигиванием. — Свидетель на свадьбе... Подходяще». Когда Ронни моргал и подмигивал, в процесс был вовлечен всего один глаз, второй же был вечно полузакрыт.

Месяц тянулся мучительно медленно. Я предвкушал, как вернусь обратно в Эдинбург, но отнюдь не горел желанием попасть на свадьбу. Я добрался до города за ночь до мальчишника и на такси доехал до своего старика.

Когда я вошел, в квартире оказалась Норма Калбертсон и ее маленькая дочка. В доме что-то неуловимо изменилось.

— Привет, сынок, — неловко сказал отец. — Да, присаживайся. Я полагаю, что должен был сказать тебе это раньше, но, ну, да, ты же был в Лондоне и все такое. Ты знаешь, что произошло...

— Да, — ответил я, не имея ни малейшей догадки насчет того, что же произошло.

— А Дерек, ну, ничего не рассказывал?

— Нет...

— Ну, Дерек съехал отсюда. Он сейчас снимает квартиру в Джорджи. Стюарт Террас. Совсем неплохое место. Получив это продвижение по службе, он был вынужден переехать. Ты знал об этом?

— Джефф, — вмешалась тут Норма.

— Ах, ну, да. Дело в том, сынок, что мы с Нормой решили пожениться, — извиняющееся слабо улыбнулся он.

Норма глупо ухмыльнулась и дала мне посмотреть обручальное кольцо. Я почувствовал глухую боль в груди. Разумеется, это было издевательство. Норма была молодой женщиной и, во всяком случае, не так плохо выглядела. Дерек однажды признался, что он раньше дрочил, представляя ее, хотя это было давным давно. Она была слишком молода для папы; он был даже достаточно стар, чтобы быть ее отцом. Вы возразите, что в возрасте моего отца Дино Дзофф все еще играл в футбол на европейском клубном уровне. Но это был Дино Дзофф! А это была реальная жизнь.

Моя мама и он

Моя мама в любом случае была слишком молода для него, она ушла от него много лет тому назад, и то, что он собирается жениться, его личное дело. Мне-то что до него?

— С днем рождения, — пробормотал я, — да, то есть я имею в виду, примите мои поздравления...

Норма начала говорить, как она искренне хочет, чтобы мы были друзьями, а мой отец разразился тирадой о моей матери... — Я ничего не имею против нее, но она бросила вас, парни. Бросила и никогда не хотела видеть вас. Разумеется, настоящая мать захочет увидеть своих сыновей... Но не она, даже письма от нее не видели...

Меня начало подташнивать, и тут, слава богу, прозвенел звонок в дверь, избавив нас от дальнейшей неловкости и смущения. Это был Псих Кол Кэссиди, животное из нашего района, с устрашающей репутацией человека, склонного к паталогическому насилию.

— Твой старик дома? — рявкнул он.

Ну, цыплята собираются в курятнике у насеста, папочка. Эта анти-наркотическая кампания, похоже, ударит сейчас взрывной волной прямо тебе в морду.

— Кол! — закричал отец. Входи, приятель, входи!

Кэссиди протиснулся мимо меня. Мой старик дружески похлопал его по плечу.

— Это мой парень, — сказал он. — Был в Лондоне.

Кэссиди прорычал невразумительное приветствие.

— Кол — секретарь Акции Муирхауса против Наркотиков, — объяснил отец.

Я мог бы и догадаться. Быдло всегда встает на сторону сил реакции.

— Мы знаем дилеров в этом районе, сынок. Мы собираемся вышибить их отсюда. Если полиция этого не сделает, то сделаем мы, — говорил мой отец, очевидно не осознавая, что подражает манере Клинта Иствуда, низко растягивая слова.

— Удачи тебе с твоей кампанией, папа, — сказал я.

У меня не было никаких сомнений в том, что он, с помощью Кэссиди, преуспеет, преуспеет в том, чтобы превратить жизнь каждого мудозвона в настоящее бедствие. Я вовремя вломился в город.

— Ах, сынок, запомни, что малышка Карен заняла твою старую комнату. Теперь ты будешь спать здесь, на диване.

Добро пожаловать домой: выселен из своей комнаты ради какого-то кретинского отродья. Я ушел и рванул в город. Мальчишник начался достаточно миролюбиво. Ронни был в говно обдолбан транками, когда мы встретились. Было весело, но ничего особенного не происходило, пока мы не встретили Люсию и пару ее приятелей, настоявших на том, чтобы тусоваться с нами. Она напилась и вдрызг разругалась с Денизом насчет того, кто должен отсасывать у Ронни.

Мы зашли в несколько пабов, последовала пара глупых споров и началась драка. Я схлестнулся с Пенмэном, донимавшим меня весь вечер. Меня держал Большой Элли Монкриф, пока Пенмэн плясал поодаль в боксерской стойке, резко жестикулируя и сдавленно выкрикивая:

— Ну выйдем, выйдем же... на улицу... думаешь, ты — крутой... чувак думает, что он — крутой... тогда выйдем на улицу, разберемся...

Большой Монкриф сказал, что терпеть не может, когда друзья дерутся, особенно в такой знаменательный день. Дениз сказал, что мы должны поцеловаться и помириться. Целоваться мы не стали, но крепко обнялись и помирились. Мы закинулись каждый по экстази и на весь оставшийся вечер присосались друг к другу, как улитки к скале. Я никогда не чувствовал себя настолько близким с кем-то, ну, с другим мужчиной, как я чувствовал себя с Пенмэном тем вечером. Это была характерная сцена «любовники-без-ебли». И наоборот, я редко чувствовал себя так неловко и натянуто, когда мы встретились с толпой Тины в «Цитрусе». Там была Олли. Бывшие любовники обычно находят такие встречи напряжными; вовлечено слишком много Эго, и слишком мало «Ида». Когда вы уже столько раз занимались примитивной еблей, трудно говорить о погоде.

Олли теперь называла себя «Ливви». Она прошла через Период Личного Роста, и уже вполне напоминала своих друзей, желая походить на тех, на кого они хотели быть похожими. По ее словам она сейчас занималась живописью. Мне же показалось, что на самом деле она только и занималась тем, что пила и болтала. Олли спросила, чем я занимаюсь. Я сказал ей, и она протянула: «Все тот же старый Брайан», — таким снисходительным тоном, как будто подразумевала, что я был бесполезным развратником из весьма проблемного и напряжного прошлого, которое она оставила позади, предметом сожаления.

Затем она с презрением покачала головой, хотя на этот раз не я был ее мишенью.

— Я пыталась объяснить Тине, что она совершает глупость. Она слишком молода, а Ронни... Ну, я не думаю, что могу даже обсуждать его, потому что я его не знаю. Я никогда не видела его трезвым, никогда с ним не говорила. Какого черта он держится за такое существование?

Я подумал об этом.

— Ронни всегда получал удовольствие от тихой спокойной жизни, — заметил я.

Она начала говорить что-то, затем осеклась, извинилась и оставила меня. Она хорошо выглядела, как только может выглядеть человек, с которым ты раньше был близок. Впрочем, я был рад, что она ушла. Люди, проходящие через Периоды Личного Роста, обычно самая настоящая боль в заднице. Рост должен происходить по нарастающей и быть постепенным. Я ненавижу этих воскресших мудаков, которые пытаются выдумать себя заново и сжечь свое прошлое. Я вернулся к нашей компании и долгое время обнимал Пенмэна. Я вжался в его плечо, когда поймал на себе злобный взгляд Рокси и впервые за долгое время подумал о Слепаке.

Я мог представить себе, как мальчишник плавно продолжается и в следующую неделю. Все это время я буду пьян и обкурен, и наша пьянка без сучка и задоринки перетечет в свадьбу. Мне было интересно, придет ли мне в голову мысль вернуться в Лондон, в мою комнату в той квартире, к моим долгам и паршивой работе.

На следующий день после мальчишника я сидел в баре «Мидоу» с КУРСОМ и Сидни и столкнулся с Тедом Мальколмом, чуваком из парка. Он искал меня, чтобы внести мое имя в список кандидатов на работу Сезонного Паркового Служащего.