Феодал - Александр Громов

Но увидеть себя самого в будущем?!

Совсем нехорошие шутки, и запах у них нехороший. Отчетливый запашок нарушения принципа причинности.

Есть природа Плоскости, но есть и просто Природа. И она очень не любит шуточек с причинностью.

Фома помнил: в тот раз призраки прошли мимо, не заметив людей на вершине холма. Сейчас он и сам никого не замечал – безлюден был холм. А если так, то сворачивать со своего пути вроде бы нет никакой надобности – иди себе…

Иди точно так же, как шел, как видел себя со стороны, не нарушай фундаментальных законов.

А если нарушить? Сделать один-единственный маленький шажок в сторону. Или остановиться. Или сплясать вприсядку. Или всего-навсего полуобернуться на ходу…

Такого страха Фома никогда не испытывал. Целые струи пота нещадно выедали глаза. Нечего было и думать пойти наперекор Плоскости. Малейшее незаконное движение – и конец. Не бери на себя лишнего, человеческая букашка, не нарушай фундаментальных принципов. Если кому-то и позволено их нарушать, то уж никак не тебе, запомни это накрепко. Лучше будь признателен: ведь тебя предупредили страхом. Нет предупреждения эффективнее. Что? Ты станешь уверять, будто в силах побороть страх смерти? Допустим. А ты уверен, что в случае непослушания тебя ждет всего-навсего вечное небытие, а не что-то стократ ужаснее?

Не уверен? Умница. Значит, делай то, что предписано. Ползи, козявка.

Он шел, но чувствовал себя ползущим. Пожалуй, никогда еще он не ощущал так остро свою ничтожность и зависимость. Будто громадная лапа взяла его за шкирку и ткнула носом в подобающее ему место. Молчи и утрись. Крыса в лабиринте не может звучать гордо, не ее это дело. Крыса способна заработать авторитет лишь среди таких же крыс, как она сама.

А что? Должна же и в крысьей жизни быть какая-то цель! Ведь и крысе зачем-то дана жизнь.

Бегай, суетись. Ищи безопасный путь, ищи корм, нажимай на педали. Без лабораторных крыс прекратится эксперимент – вот тебе и смысл твоей жизни. Что, не нравится? Есть и другие вакансии. На крысах можно испытывать лекарства и яды. Можно блокировать нервные рецепторы, посадить зверька на сковородку и показать студентам, как горят его лапки. Не жалко: все равно ведь уже отработанный материал, а зверьку даже и не больно… Многое человек может сделать с крысой. Хотя, наверное, меньше, чем Экспериментатор с человеком.

Ощущение опасности мало-помалу слабело. А когда оно ушло совсем, Фома в изнеможении опустился на песок.

– Ну и у кого из нас не хватило сил? – не замедлила подпустить шпильку нечуткая Оксана. – Никак уже притомился?

– Привал, – через силу выдавил Фома. – Пять минут.

– Может, пятьдесят? Тебе надо, я вижу.

– Сказано, пять – значит, пять.

Он не собирался втолковывать девчонке, через что им пришлось пройти и почему ему хочется поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Кажется, она вообще ничего не заметила… ну и ладно. Пусть лучше язвит, чем вздрагивает от всякой чепухи, как та пуганая ворона, что куста боится. Это верно, что Плоскость не любит самоуверенных олухов, коим море по колено, – но так же верно и то, что она не любит трусливых перестраховщиков. Важна мера; правильный баланс того и другого может продлить жизнь.

«А уж мы постараемся распорядиться ею так, как нам надо», – докончил он мысленно, пытаясь вернуть себе бодрость и кураж.

С первой попытки получилось так себе, пришлось повторить.

Как добрый сосед, Фома должен был остановиться на границе, подать дымный сигнал и ждать хозяев. Вооруженный чужак рискует нарваться на неприятности. А без оружия нельзя – безоружный беззащитен… Одна надежда – все-таки хозяин здесь не какой-нибудь ренегат Перонелли, а нормальный феодал Бао Шэнжуй. Серьезных недоразумений с ним ни разу не было.

О том, чтобы вернуться к пограничным холмам, даже подумать было жутко. Нет уж. На восток так на восток. По чужим владениям. Интересно, как будет «феод» по-китайски?

И есть ли у них вообще такое слово? Мобилизовав свои скудные познания в истории Востока, Фома не мог припомнить, существовало ли в Китае вообще такое понятие, как феодальная вольница. Если да, то, наверное, недолгое время – мелкие вкрапления в тягучей резине истории. Китаю пристало быть империей, как бы она ни называлась – Тан, Мин или КНР. Это не средневековая Западная Европа с ее немытыми кичливыми баронами, не Япония столь же кичливых эстетствующих отморозков, не пошинкованная на мелкие уделы домонгольская Русь и не германские, переплюйных размеров, княжества XVIII столетия.

А если обширная империя на Плоскости со всей очевидностью невозможна, то что же делать для предотвращения брожения умов?

Вопрос был не праздный. Надо же знать, с чем, возможно, придется столкнуться. Где тот клей, на котором все держится? Одно лишь естественное стремление человека выжить? Хм-хм…

Во владениях Магнуссона или Шредера Фома не задал бы себе такого вопроса. Там было все понятно: да, стремление выжить. И только. Как и в бывшем феоде Фомы. От Бао же можно было ожидать чего угодно. Как-никак человек иной культуры, владеющий территорией с соплеменным населением. А главное, его феод, по слухам, лучший из по меньшей мере десятка ближайших владений. Возможно, и из значительно большего числа – не проверишь. Из дальних краев сведения либо не поступают вовсе, либо доходят искаженными.

Чудес не бывает. Бывают удачные рецепты.

В том, что такой рецепт у Бао имеется, Фома не сомневался.

Второй день они шли на восток по чужой территории и до сих пор не встретили ни одного оазиса, ни одной тропинки. Давно уже песчаная пустыня сменилась каменистой, а какие же следы на голом камне? Отсутствие оазисов начинало тревожить, но пока не слишком сильно. Всякое бывает. Кто сказал, что Плоскость обязана выращивать оазисы квадратно-гнездовым способом? Ни черта она не обязана. Как всегда: где-то погуще, где-то пожиже.

С ловушками и подлянками здесь тоже было пожиже. Временами налетали вихри разной температуры, попадались гравианомалии, встретилось озерко жидкой земли с круглым островом посередине, на котором лежал выбеленный временем скелет в лохмотьях, с большим промахом ударила разок подземная молния, да еще Фома ушиб колено о некстати подвернувшуюся незримую твердь – вот и все.

Везение. А может, усыпляющая бдительность прелюдия к таким местам, где не пройти и лучшему из феодалов.

Два, от силы два с половиной километра в час… Твердая почва позволяла двигаться быстрее, но Фома не желал рисковать. Следил за дуновениями ветерка, швырял перед собой камешки. Оксана поначалу пробовала ехидничать, но после скелета притихла. Все шло путем. По идее скоро полагалось наступить «ночи», и Фома то и дело поглядывал на компас. Когда серая пустыня оделась в сумерки – прищелкнул языком с явным удовольствием.

– Нормально…

– Мы не заблудились? – нервно спросила Оксана, успевшая вникнуть в причуды магнитной стрелки.

– Немного отклонились к северу, а так все нормально. Хорошо идем.

– «Правило пятнадцати минут»?

– Оно самое.

– А ты уверен, что оно действует на всей Плоскости, а не только в твоем феоде?

Хороший вопрос, подумал Фома. Наверное, половина бытовых убийств случается из-за таких вот невинных вопросиков…

– Я уверен, что дам тебе пинка, если еще раз вякнешь!

Оксана замолчала. Они шли еще полчаса, после чего Фома объявил долгий привал, решив, что лимит везения на сегодня исчерпан. Иногда шестое чувство говорит: стой. Бывает, кричит даже. А иногда – как сейчас – просто понимаешь: все хорошо в меру. Угадал или нет – заранее никогда не известно. Но то, что ночные прогулки по незнакомой местности не способствуют долголетию, известно совершенно точно.

– Пить-есть хочешь? – Фома извлек из рюкзака завернутые в тряпицу остатки лепешек и сильно початую бутылку воды. – А? Чего молчишь?

– Боюсь пинка. – Оксана отвернулась.

– Это правильно, – одобрил Фома. – Бояться никому не запрещено и вообще не вредно. Боязливые живут дольше. В оазисах.

– Слушай, почему ты такой злой? – вспыхнула Оксана. – Что я тебе сделала? Если мешаю, так и скажи. Мешаю?

– Пока нет, – почти не соврал Фома. – Рюкзак вон тащишь, приносишь пользу. Но у тебя еще все впереди.

– Надоем – прогонишь?

– Надоешь – оставлю в каком-нибудь оазисе. Уж до ближайшего оазиса я тебя доведу, будь спокойна. Даю бесплатный совет: присматривайся к оазисам, выбирай. Начинай прямо завтра. Понравится – оставайся.

– А ты уверен, что завтра мы найдем оазис?

– Угм, – промычал Фома, жуя престарелую, резиновой кондиции лепешку. – Уверен. А еще уверен, что ты голодна. Держи свою долю и не дури.

На сей раз Оксана послушалась. Фома уже укладывался спать на голом камне, положив под голову рюкзак. Все вокруг было мучительно серым – и камни, и небо. Закрой глаза, чтобы не видеть, и спи, бродяга. Разве что бродячая подлянка или выследивший тебя человек могут потревожить твой сон. Спи на теплом камне. Над тобой не зажгутся громадные звезды пустыни, не зашуршат вокруг тебя ожившие ящерицы и ночные насекомые, не проскачет глупый и шустрый тушканчик, не провоет вдали шакал. Ночной холод не скрючит тебя в три погибели. Тебе не нужен запас противоядий от укусов ядовитых змей, скорпионов и каракуртов. Разве плохо? Ведь есть же и свои плюсы, точно есть!