Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева

— Думал, умру с этой тайной. Но вот не могу. Тем более сейчас, когда, может, уже не выйду из тюрьмы, да и не увижу тебя больше. Я пролетел так по жизни… играючи в прямом и переносном смысле, но я об этом не жалею. А вот что маму твою обидел да с тобой не выстроил нормальные отношения, об этом всегда буду жалеть. Я же бабник по натуре, не пропускал ни одной юбки, конечно, не смог пропустить и твою маму Валентину. Она и сейчас красавица, а в молодости была — только картины с нее писать лучшим художникам мира. Ты лицом очень на нее похожа. Зато рост мой, и талант лезть куда не следует тоже мой! — не без гордости сказал Иван Демидович. — Я соблазнил ее. В тот вечер, когда Валя хотела сообщить мне о беременности, она застала меня с другой. Такой вот я козёл! Завоевать такую женщину: серьёзную, умную, талантливую — и променять её на фантики от конфет. Валентина не устраивала сцен, не скандалила, она просто гордо ушла от меня и никогда меня не простила. Валя — кремень, если что скажет, то всё! Разбил я ей сердце. А ухажёров у такой красавицы было очень много. Но, видимо, настолько она разочаровалась в артистах, что вышла замуж за мужчину земной специальности, за плотника, то есть за работника сцены. Чтобы прикрыть свой позор, мою безалаберность, и чтобы ребёнок рос в полной семье. Человек он был неплохой, выпивал, правда. Очень любил Валентину, она сумела на него повлиять, он даже на какое-то время пить бросил. Они сразу же договорились, что никогда в жизни не поднимут тему отцовства, что ты всегда будешь его дочерью. Да я и не претендую. Конечно, отец тот, кто вырастил, он всегда твоим отцом и будет, — опустил голову Головко. — Я же потом пытался наладить контакт с Валей, когда она вдовой осталась, но она твёрдо стояла на своём: нет и все!

Я ведь тогда обиделся на нее, что она так быстро замуж выскочила, так быстро замену мне нашла. Не знал, идиот, что она беременная осталась. Гулял по-чёрному. А еще забыть ее никак не мог, от этого еще больше злился и куролесил. А когда Валентина родила, я по срокам понял, что это мой ребёнок. Видел, что она обижается на меня, и, чтобы облегчить ее боль, вёл себя по-свински, чтобы Валя не думала обо мне и не переживала, а радовалась, что не связала со мной жизнь.

Яна была потрясена до глубины души. Открылась тайна ее семьи. Знакомые часто задавались вопросом: как могла сложиться такая пара? Красавица, ведущая актриса театра — и плотник, работник сцены, который позже ушёл делать гробы. Да и никаких родственных связей Яна с отцом не чувствовала. Он относился к ней… никак. Не обижал, не бил, а просто не замечал, словно она его совсем не интересовала. Яна обижалась, переживала, а теперь-то стало понятно такое отношение отца. Он просто ее не принимал, не смог принять, знал, что не родная.

— Дурья я башка, — вздохнул Иван Демидович.

— Мне всегда с тобой было весело, ты забавлял меня, смешил.

— Ты же дочка моя. Родная кровь. С возрастом отцовская любовь только окрепла, но открыться я не мог. А когда узнал, что с тобой так поступили, у меня забилось ретивое! Ты прости меня, я не желал убить Карла. Хотел сказать ему, что у тебя есть отец, защитник, и если что, я ему ноги выдерну! Да и потом, когда увидел, как Мартин над ним поработал, пыл немного поостыл. Я всё высказал Карлу и ждал любой реакции, но только не той, что увидел, и это стало для меня спусковым механизмом. Он смеялся надо мной, просто хохотал во всё горло! Я сорвался, ударил его один раз, и он затих. Всё! Силы-то во мне еще ого-го сколько! Укоко шил я твоего мучителя. Но, Яна, ты за меня не переживай, я не жалею ни о чём. Я рад, что хоть чем-то смог тебе помочь. Он же беспредельщик, для него невозможного — мало. Не горюй обо мне, Яночка.

— Я найму лучших адвокатов, я всё для тебя сделаю.

— Не сто ит стараться, дорогая. Громкое дело будет, международное. Ты, Яна, если что, шепни своему адвокату, чтобы распределили меня в изолятор, где есть самодеятельность. Загнусь я без сцены! Могу быть режиссёром.

В комнату ворвалась медсестра:

— Скорее, скорее! Сюда идут! Выходите отсюда! — И буквально выволокла Яну за руку.

Больницу наводнили сотрудники органов. На Ивана Демидовича надели наручники и быстро увели. Яна с тоской посмотрела ему вслед.

— Иван Демидович, держись! — крикнула она. — Я с тобой! Я не брошу тебя!

К ней подошёл мужчина в штатском.

— Гражданка Цветкова?

— Я…

— Вы так радеете за убийцу своего мужа? Пройдёмте с нами.

— А если я не хочу? С какой стати?

— Значит, вы поедете с нами без вашего желания. Есть соответствующее распоряжение.

Яна не знала, зачем она это сделала, но она повернулась и бросилась бежать. Но через пару секунд грубые руки остановили ее, скрутили и увели за собой.

Глава шестнадцатая

Припекало летнее солнышко. Пахло нагретой землёй и луговыми травами. В высокой траве стрекотали кузнечики. Они прыгали с одной высокой травинки на другую, некоторые запрыгивали на клетчатый плед, на котором сидела Яна и нежилась под свежим ветерком. Неподалёку на лугу паслись коровы. Яна улыбнулась — сельская идиллия, словно с обёртки молочного шоколада.

На Яне был белоснежный льняной сарафан на тонких бретельках и с широкой юбкой. Рядом с ней стояла сумка для пикника с минеральной