Огненные цветы - Стефани Блэйк

– Спасибо, мама. Я действительно прекрасно себя чувствую.

Мать и дочь обменялись улыбками, смысл которых понимают только женщины.

– А ты, часом, не беременна? Твой отец всегда говорил, что на первых месяцах я бывала особенно красива. Какой-то внутренний свет появлялся.

– Пока не уверена, но не исключено.

Герцогиня подняла брови:

– А я так думаю, что больше чем не исключено. Знаешь, я очень рада, что у вас с Роджером наконец наладились отношения. По нему это тоже видно. Вообще после фронта он выглядит совсем другим человеком. Ну может, не сразу после фронта, но в какой-то момент он действительно совершенно переменился.

Равена с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Да, по-моему, он избавился-таки от своей затянувшейся инфантильности.

– Вам обоим нужен ребенок. С ним и у мужа, и у жены появляется новая ответственность. Бездетные пары, как правило, эгоистичны и думают только о том, как бы удовлетворить собственные желания.

– В том-то и дело. Что ж, надеюсь, ты не ошиблась, мама. Мне так хочется ребенка.

Герцогиня обогнула стол и, наклонившись, поцеловала дочь в щеку. На глазах у нее блестели слезы.

– А мне не меньше хочется стать бабушкой.

– Но ты и есть бабушка. Ведь у Кевина мальчик.

– Так-то оно так, – вздохнула мать, – но только я ни разу не держала малыша на руках. А без этого бабушка – не бабушка.

– Ну да, понимаю, – засмеялась Равена. – Так хочется расцеловать его, пощекотать, ущипнуть за щечку. Представляю, какого баловня ты из него сделаешь. Или какую баловницу.

– Можешь не сомневаться.

Был конец первой недели августа, когда майор Мэнсон влетел в кабинет полковника О’Нила. Голос его срывался от волнения:

– Нынче утром Фэррагат атаковал наш флот в бухте Мобил. Президент созывает экстренное совещание, пошли.

– Но этого же просто не может быть! Наверняка какая-то ошибка. – Брайен должным образом изобразил потрясение и недоверие.

Когда они вошли в зал заседаний правительства, все его члены уже были на месте. Увидев изможденное лицо Джефферсона Дэвиса, Брайен ощутил укол совести. Опустив голову и прикрыв ладонями глаза, президент сидел во главе длинного стола. Слово было предоставлено государственному секретарю Бенджамину.

– Господа, с глубокой скорбью я вынужден сообщить вам, что адмирал Бьюкенен потерпел поражение в бухте Мобил. В ходе сражения адмирал был ранен и попал в плен к противнику.

За столом послышались сдавленные восклицания, сменившиеся горестным молчанием.

– Форты Морган и Гейнс осаждены и скоро окажутся в руках у янки. Это лишь вопрос времени.

Военный министр изо всех сил ударил кулаком по столу:

– Как это могло случиться? Каким образом Фэррагату удалось прорваться в бухту Мобил?

– В его распоряжении семь малых корветов, десять канонерок и четыре монитора. Судя по всему, он знал точное расположение свайных заграждений и минных сетей, установленных в устье залива. Фэррагат проскользнул правее, прямо под огнем артиллерии форта Морган.

– А «Теннесси»?

– Фэррагат явно знал, что представляет собой этот корабль, и атаковал его во время отлива, когда тот стоял на якоре. Его канонерки беспрестанно обстреливали «Теннесси», один из мониторов подошел прямо к каземату и начал посылать одиннадцатидюймовые ядра, одно за другим, в самое уязвимое место, пока в конце концов броня не выдержала и румпель не разлетелся на куски.

Брайен возмущенно вскочил.

– А как, черт возьми, могло случиться, что Фэррагату все известно? Ведь это государственная тайна.

Бенджамин пожал плечами и беспомощно развел руками:

– Совершенно секретно. Полковник О’Нил, как фронтовик, вы лучше, чем большинство из здесь присутствующих, знаете, что если что-то известно больше чем одному человеку, то это уже не тайна. У янки, возможно, лучшая в мире система шпионажа. – Он тяжело вздохнул. – «Хитроумные янки» – так, по-моему, говорят. Мне нет нужды объяснять, какими последствиями чревата потеря бухты Мобил. Отрезан город Мобил, и, таким образом, союзный флот получает полный контроль над Мексиканским заливом.

Нелегко было Брайену скрыть свое торжество. Мистер Линкольн, вот вам победа, в которой вы так нуждались перед президентскими выборами!

Но Равена, когда он поделился с ней новостью вечером, не выказала такого уж энтузиазма.

– Знаешь, Брайен, меня гнетет неприятное чувство. Ведь получается, что ты – вражеский шпион, а я – изменница, предательница интересов родины. И не надо толковать, что, мол, какая там родина, родина осталась позади. Мы уже шесть лет живем в Виргинии. Эта земля и ее люди оказали нам доброе гостеприимство. Куперы, Тейлоры, Коллинзы, Мелани, Дженни – все это наши ближайшие друзья, а я эту дружбу предаю, за добро плачу злом.

Брайен взял ее за руки и серьезно посмотрел прямо в глаза:

– Понимаю. И то, что ты чувствуешь себя виноватой, заставляет еще больше любить тебя. Ты настоящий, ты добрый человек, а война – недоброе дело. Генерал Шерман прав: «Война – это ад». А нынешняя – вообще одна из худших в истории. Ты ведь знаешь – я солдат, а не шпион. И мне не доставляет никакого удовольствия наносить удары в спину достойным людям вроде Дэвиса, Бенджамина или сослуживцев Роджера. Но я дал присягу на верность Союзу, и, когда мой верховный главнокомандующий, президент Линкольн, дает мне прямое указание, я, независимо от личных переживаний, повинуюсь и делаю все, чтобы его выполнить.

Равена как-то странно посмотрела на него.

– Знаешь, Брайен, сейчас ты говоришь точь-в-точь как Роджер.

– А что в этом странного? Мой брат, при всех его недостатках, – человек чести, и уверен, что он готов насмерть стоять за свои убеждения.

Равена знала, что он прав, и все равно ей было не по себе.

– Давай сегодня не будем заниматься любовью, милый, что-то я совсем вымоталась.

– Ладно. – Брайен поцеловал ее в лоб.

На дворе была кромешная тьма, когда Брайена разбудил громкий стук в дверь спальни. Послышался взволнованный голос Гордона:

– Полковник О’Нил, к вам миссис Фарнсворт.

Брайен приподнялся на локте и пошарил по ночному столику в поисках спичек. Он зажег масляную лампу и, стараясь собраться с мыслями, сел на край кровати.

– Полковник О’Нил, сэр!

– Да-да, Гордон, иду.

Проснулась и Равена:

– Что, черт побери, происходит? Который час?

Он посмотрел на часы.

– Четверть четвертого. Для чего-то я понадобился Джесси Фарнсворт.

– В такое время? Она, должно быть, сошла с ума.

– Не думаю, – угрюмо сказал он и накинул халат. Равена последовала его примеру.

– Подожди, я с тобой.