Война (СИ) - Шепельский Евгений Александрович

Я подбросил монету, хлопнул о тыл ладони. И показал Анире. Орел. Ну надо же, какой я везунчик!

Владычица Морской Гильдии обреченно выругалась. Взгляд, которым меня одарила, был… странным. Кажется, мне удалось сдвинуть ее понимание мира… в нужную для меня сторону. В сторону милосердия. Не эмоционального — о нет, она ведь психопат, не умеющий сочувствовать, а — рассудочного, обусловленного логикой, новизной концепции, подкрепленной чужим примером. Таких слонов, как Анира, глубоко увязших в болоте обогащения и жестокости, сложно тянуть к свету. Но в кризисные моменты — можно попытаться немного сдвинуть мировоззрение, немного направить… Возможно, таким образом вскоре она выберется из болота сама.

— Твоя взяла, Аран Торнхелл! Сейчас я напишу указ.

Она действительно его написала. И подписала. И поставила печать рукой, которая тряслась мелкой дрожью. Все произошло согласно моему плану.

Итак, я обескровил и фактически уничтожил Морскую Гильдию, отвоевал порт, получил флот с командами и тысячи полторы человек — ибо ко мне присоединяться все безработные солдаты Аниры — в сухопутную армию. Возможно также — я направил к свету душу скверного человека еще при его жизни. Неплохой итог уходящего дня. Завтра мой парадный выезд. И завтра же я плотненько примусь за Хвата.

Я упрятал монету в карман. Позавчера мне показал ее брат Литон. В сундуке с отступными, который принесли по велению Сакрана и Армада, затерялась бракованная монетка — орел был отпечатан на обеих ее сторонах.

Глава 33

Глава тридцать третья

— А если бы она догадалась посмотреть? — Шутейник ловко свесился с седла и отщипнул цветок ромашки, после чего пристроил его за ухо своего мерина забавы ради.

— В кармане лежали две монеты, — пояснил я, ерзая в седле; казалось, что мой зад покоится на паре широких гвоздевых шляпок. Нет, ездить в седле — истинная мука. Но — тренировка. Мне это просто необходимо. Учусь я вождению местного авто, так сказать.

— Две?

— Угу. Орла от решки я легко отличу наощупь, так что в любой момент я мог достать и показать обычную монету.

— Ну, это точно! На орле-то харя нашего императора! — Гаер хитро скосил на меня глаз. — Прощения за харю просим со всем нашим респектом!

Я лишь усмехнулся криво: ну никакого уважения к царской фамилии. Именно такие управленцы мне нужны. Нет, не хамы — а те, у кого нет врожденного пиетета, желания встать на колени перед властьимущими, по змеиному изогнуться, припасть к кормящей руке. Жесткие, независимые люди — и хогги! — с критическим складом ума. С ними нелегко будет — но куда легче, чем если бы я окружил себя подхалимами, готовыми предать в любой момент.

Шутейник подумал, сказал с сомнением:

— И все-таки я бы ее прирезал.

— Лучше перевоспитать.

— Перевоспитать? Ее? Возможно ли? Да она, ладушки-воробушки, та еще лярва! Она вас теперь… Если сможет, конечно. Но лучше — вы ее! Чик — и нету.

Я вспомнил взгляд, которым Анира одарила сразу, как подписала указ. Там была плохо скрытая ненависть, но кроме ненависти — там было и сомнение, и что-то еще… Мне все-таки удалось показать ей — такой жесткой, безжалостной — иной мир и иную идею.

— Убил меня, — бросила она, вручив мне указ. — Я же теперь сдохну.

Нет, не убил, просто забрал из рук ушлой деляги стратегический для Санкструма объект, стоимость которого по земным меркам — несколько десятков миллиардов долларов. А дельца уволил без компенсационного пакета, но — и без претензий насчет долгосрочных выгод, упущенных государством. Теперь Морская Гильдия будет работать наравне со всеми — на правах свободной конкуренции.

— Врешь, — открыто сказал я, усмехаясь. — Ты — выживешь.

Она взглянула мне в лицо, и улыбка — не болезненный оскал, легкая улыбка — на миг проступила на тонких губах.

— Починишь мне ободранные крылья.

— Ты сама оперишься. Но я даю слово: новые твои крылья я не стану ломать.

Я ушел. Она провела меня к выходу и смотрела, как я в полной тишине спускаюсь по ступенькам. А я думал вот что: тогда, в шатре Аджи, в логове камарильи Простых, стоял за шторкой некий кукловод, еще более опасный, еще более наглый, чем сам Аджи, Ревинзер и Анира. Кто же он? Вернуться к ней и спросить? Так ведь не скажет…

Утром следующего дня парадный выезд усвистал в Норатор, в карете архканцлера сидел мой двойник, и на сей раз я позволил — хотя кому вру, настоял — чтобы Блоджетт накрасил его как следует. Переодетый в мундир Алого, я видел, как мой измазюканный белилами, чернилами и еще какой-то ядовитой хренью двойник царственно, рука об руку с Амарой, взошел в карету. Отдаленно он был похож на индейца Тонто в исполнении Джонни Деппа, только чучела совы на голове не хватало. Бледный и нестойкий после вчерашнего Гицорген пытался пробиться к карете, но ему вежливо заступили путь, указали на соседний экипаж. Прекрасно, пусть едет. На обратном пути у его экипажа «внезапно» отвалится колесо, и, пока будут менять, мой двойник окажется уже в Варлойне — куда обязан вовремя прибыть и я. Таким образом, мы произведем с двойником рокировку, и Гицорген не заметит подмены.

Мы же с Шутейником вместе с десятком Алых верхами выдвинулись в Норатор двадцать минут спустя. Я ускорял события, гнал их, чувствовал, как уходит отпущенное мне мирное время. Действовать! И действовать — не испытывая сомнений. Сегодня… Да, пока народ будет глазеть на нового императора, мы откроем охоту на безумного эльфа. Мне нужно, чтобы на моих охотничьих угодьях было не слишком много случайных людей и хоггов, именно поэтому я выбрал день парадного выезда. В большей степени горожане будут интересоваться новым монархом. В меньшей — эльфом. В качестве массовки сгодятся переодетые Алые, студенты Шутейника и несколько хоггов. План разработан и будет воплощен сегодня.

Шутейник добыл свежий номер «Моей империи», розданный ныне в Нораторе, а отпечатанный еще позавчера, и прочел с выражением:

«Новости! Новости!

Зловредный эльф, пойманный намедни, будет демонстрироваться за пять медяков всем желающим с сего дня в доходном доме Реннира Доловаца на третьем этаже в особой клетке. Дом сей в Южном квартале найти легко — всякий покажет. Эльф гнусен видом, свиреп, брызжет слюною и дико воет. К тому же сообщаем: глаз у эльфа черный, и от того глаза может у женщин случится бесплодие, а у мужчин — недержание, фатальное нестояние и прочие горести. Будьте же осторожны! Охрану эльфа несут доблестные Алые Крылья, а значит, всем горожанам нечего опасаться, даже если эльф вырвется наружу! Казнить же эльфа пока не будут, ибо архканцлер наш милостив даже к такому гнусному отребью, и от казни лютой сего урода избавил, заменив ее на позорное содержание в клетке!»

— Ловко вы придумали, мастер Волк! Эдак мало кто пойдет смотреть — народец-то суеверный… Да и пять медяков на дороге не валяются!

Именно, Шутейник. Этой заметкой я сделал антирекламу. Мне не нужен большой поток людей. И средний не нужен. Мне надо, чтобы ручеек посетителей был очень невелик — именно тогда я и те, кто видел портрет работы Валтора, смогут распознать Хвата. Часть ротозеев я отсеял выездом будущего императора, еще часть — высокой ценой, суеверных — сообщением о черном глазе. А Хвата приманил тем, что, фактически, унизил его собрата, пообещав показывать его в клетке, как дикого зверя.

Перевернув газету, Шутейник долго и с большим интересом всматривался в рисунок обнаженной дамы, кокетливо отставившей на ложе пышный зад.

— «Неистовый Мачо», — прочел он псевдоним Валтора. — Эти вот изгибы ягодиц и соски… В такую газету и сморкаться просто-таки стыдно! Не говоря уже о другом ее применении. Даже заворачивать в нее что-то я бы не стал! Не-е-ет, не стал бы! Я вам так скажу, мастер Волк: он годно рисует женскую наготу!

Норатор казался вымершим: народ стремился к северным кварталам, туда, куда направился по моему приказу двойник. К дому Реннира Доловаца мы подъехали с тыла, спешились в сыром, пропахшем крысами и кошками дворе. В целом, мы не особо скрывались: дом был оцеплен Алыми вполне официально. С внешней стороны пара ребят из ремесленного квартала уже приклепала над вдохом большой кусок сверкающей латуни, на которой синей краской вывели: «ОТВРАТНЫЙ ЭЛЬФ ЗДЕСЬ! Вход — пять медяков!» Медяк составлял прокорм бедняцкой семьи на пару дней и я об этом прекрасно знал. Так что желающих взглянуть на пойманного «эльфа» с утра было немного: у входа в томительном ожидании выстроилось пять человек и один хогг. Еще была большая группа безденежных зевак, которые, рассредоточившись перед оцеплением Алых, просто пялились на третий этаж. Среди бездельников я разглядел рыжуху Эвлетт, она меня, впрочем, не узнала — я напялил шлем и немного поколдовал с гримом еще в Варлойне. В числе зевак были и другие шпионы моего гаера. Их задача — помогать Алым Крыльям опознать Хвата, или попытаться это сделать, а если он начнет убегать по улице — схватить (или попытаться это сделать).