Тысяча И Одна Ночь. Книга 9 - без автора

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот шестьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Нур-ад-дин услышал слова этой девушки и её стихи, ему понравилась их стройность (а он уже склонился от опьянения), и он начал восхвалять её, говоря:

"Лютнистка наклонилась к намОхмелела вдруг от вина она, -И струны молвили её:"Нам речь внушил Аллах, и он..."

И когда Нур-ад-дин проговорил эти слова и сказал свои нанизанные стихи, девушка посмотрела на него оком любви, и увеличилась её любовь и страсть к нему. Она удивилась его красоте, прелести, тонкости его стана и соразмерности и, не владея собой, ещё раз обняла лютню и произнесла такие стихи:

"Бранит он меня, когда на него смотрю я,Бежит от меня, а дух мой в руках он "держит.Он гонит меня, но что со мной-он знает,Как будто Аллах поведал ему об этом.Я лик его в ладони начерталаИ взору: "Утешайся им!" - сказала:Мой глаз ему замены не увидит,И сердце мне не даст пред ним терпенья.О сердце, из груди тебя я вырву!Ведь ты завидуешь, как и другие!И как скажу я сердцу: "О, утешься!"К нему лишь одному стремится сердце".

А когда девушка произнесла эти стихи, Нур-ад-дин удивился красоте её стихотворения, красноречию её слов, нежности её выговора и ясности её языка, и ум его улетел от сильной страсти, тоски и любовного безумия. Он не мог терпеть без неё ни минуты и, наклонившись к ней, прижал её к груди, и она тоже бросилась к нему и вся оказалась близ него. Она поцеловала его между глаз, а он поцеловал её в уста, сжав сначала её стан, и начал играть с нею, целуясь, как клюются голубки. И девушка повернулась к нему и стала делать с ним то же, что он делал с нею, и присутствующие обезумели и поднялись на ноги, и Нур-ад-дин застыдился и снял с неё руку. А потом девушка взяла лютню и, ударив по струнам на много ладов, вернулась к первому ладу и произнесла такие стихи:

"Вот луна, что меч обнажает век, когда сердится,А смотря, она над газелями издевается.Вот владыка мой, чьи прелести - войска его,И в сражении нам копьё напомнит стан его.Коль была бы нежность боков его в душе его,Не обидел бы он влюблённого, не греюил бы он.О жестокость сердца и бока нежность! Не можете льПоменяться местом-туда оттуда сдвинуться?О хулитель мой, за любовь к нему будь прощающим!Ведь тебе остаться с красой его, и погибнуть-мне!"

И Пур-ад-дин, услышав слова девушки и её дивно нанизанные стихи, наклонился к ней в восторге, и он не владел умом от сильного удивления. А потом он произнёс такие стихи:

"За солнце её я счёл-она мне привиделась,Пожар её пламени пылает в душе моей.Что стоит ей знак подать нам иль нас приветствоватьКонцами прекрасных пальцев и головой кивнуть?Увидел он лик её блестящий, и молвил он,Смущённый красой её, что выше красы самой:"Не это ли та, в кого влюблён так безумно ты?Поистине, ты прощён!" И молвил я: "Это та,Что бросила стрелы глаз в меня и не сжалиласьНад тем, как унижен я, и сломлен, и одинок".И сделался я души лишённым, и я влюблён,Рыдаю и плачу я весь день и всю ночь теперь".

И когда Нур-ад-дин окончил свои стихи, девушка удивилась его красноречию и тонкости и, взяв лютню, ударила по ней самыми лучшими движениями и снова перебрала все напевы, а потом она произнесла такие стихи:

"Твоего лица поклянусь я жизнью, о жизнь души, -Я тебя не брошу, лишусь надежды или не лишусь!Коль суров ты будешь, то призрак твой со мной сблизится,А уйдёшь когда, развлечёт меня о тебе мечта.О очей моих избегающий! Ведь знаешь ты,Что не кто иной, лишь любовь к тебе, теперь мне друг,Твои щеки - розы, слюна твоя - вина струя,Не захочешь ли подарить мне их здесь в собрании?"

Нур-ад-дин пришёл от декламации девушки в величайший восторг и удивился ей величайшим удивлением, а потом он ответил на её стихи такими стихами:

"Едва показала лик мне солнца она в ночи,Как скрылся сейчас же полный месяц на небесах,Едва лишь явила утра оку чело своё,Сейчас же заря стала быстро бледнеть.Заимствуй у токов слез моих непрерывность их,Предание о любви ближайшим путём веди.Нередко говаривал я той, что разит стрелой:"Потише со стрелами - ведь в страхе душа моя".И если потоки слез моих я произведуОт Нила, то страсть твоя исходит из МалакаСказала: "Все деньги дай!" Ответил я ей: "Бери!"Сказала: "И сон твой также!" Я ей: "Возьми из глаз!"

И когда девушка услышала слова Нур-ад-дина и его прекрасное изъяснение, её сердце улетело, и ум её был ошеломлён, и юноша завладел всем её сердцем. И она прижала его к груди и начала целовать его поцелуями, подобными клеванью голубков, и юноша тоже отвечал ей непрерывными поцелуями, но преимущество принадлежит начавшему прежде. А кончив целовать Нур-ад-дина" девушка взяла лютню и произнесла такие стихи:

"Горе, горе мне от упрёков вечных хулителя!На него ль другим, иль ему на горе мне сетовать?О покинувший! Я не думала, что придётся мнеУнижения выносить в любви, коль ты стал моим.Ты жестоким был с одержимым страстью в любви его,И открыла я всем хулителям, как унизилась.Ведь вчера ещё порицала я за любовь к тебе,А сегодня всех, кто испытан страстью, прощаю я.И постигнет если беда меня от тебя вдали,То, зовя Аллаха, тебя я кликну, о Али!"

А окончив своё стихотворение, девушка произнесла ещё такие два стиха:

"Влюблённые сказали: "Коль не даст он намСвоей слюны напиться влагой сладостной,Мы миров владыке помолимся", - ответит он"И все о нем мы скажем вместе: "О Али!"

И Нур-ад-дин, услышав от этой девушки такие слова и нанизанные стихи, удивился красноречию её языка и поблагодарил её за изящество и разнообразие её речей, а девушка, когда услышала похвалы Нур-ад-дина, поднялась в тот же час и минуту на ноги и сняла с себя бывшие на ней одежды и украшения и, обнажившись от всего этого, села Нур-ад-дину на колени и стала целовать его между глаз и целовать родинки на его щеках. Она подарила ему все, что было на ней..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот шестьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что девушка подарила Нур-ад-дину все, что на ней было, и сказала: "Знай, о возлюбленный моего сердца, что подарок - по сану дарящего". И Нур-ад-дин принял от неё это и затем возвратил ей подарок обратно и стал её целовать в рот, щеки и в глаза, а когда это окончилось (вечен только живой, самосущий, наделяющий и павлина и сову!), Нур-ад-дин поднялся от своего места и встал на ноги, и девушка спросила его: "Куда, о мой господин?" - "В дом моего отца", - ответил Нур-ад-дин. И сыновья купцов стали заклинать его, чтобы он спал у них, но Нур-ад-дин отказался и, сев на своего мула, поехал и ехал до тех пор, пока не достиг дома своего отца.

И его мать поднялась для него и сказала: "О дитя моё, какова причина твоего отсутствия до этого времени? Клянусь Аллахом, ты расстроил меня и твоего отца своим отсутствием, и наше сердце было занято тобою!" И затем его мать подошла к нему, чтобы поцеловать его в рот, и почувствовала запах вина и воскликнула: "О дитя моё, как это, после молитвы и набожности, ты стал пить вино и ослушался того, в чьих руках творение и повеленье!" "И когда они разговаривали, вдруг пришёл его отец, и Нур-ад-дин бросился на постель и лёг. "Что это такое с Нур-ад-дином?" - спросил его отец. И мать его сказала: "У него как будто заболела голова от воздуха в саду". И тогда отец Нур-ад-дина подошёл к нему, чтобы спросить, что у него болит и поздороваться с ним, и почувствовал от него запах вина. А этот купец, по имени Таджад-дин, не любил тех, кто пьёт вино, и он сказал своему сыну: "Горе тебе, о дитя моё, разве твоя глупость дошла до того, что ты пьёшь вино!" И, услышав слова своего отца, Нур-ад-дин поднял руку, будучи пьян, и ударил его, и, по предопределённому велению, удар пришёлся в правый глаз его отца, и он вытек ему на щеку, и отец Нурад-дина упал на землю, покрытый беспамятством, и пролежал без чувств некоторое время. И на него побрызгали розовой водой, и он очнулся от обморока и хотел побить Нур-ад-дина, но его мать удержала его. И Тадж-аддин поклялся разводом с его матерью, что, когда настанет утро, Нур-ад-дину обязательно отрубят правую руку.