Другая жизнь - Филип Рот

— А у него действительно есть зеленый твидовый костюм?

— Нет, конечно же нет.

— Конечно же нет? Неужели? Разве он еще не приобрел себе такую вещь?

— Нет. Извини. Когда я сказала «конечно же нет», я имела в виду личные обстоятельства. Но я хочу сказать о другом: зеленый цвет и твид очевиднейшим образом представляют собой самые расхожие и самые вульгарные вещи, типичные для Англии. Весь мой сон, хоть и в гротескной форме, настолько очевиден, что Фрейду здесь делать нечего. Каждый может истолковать мой сон, разве не так? Он по-детски прост.

— Насколько прост?

— Ну так вот, как только ты просыпаешься, ты понимаешь, что зеленый очень четко обозначает загородную местность: масса деревьев и загород, — зеленый обозначает Глостершир. Глостершир — это такой район, где трава самая зеленая во всей Англии, зеленей не бывает. А твид означает то же самое, но с оттенком официальности. Людям нравится твид: женщины носят твидовые костюмы, потому что это признак зрелости и традиционных условностей. Я сама не ношу такие вещи, но дело в том, что твид имеет деревенское начало — он окрашен в цвета, характерные для сельской местности: вереск и камни; и даже если сам материал красив, люди, что носят твидовые костюмы, производят гнетущее впечатление, хотя в том, чтобы носить твид, есть намек на снобизм. Вот почему многие обожают твид, это «жутко английская» штука, — сказала она, смеясь. — А мне это не нравится.

— А лодочная станция?

— Лодочные станции, железнодорожные вокзалы. Пункты отправления.

— А Иудея? — спросил я. — Англичане предпочитают называть ее Западным берегом.

— Я не занималась изучением газетных заголовков. Я спала.

— А чей ребенок, Мария, был у тебя за пазухой?

Смущенно:

— Не имею понятия. Черт лица было не разобрать.

— Это наш будущий ребенок, Мария.

— Ты так думаешь? — беспомощно спрашивает она. — Очень печальный сон, правда?

— И становится все печальнее.

— Да. — И вдруг она взрывается: — Иногда я просто зверею: он не видит ничего, что у него творится под носом, пока я не начинаю вести себя как примадонна. И честное слово, меня бесит, что ты все это воспринимаешь как пустяки. Это так ужасно: если ты добра, если ведешь себя благоразумно и скромно, люди переступают через тебя. Из-за этого я просто схожу с ума. Разве тебе не кажется жестоким, что все добродетели, которые мы впитали с детства, рассыпаются в прах и в семейной жизни, и на работе — везде, куда ни глянь? То же самое было и в лондонском журнале. Край непуганых идиотов! Я считаю, что это просто возмутительно! — Затем, как бы подчеркивая сказанное, она говорит: — Не бери в голову. Мне не нужно было все так упрощать. Безумная ярость, в которую я впадаю, обычно гаснет, и я снова погружаюсь в свою обычную депрессию. Я не знаю, почему так происходит, но ничего не могу с этим поделать и теряю стимул что-либо делать.

— Иудея, Иудея.

— Да. Разве это не странно?

— Земля обетованная против Зеленого Твидового Костюма.

В ночь накануне возвращения ее мужа я провожу допрос, который длится до рассвета. В запись этого разговора, представленную здесь в весьма сокращенном виде, не вошли упоминания о наших полуинтимных взглядах и жестах, которые прерывали поток вопросов; в ней также не чувствуется пронизывающее нашу беседу отчаяние, которое преображало все вокруг.

Я полагаю, что чем больше вопросов я буду задавать ей, тем меньше вероятность ужасной ошибки с моей стороны, как будто несчастье можно обуздать знанием.

— Почему ты остаешься со мной? Когда я в таком состоянии…

— Неужели ты думаешь, что женщина остается с мужчиной только в том случае, если у них есть сексуальные отношения? Как правило, это верно в последнюю очередь. Почему я остаюсь с тобой? Потому что ты умный, потому что ты добрый, потому что ты вроде бы любишь меня (если употребить это жуткое слово), потому что ты говоришь мне, что я прекрасна, и неважно, так ли это на самом деле, потому что ты для меня — спасение, возможность уйти от реальности. Конечно, я бы хотела, чтобы у нас было и кое-что другое, но этого нет.

— Тебя это очень огорчает?

— Это огорчительно, но не опасно.

— Что ты хочешь этим сказать? То, что все под контролем?

— Да, да, именно это. Я хочу сказать, что без физической близости такая женщина, как я, становится сильнее. Я полагаю, что многие женщины чувствуют себя сильными, если думают, что мужчина привязан к ним в физическом плане. Но я в такой ситуации становлюсь сверхуязвимой. И тем самым я в каком-то смысле получаю преимущество. Я контролирую ситуацию, и у меня есть выбор. Во всяком случае мне кажется, что у меня есть и то, и другое. Это я отказываюсь выйти за тебя замуж. Это весьма огорчительно, но это дает мне власть, которой бы у меня никогда не было при обычной ситуации, потому что тогда ты бы имел власть надо мной. Меня это даже слегка возбуждает. Ты хочешь, чтобы я была откровенной, — ну вот, я откровенна с тобой.

— Он все еще спит с тобой, твой муж?

— Я забираю назад все слова, которые я сказала про откровенность. Это вопрос, на который я предпочту не отвечать, воспользовавшись фигурой умолчания.

— Ты не можешь уйти от ответа. Как часто? Вообще не спишь, нерегулярно, время от времени или часто?

— Часто.

— Насколько часто?

— Все время.

— Каждую ночь?

— Не каждую. Но почти каждую.

— Вы воюете по любому поводу, вы не разговариваете друг с другом по многу дней, он швыряется посудой, и тем не менее он настолько хочет тебя?

— Я не понимаю, что значит «настолько».

— Я хочу сказать, что его заводит злость. Я так понимаю, что его увлечение сексом не имеет границ.

— Он очень сексуален. Он с радостью занимался бы со мной любовью день и ночь напролет. Практически ни для чего другого я ему не нужна.

— А ты сама получаешь удовлетворение?

— Все это очень сложно, потому что я впадаю в бешенство и начинаю возмущаться. Когда мы ложимся в постель, то продолжаем браниться, всяческими способами выказывая неприязнь или даже враждебность друг к другу. Как бы то ни было, наши ссоры не задевают личных чувств. Будто ничего и не происходит. Он никогда не думает обо мне.

— Так почему ты ему не скажешь «нет»?

— Мне не нужны такие неприятности. Если у нас будет напряженность еще и в сексуальных отношениях, это все, что нужно, чтобы сделать нашу совместную жизнь абсолютно невыносимой.

— Итак, ты постоянно отдаешься очень скверному человеку.

— Можешь называть это так, если хочешь.

— И тем не менее ты приходить ко мне каждый день. Почему ты продолжаешь навещать меня?

— Потому что я не хочу идти ни в какое другое место, потому что ты ждешь меня. Потому что если я не вижу тебя, я скучаю по тебе. Наверху у меня вечная мерзлота, и мы постоянно ругаемся или действуем друг другу на нервы. Или же мы перебрасываемся холодными, вежливыми, язвительными фразы, тайно думая про себя о ком-то или о чем-то другом; часто мы вообще не разговариваем или ссоримся. Но когда я спускаюсь вниз, я оказываюсь в уютной комнате с книгами, камином, музыкой, кофе, которая дышит твоей любовью. Ну кто бы отказался пойти сюда, если бы ему выпала такая возможность? Я не думаю, что ты делаешь это для всех и каждой, но ради меня ты делаешь исключение. Я думаю, для тебя наши встречи окрашены горьким разочарованием, поскольку сейчас ты не обладаешь мужской силой, поэтому я желаю тебе снова обрести ее. Но мне почти хватает того, что есть.

— Но если бы наверху у тебя все складывалось хорошо, ты бы не была здесь, этажом ниже?

— Ясно как божий день. Мы бы остались случайными встречными, познакомившимися в лифте, вот и все. Всегда что-то идет не так, как хочется, иначе зачем самому себе создавать такие сложности?

— У тебя бывают эротические фантазии, связанные со мной?

— Да, бывают. И думаю, их было бы еще больше, если бы у нас был секс. Но пока я отметаю их в сторону. Потому что эти фантазии делают меня раздражительной и неудовлетворенной.

— А тебя возбуждает то, что происходит между нами?

— Я же говорила тебе: мне это кажется необычным и странным. Когда я лежу голая на кровати, а ты прикасаешься ко мне… некоторые женщины испытывают от этого глубокое удовлетворение.

— А ты?

— Не всегда. Послушай, ты не безнадежно болен. У нас было несколько интересных бесед в течение нашего знакомства, мы так много разговаривали, но я уверена, что все эти беседы вторичны; наши сексуальные ощущения — вот что самое важное для человека, как бы ни складывались обстоятельства. Даже если мы никогда не ляжем с тобой в постель, между нами останется некое сексуальное напряжение, которое было в наших отношениях. И можешь ли ты сейчас переспать с женщиной или нет — не самое главное. Отношения ведь не только проявление мужской силы. Ты очень сильно отличаешься от моего мужа, ведь он принадлежит тому окружению, от которого я всегда хотела держаться подальше.