От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в. - Юрий Акимов

Сенека достаточно быстро восстановили свои поселения, продолжая в то же время вести «малую войну» против французов и подстрекая к этому другие племена Союза, которые в целом оставались враждебно настроенными по отношению к жителям долины реки Св. Лаврентия. Отчасти в этом были виноваты сами французы. Еще до начала похода Денонвиля в форте Фронтенак по инициативе интенданта Шампиньи было захвачено в плен и впоследствии отправлено на средиземноморские галеры 95 индейцев онондага, прибывших для переговоров.[636] Такой акт вероломства укрепил враждебность к французам со стороны всех племен Лиги ирокезов.

Летом 1687 г. между англичанами и французами произошел еще один инцидент. Английские торговцы дважды пытались проникнуть в Мишилимакинак (факторию, расположенную на северном берегу пролива Макино, соединяющего озера Гурон и Мичиган). Они хотели установить коммерческие контакты с приходившими туда индейцами оттава, которые были союзниками французов, но последние оба раза задерживали англичан и конфисковывали их товары.[637] Вполне возможно, что эти действия англичан были продиктованы не только стремлением расширить сферу торговых связей, но и желанием вбить клин между оттава и французами.

Всем этим не преминул воспользоваться Донган. В сентябре 1687 г. он написал Денонвилю откровенно издевательское письмо, где недвусмысленно намекал на возможность выступления англичан против французов. Губернатор Нью-Йорка заявил: «Мне жаль, что г-н Денонвиль столь быстро забыл приказы, которые он получил от своего Государя — жить в мире с подданными английского короля, но я нахожу, что воздух Канады оказывает странное воздействие на тела всех тамошних губернаторов». Донган протестовал по поводу того, что «г-н де Денонвиль вторгся на территории короля Англии с враждебными намерениями», и предупреждал, что если он получит соответствующий приказ от своего государя, то его отряды «могут оказаться в Квебеке так же быстро, как французы могут достичь Олбани».[638]

Как видим, Донган и Денонвиль по-разному трактовали Договор о нейтралитете, продолжая проводить свою собственную политику. Однако если французы были озабочены сохранением мира на границах своих владений, то англичане, наоборот, были заинтересованы в том, чтобы сохранить напряженность в регионе, которая позволила бы им укрепить там свое политическое влияние и коммерческие связи. Стараясь как можно прочнее привязать ирокезов к Нью-Йорку, Донган продолжал поставлять им оружие. При этом англичане стремились представить себя главными защитниками интересов Союза пяти племен перед лицом французов.

Однако у могущественной Лиги ирокезов были и свои собственные интересы, которые она пыталась отстаивать. Объективно ирокезам была нужна не война с французами, а то, чтобы последние не препятствовали их торговле с англичанами (в том числе и посреднической). Поэтому в 1688 г. Союз пяти племен согласился начать переговоры с Денонвилем, который предложил им заключить хотя бы договор о нейтралитете. Правда, Донган, узнав об этом, тут же обратился к ирокезам с письмом, где содержались инструкции относительно того, на каких именно условиях следует заключать мир с французами.[639]

В июне 1688 г. представители кайюга, онейда и онодага прибыли в Монреаль. На переговорах с губернатором Новой Франции они потребовали возвращения всех пленных ирокезов. Денонвиль обещал это сделать, после чего ирокезские послы поставили свои тотемные знаки под декларацией, где говорилось, что они являются единственными собственниками своих земель и не признают их хозяевами ни французов, ни англичан.[640]

Однако эта акция не привела к существенному изменению обстановки на границе. Дело осложнялось тем, что союзные французам индейцы были категорически против любых соглашений своих бледнолицых друзей с ирокезами и всячески старались расстроить их контакты. Летом 1688 г. один из вождей гуронов Кондиаронк (или Крыса) организовал настоящую провокацию, напав в районе Осу-иго на группу ирокезских послов, возвращавшихся из Монреаля, и представив дело так, как будто он действовал по распоряжению Де-нонвиля.[641] Довольный своим поступком, Кондиаронк заявил: «Я убил мир».[642]

Правда, до лета 1689 г. крупных столкновений на границах Нью-Йорка, Новой Франции и Страны ирокезов не происходило. Английские колонии были заняты внутренними проблемами, вызванными известиями о переменах, произошедших в метрополии; Новая Франция, по словам современника, «была усыплена напрасной надеждой на мир».[643] Однако этой надежде не суждено было сбыться.

Во второй половине 1680-х годов столкновения между англичанами и французами продолжались и в районе Гудзонова залива. Летом 1688 г. туда, на сей раз морским путем, снова прибыл д'Ибервиль, который активно занялся скупкой пушнины в форте Сент-Анн. В сентябре к форту подошли два судна Компании Гудзонова залива, которые попытались блокировать французов. Однако англичанам не удалось заставить их сдаться. Зимой, когда среди англичан, находившихся на скованных льдом кораблях, началась цинга, они сами были вынуждены капитулировать перед Ибервилем. Летом 1689 г. французы захватили еще одно английское судно, появившееся в заливе.

Переговоры английских и французских уполномоченных (1687 г.)

В 1687 г. американские проблемы в очередной раз стали предметом обсуждения английских и французских дипломатов. Поскольку Договор о нейтралитете не разрешил всех противоречий между двумя державами и после его подписания в Новом Свете продолжались конфликты между подданными Якова II и Людовика XIV, было решено собрать уполномоченных двух стран для окончательного урегулирования спорных вопросов.

Уполномоченные встретились в Лондоне в мае 1687 г. Французскую сторону представляли уже известные нам посол Барийон и маркиз де Бонрепо, английскую — государственный секретарь граф Р. Сандерленд, граф Мидлтон и лорд Годольфин. Свою работу они начали с заключения соглашения, по условиям которого «всем частным лицам, командирам и губернаторам колоний, островов, земель и стран, которые находятся во владении двух королей в Америке, полностью запрещалось осуществлять какие-либо враждебные действия против подданных одного из названных королей или нападать на них». Нарушитель должен был понести наказание и полностью возместить нанесенный ущерб. Соглашение должно было действовать до 1/11 января 1689 г.; в дальнейшем стороны могли продлить его.[644]

Одним из главных предметов дискуссии были права двух стран на район Гудзонова залива (отчасти это было вызвано тем активным давлением, которое оказывала Компания Гудзонова залива на английское правительство), также осуждались ставшие традиционными проблемы, касающиеся подданства ирокезов, границ Акадии и Новой Англии, конфликтов на Антильских островах и т. п.

Англичане начали с протестов по поводу действий отряда де Труа. На это французские представители заявили, что это был всего лишь ответ на незаконный захват англичанами форта Бурбон в 1684 г. Однако уполномоченные Якова II считали, что в тот раз англичане взяли лишь то, что принадлежало им по праву, подчеркивая при этом, что они первыми открыли этот регион. Барийон и Бонрепо не согласились с этим и выдвинули свои контраргументы, доказывая приоритет французов.[645]

Поскольку дискуссия быстро зашла в тупик, французские уполномоченные предложили компромиссный вариант. Англичане возвращают французам форт Бурбон-Нельсон; те, в свою очередь, передают англичанам фактории, взятые де Труа; между владениями двух держав, а точнее, двух компаний: Компании Гудзонова залива и Северной компании, устанавливается граница. Однако это предложение вызвало протест у руководства Компании Гудзонова залива, заявившего, что «кажется странным и неприемлемым со всех точек зрения, что французские уполномоченные предлагают компании ее собственность, которую они взяли силой, в обмен на другую часть ее собственности, на которую французы никогда не имели никаких прав».[646] Английские торговцы были категорически против любого раздела, утверждая, что их компания разорится, если французы получат часть территории на побережье Гудзонова залива или им будет позволено скупать там пушнину, и тогда «торговля, имеющая столь огромное значение для нации, будет потеряна».[647] Тогда Бонрепо предложил, чтобы английская сторона сама разделила спорное побережье на две части, из которых французы выбрали бы себе одну, однако англичане не пошли и на это.

Относительно Акадии французские дипломаты настаивали на том, чтобы англичане прежде всего строго выполняли условия договора в Бреда, не тревожили французские поселения и не вторгались на французскую территорию.[648]