Форпост - 4 - Андрей Валерьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ванька сел, очумело посмотрел на уходящую в открытое море лодку и громко расхохотался. В полный голос. Истерично, зло, с подвыванием.
— А-ах! Блять!… ты… и…! Ну, ты, Ваня и…пок! Сколько лет прошло? Раз, два, три, — Маляренко сидел на песке в мокрой одежде и ржал, — ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ! А ты ни…я не изменился, дебил!
До крошечного (по определению самого Ивана) мозжечка Маляренко только сейчас дошёл тот простой факт, что он опять сидит в одиночестве почти на том самом месте, куда его забросило много лет тому назад, и у него опять ничего нет. Даже дедовой» Волги».
Ваня снова завалился на спину и расхохотался уже по-хорошему, без злобы и истерики.
— Ну, придурок! Пять лет готовился, готовился, запасался, запасался и что?
Иван скосил глаза — нож имелся. Фляжка на поясе была. Брезентовый пояс был мокрый и холодный, как и вся остальная одежда. Ещё раз, напоследок, беззлобно матюгнувшись, Маляренко принялся раздеваться. Как назло, с наступлением сумерек с моря подул довольно прохладный ветер, и Ивану пришлось всё делать на бегу.
Содрать с себя одежду, прополоскать её от песка в воде, выжать и нестись к ближайшей клумбе, чтобы развесить своё барахло на ветвях. От беготни Ваня согрелся и стал способен обращать внимание на окружающее пространство.
«Саванна, как саванна. Дедово место. Ага. Недалеко где-то»
Иван представил, как он плутает по темноте в поисках места своей высадки и резко передумал искать могилу таксиста.
— Раз-два-три-четыре…
Маляренко махал руками, приседал и растирал плечи руками. Тело постепенно согрелось и холодный бриз стал восприниматься, как тёплый осенний ветерок.
— Нормально! — Повеселевший Иван собрал слегка подсушенные вещи, свернул их в один большой узел и потопал по плотному, утрамбованному песку пляжа, на север.
Снова, как и двенадцать лет тому назад, в тёплой ночи пела птица, над головой мириадами звёзд блистал Млечный путь, а из ближайших» клумб» раздавался хор цикад.
» До дюны отсюда, если я не путаю, километров десять-пятнадцать, потом сама дюна и от неё до Севастополя… эээ… ещё десяток?»
Прошагав час по пляжу и, порядком, озябнув от ветра, Ваня нацепил на себя влажный камуфляж и перешёл на лёгкий бег, решив не останавливаться на ночёвку.
— Успею отоспаться ещё!
Звук собственного голоса придавал уверенности и сил. Даже ночная тьма, кажется, расступалась, а многочисленные ужасы, прячущиеся в темноте, замолкали и разбегались кто куда. Впрочем, Маляренко справедливо полагал, что все эти страшилки прячутся не в ночной степи, а у него в голове.
— Раз-два, три-четыре! Ваня, а куда ты, собственно, так спешишь?
Иван представил себе» радушную» встречу его жён и невольно сбавил темп. Реакции Маши на его появление он откровенно побаивался. Невольно вспомнилась тихая и нетребовательная Надя.
Маляренко остановился, скрипнул зубами, постучал себя по голове кулаком и, неторопливо поплёлся на север.
Глава 8
В которой у Вани сползают розовые очки (продолжение)
— Эй, мужик! Мужик!
Сначала в голову пролез грубый и хриплый голос, а потом по ноге увесисто прилетело.
— Подъём! День уже. Проспишь всё.
Маляренко продрал глаза и сел.» Ежа», который закрывал вход в убежище, не было. Вместо него в узкой просеке маячили три рожи.
Ваня навёл резкость.
«Нет. Всё-таки это лица»
Три паренька лет шестнадцати-семнадцати с любопытством разглядывали незнакомого человека, который барахтался спросонья среди кустов, пытаясь сесть на пятую точку.
— Э, мужик. Ты кто?
Над лопоухими пацанами возникла лошадиная голова, а над ней — ещё одна… рожа. Хмурое опухшее лицо принадлежало мужчине лет сорока. На голове его был кожаный шлем, а из-за его плеча торчал ствол автомата.
Иван, наконец, сел.
— Да я это…
Молодежь разглядывала его, словно какую-то картину, не проявляя ни малейших признаков агрессии и даже улыбки, которыми пацаны сопровождали попытки Вани подняться, не были злыми.
— … в Севастополь иду.
» Дядька» причмокнул, лошадка прянула ушами и увезла своего наездника за плотную стену кустов, оставив Маляренко наедине с парнишками.
» Педагог, блин!»
Парень, стоявший в центре, приосанился и ломающимся баском поинтересовался.
— А зачем? А откуда? А кто ты такой? А…
За кустами досадливо сплюнули.
— Курсант Лужи-и-и-ин…
Парнишка запнулся, а Иван во все глаза уставился на парня.
» Точно! Как же я сразу то не признал? Копия — отец! Наверное, это младший…»
Маляренко широко улыбнулся, выбрался из» клумбы» и протянул сыну друга свою руку.
— Здравствуй…
Всё изменилось в долю секунды. Лужин-младший ухнул и отпрыгнул на два шага назад, а» дядька», сидевший на лошадке и лузгавший семечки, вдруг оказался на земле и с автоматом в руках.
— СТОЯТЬ! Ни с места!
Курсанты тоже даром времени не теряли: Лужин уже стоял с шашкой в руке, второй парень встал за его левым плечом и приготовил дубинку, а третий — оказался справа и сбоку от Ивана.
Маляренко отмечал всё это автоматически, мало задумываясь над тем, что вокруг происходит. В голове крутилось только одно: «что-то я сделал не так». Когда Ваня увидел, что «дядька», присев на одно колено, внимательно изучает сквозь прицел степь за спинами ребят, ему совсем поплохело.
— Да стою я, стою.
Лужин перекинул из-за спины маленький круглый щит, прикрылся им и вытянул клинок вперёд.
— Руку подними. Правую.
Глаза парня недобро зыркали над краем щита.
Почти всё стало ясно. Ваня посмотрел на свою изуродованную ладонь, хмыкнул и сделал как велели.
— Имя! Фамилия!
— Иван, грхм… Маляренко.
Справа что-то мелькнуло, в голове взорвалась бомба и Иван потерял сознание.
Собирая посылку, Ваня общался с массой людей. С умными, очень умными и чересчур умными. К последним относилась группа социологов. Толку от их» консультаций» было ноль, но то, что именно от них Маляренко успел нахвататься много интересных вещей — факт. С остальными группами консультантов Ваня общался по системе «зачёт — не зачёт», то есть «нужно — не нужно», особо не вникая в производственные тонкости, а вот заумные речи социологов как-то запали в душу.
Сейчас, по прошествии второй недели, что Маляренко проводил в заключении, до Ивана очень чётко дошёл смысл определений «объект — субъект». Раньше, до того, как он оказался в этой уютной, мокрой, вонючей яме, вырытой в центре каменного сарая, Иван был объектом. Независимой единицей, которая принимала решения, и вокруг которой крутилось всё.
Нынче всё было наоборот. Даже хуже. Два-три раза в сутки сквозь решётку, закрывавшую выход из колодца, бил луч света и гордый мальчишечий голосок рассказывал очередную историю о том, как он лично поймал «государственного преступника». Причём эту фразу курсанты произносили с таким торжественным придыханием, что Иван, сидевший внизу, поневоле начинал гордиться своим статусом. Хреновым, но трындец, каким мощным.
— … а я ему — руки вверх! А он, как…
«Интересно, они деньги за экскурсии берут?»
— Э, пацан! Степанова сюда позови.
Наверху пискнули и затихли.
— Поговори ещё у меня! Без еды останешься!
«Козлы!»
Каждый день Иван получал по две небольшие солёные-пресолёные рыбёшки и баклагу выдохшегося пива, разведённого пополам с обычной водой. Вкус у этого пойла был мерзким, но после рыбы даже такое «пиво» шло на ура.
— Молчу, молчу. Не ругайся курсант. Уж больно ты грозный.
Наверху довольно засопели, а потом девичий голосок, с плохо скрытым обожанием произнёс.
— Ты… его… сам?
— Сам!
И тут безымянный мальчишка произнёс слова, которые в один миг ответили на все вопросы Ивана и сложили разрозненную картинку в единое целое.
— В прошлый раз за самозванца сразу лейтенанта дали и дом построили. Вот и я…
Остаток речи пацана потонул в восторженном писке девушки.
«Ай, бля-аааа!»
В башке Ивана щёлкнуло. Сразу стали понятны и сбивчивая речь Ольги, и реакция патруля на его руку и имя.
«Меня здесь сколько не было? Девять лет? Вот ведь… лже-Дмитрии были, почему бы не быть лже-Ивану?»
— … сразу женюсь!
Наверху сначала смачно целовались, а затем девичий голосок деловито предложил.
— А я госпоже о тебе расскажу. Вечером они приезжают и меня точно позовут за детьми присматривать. Вот я про тебя и расскажу. Что это ты…
Дверь в сарай скрипнула и закрылась.
«Уж. Замуж. Невтерпёж.»
Маляренко с надеждой посмотрел вверх, вздохнул и попытался заснуть.
Девчонка не подвела. Уже через пару часов на ногу Вани опустилась деревянная лесенка и тот самый хмурый «дядька» с опухшим лицом, молча показал на выход. С вещами. Рядом с инструктором были уже не курсанты, а два здоровенных лба лет тридцати в кожаных доспехах и с дубинками в руках. «Лбы» очень профессионально завернули Ване руки за спину, воткнули в рот кляп, накинули на голову мешок и, для порядка пнув по заднице, потащили пленника наружу.