Долина - Сергей Радин

— Вот он! — указал Родрик. — Справа от двух ездовых ящериц.

— Почему ты решил, что это вождь?

— К нему тянутся нити внимания его воинов.

Среди своих соплеменников вождь выделялся тем, что шкурка опоясывала не только его чресла, закрывая причинное место, но и держалась на груди и на спине — на манер доспехов. А так вождь ничем не отличался от малорослых, но мощных, мускулистых воинов — очень спокойный, хоть и насторожённый. Я бы, скорее, принял за вождя того кхнерика, что стоял рядом с ним. Эта личность бушевала наподобие обозлённого индюка: ни секунды не стояла на месте, подпрыгивая и потрясая ручищами; нос, длинный, как у остальных, казался ещё длиннее, потому как щедро выкрашен по длине белой краской: на голой башке водружён обычный воинский шлем, бог весть как попавший в эти края, но этот шлем ещё надо высмотреть из-под приляпанных к нему длинных, ярчайших расцветок перьев. Личность орала громче всех, даже не будучи раненой, и я даже со своего места заметил, как вождь недовольно морщится и мелким шажком старается отодвинуться от излишне активного соплеменника.

— Этот — кто такой? — бросил я в пространство, уверенный, что всё равно получу ответ: молодые чародеи, пользуясь тем, что оба сотника отошли, тут же заняли места с двух сторон от меня.

— Шаман. Местный колдун.

Я снова присмотрелся к шаману-индюку и неожиданно отчётливо понял, что мне хочется убить именно его, а не слегка флегматичного вождя. Надо прислушиваться к своим желаниям на войне. Чем больше присматриваешься к противнику, тем больше понимаешь его. И тем вернее интуитивное желание что-то сделать.

Вождь тем временем пытался обратить внимание воинов на себя. Но соплеменники прикипели глазами к шаману и не слушали его. Тогда вождь остановился и, обернувшись к шаману, врезал ему по затылку.

— Ах, молодец, — невольно прошептал я.

От удара кулаком аляповатый шаман треснулся седалищем о камень и затих ошарашенный, видимо приходя в себя.

С обеих сторон от себя я услышал не только смешки молодых чародеев, но и почти беззвучный смех Всадников.

— Вождя не трогать! — прорычал я и сделал отмашку: "Вперёд!"

Вот так, без громкого призыва, мы и рванули в битву.

Оставив на долю Всадников рядовых кхнериков, я напролом пошёл к шаману. Если он имеет такое могущественное влияние на сородичей, именно его гибель должна убедить кхнериков, что они ввязались в пустое дело, думая сразиться с нами.

Едва мы пересекли невидимую границу, войско дикарей обрушилось на нас — и снизу, и сверху. Камнепад оказался впечатляющим, и пока нас здорово выручали щиты. Как и договорились ранее, в первую очередь Всадники пустили в ход арбалеты. Единственное, что мешало меткости, — стрельба на ходу, иной раз даже на бегу. Тем не менее, выводили неприятеля из строя не только убивая, но и раня.

Если бы не дротики ящеронаездников… С одной стороны, кхнерики не могли ими убить — наконечники оказались из плохо обработанного камня; с другой — они выводили Всадников из полноценного боя, просто сшибая их с ног и ставя синяки.

Уворачиваясь от любых метательных снарядов, я рвался к шаману. Тот уже пришёл в себя и орал на сородичей, сбивая их с толку, после того как вождь вполне разумно распорядился атакой и обороной. Вождь бросал камни в нас и крутил дубиной, со злостью поглядывая на то, что творит шаман. Кажется, он жалел, что только стукнул его по затылку. Я бы, во всяком случае, очень жалел…

Волна атакующих столкнулась с другой волной. Мой Сверкающий работал на славу, хотя и были трудности — отсутствие шеи у противника, например. Оба чародея двигались вокруг меня со всей своей юношеской прытью, немало помогая довольно быстро идти вперёд. Щиты мелькали вокруг меня, словно молнии, отражая камни. Но камни — это цветочки. Дубинами своими кхнерики владели виртуозно, причём так азартно, что я вогнал Сверкающий в ножны (и правда, не идти же против дубин с благородным мечом!) и отобрал у последнего порубленного его дубину, покатившуюся было между валунами. Ого, а весит-то оружие! Ну, ничего. Взмахнув пару раз, я приноровился к тяжести дубины, сообразил её сбалансированность и следующим взмахом сбил спикировавшую на меня ящерицу, вогнав дубину в распахнутую зубастую пасть. Ахнув, слетел с неё наездник, пропал где-то между острыми выступами скального обломка. Позади кто-то успел присвистнуть, а затем крякнул, явно кого-то прибив. Мельком глянув в сторону, увидел, что Родрик тоже ухватил у очередного поверженного его оружие и неплохо им работает. Повеселев, я тоже мельком подумал: небось, увидевший наши дубины Бродир по привычке высокомерно морщится, но втайне завидует. Последнее меня развеселило ещё больше. Если бы не занятость в постоянном движении, я бы хохотал во всё горло. Мне нравилось моё состояние лёгкости, ибо оно помогало мне с той же лёгкостью крутить дубиной — слава Богу, силёнок хватало орудовать ею. Ещё мне нравилось видеть глаза этих чёртовых кхнериков, когда они видели, с каким оружием я мчусь на них. Остолбенение противника неплохо работает на нашу победу.

Шаман отбирал у какого-то несчастного перепуганного кхнерика дубину, а тот чуть не прижимал её к груди. Любимая, небось! Оба стояли боком ко мне и орали, забыв о битве. Точнее, орал шаман, а перепуганный повизгивал, ёжась от ужаса, что противоречит такой особе. Меня они в пылу междоусобицы не заметили. И я с наслаждением обрушил свою дубину на висок вконец обнаглевшего служителя культа. Пока шаман падал, а я поднимал оружие, кхнерик со спорной дубинкой, вереща от ужаса, скрылся в какой-то впадине. Я и взмахнуть не успел повторно.

Зато кому-то в небе повезло. Забывшись, скорее даже полностью положившись на чародеев, я как-то не заметил, что они оба отошли от меня в самостоятельном бою. Дротик, летящий с неба, ударил меня в плечо — рука, державшая дубину, мгновенно онемела. Ладно хоть, в этот момент Родрик добил своего противника и успел развернуться ко мне. Он сделал оригинально: свою дубинку метнул в завизжавшего от счастья, оттого что попал, ящеронаездника, а затем схватил с земли другую (благо их много валялось) и обрушил страшный удар на кхнерика, вознамерившегося атаковать меня. Тот видел, что рука моя провисла, и посчитал меня лёгкой добычей. Родрик нанёс удар — кхнерик отлетел с оборвавшимся вяком, а я успел перехватить своё оружие левой рукой.

Родрик ещё с кем-то возился за моей спиной, а я вдруг очутился лицом к лицу с вождём кхнериков. Вот только он отмахивался, не допуская к своей особе наскакивающих на него Всадников, — и обернулся, узрел меня.

Оскалив узкий рот, похожий на ротовой клюв черепахи, он встал передо мной, ссутулившись в стойке готового к поединку. Два вождя узнали друг друга.