Спасение во лжи - Наталия Рощина

– Мне так уютно, так хорошо, – прошептала она ему на ухо.

Белов не хотел идти домой. Он не был уверен, что там его ждут. Такое положение сложилось за последние месяцы. Можно было прийти и снова обнаружить записку вместо домашних. Димка слишком часто за последнее время остается у родителей не только на день, но и ночевать, а он и Валя ложатся спать, стараясь не касаться друг друга. Четко разложенное одеяло, пограничная линия между двумя телами, чтобы даже тепла не ощущать. Самое трудное – делать вид, что уже спишь. Он чувствует, что Валя подолгу смотрит на него, потом все-таки осторожно опускается на подушку и засыпает. Спальня превратилась в самое тихое, бесстрастное место в квартире. В гостиной, на кухне хотя бы изредка происходит выяснение отношений, в детской шумит Димка, а здесь – тяжелая тишина, едва улавливаемый ритм дыхания.

Последняя ссора произошла пару недель назад. Деловая встреча Вали с Закревским разъярила Белова. Едва Валя переступила порог квартиры, он обрушился на нее, полный негодования. Правда, Вадим сразу пожалел том, что был так безосновательно груб. Валя недоуменно смотрела на него, слушала обвинения, но в конце концов пожала плечами и гордо отправилась спать в детскую на Димкин диван. Она не стала оправдываться, что-то доказывать, просто жестом прервала его безумный словесный поток. Говорить вслед, в спину он не мог и только раздосадованно кусал губы, оставшись в одиночестве с невероятным желанием закурить.

Белов решил, что все дело в звонке Галины Матвеевны. Она, что называется, подлила масла в огонь.

– Вадюша, я не пойму, что у вас там происходит? – Вадим как раз нервно поглядывал на часы, отмечая, что жене пора бы и вернуться с деловой встречи.

– Ты о чем, мама?

– Раньше Валя, отдавая нам Димку на выходной, сто раз звонила, беспокоилась. Да и получить внука в полное распоряжение было непросто. Что случилось теперь? Мне кажется, мальчик стал вам мешать.

– Оставь, мам, просто вы так хорошо справлялись со своими обязанностями, что Валя перестала беспокоиться, – едва сдерживая раздражение, ответил Вадим. – Вы ведь так долго этого добивались.

Вспоминая, что говорила еще Галина Матвеевна, он испытал неприятное, переворачивающее все внутри чувство ревности. Он не мог представить, что в Валиной жизни может появиться другой мужчина. Ведь именно к этому вела мама.

– Я знаю – у нее больше не осталось сил. Это очень щекотливый момент, когда дома нет взаимопонимания, и неожиданно появляется человек, который думает, говорит, чувствует так же, как ты. Происходит внутренняя переоценка. Ты можешь все потерять, сын. Пойми, я сомневаюсь, что снова смогу понять тебя.

– Да о чем ты говоришь? – Вадим перешел на повышенные тона.

– Не кричи, пожалуйста. Разберись в том, что происходит в твоем доме. Прошу тебя, милый. Подумай не только о себе.

– Договорились, я буду думать обо всем человечестве.

– Твои комментарии ни к месту.

Он анализировал этот разговор. И на душе становилось все паршивее. Барахтаясь в собственных противоречиях, он терял то, что, казалось, принадлежит ему пожизненно, без вариантов. Мама наивно полагает, что открывает для него истину. Он давно перестал быть откровенным с кем-либо, даже с родителями, всё знающей мамой. Так что советы со стороны казались ему ненужной информацией. Кто может знать, что творится в его душе? Кто лучше него разберется с собой?

Вадим ни минуты не сомневался в Вале, но то, как она постепенно, шаг за шагом, планомерно отдаляется, не заметить было трудно. Она становилась все менее беззащитной, зависимой, неуверенной. На место наивного, хрупкого создания, обидеть которое можно не просто поступком, словом – взглядом, пришла совершенно другая, уверенная в себе женщина. Она уже не настолько нуждалась в нем, как в первое время их семейной жизни. Незаметно ушла ее восторженность, всепрощение, открытость. И Вадим не был уверен, что эти изменения его радуют. Гораздо проще, спокойнее было общаться раньше, когда каждый твой жест важен, каждое произнесенное слово становится изречением. Так было, только Вадим никак не хотел понимать, что было очень давно. Все изменилось. Постоянно уделяя время только собственным переживаниям, он упустил момент превращения юного, зависимого создания в нуждающуюся в настоящих чувствах женщину.

Он никогда не анализировал ее поступки, не пытался понять, что она чувствует. У него не было на это ни времени, ни желания. Все эти годы он пользовался ее нерешительностью, боязнью потерять его расположение, ее деликатностью. Он удивлялся ее умению держать все под контролем в самых критических ситуациях. Белов был уверен, что Валя всегда чувствовала, когда он начинает отдаляться. Всегда знала, какая причина этому: работа, стрессы, другая женщина. Ему было приятно видеть, как она старается быть деликатной, давая ему возможность разобраться в себе, своих желаниях. Но он не подумал о том, что любому терпению приходит конец. И самая великая любовь может разбиться о стену равнодушия, непонимания, истощиться от редких подачек, подтачивающих душу.

Кажется, Валентина вспомнила о том, что и сама может чего-то хотеть? Сын уже достаточно вырос для того, чтобы его мать могла заниматься чем-то для себя. Муж в очередной раз испытывает на прочность ее чувства, находясь в состоянии физического присутствия, исключающего нормальное общение. Осталось рисование и Закревский. Эти новые возможности заполнения душевной пустоты появились недавно, но сразу потеснили привычные, сложившиеся ориентиры. Вадим чувствовал, что его место в жизни Вали постепенно теряет ту прочность, основательность, незыблемость. Его все больше оттесняли ее сокровенные желания. Белов был вне себя: она позволила себе быть к нему менее внимательной, менее влюбленной, не нуждающейся в нем каждодневно, ежеминутно!

Весна за окном благоухала сиренью, жасмином, свежей зеленью листьев и трав. Ожило все – только в душе у Белова было невыносимо холодно и грустно. Его состояние настолько не вязалось с окружающим великолепием, что Белову хотелось вывернуться наизнанку. Он подставлял лицо солнечным лучам, надеясь, что они помогут растопить ту ледяную глыбу, которая обжигала все внутри. Вадим не находил себе места. Он не мог долго находиться без привычного, стопроцентного внимания. А как же насчет сердца, которое он держит в своих руках? Кажется, ладони ничего не ощущают, никакого груза.

Он чувствовал себя чужим в собственном доме. Этого ощущения не было даже тогда, когда он возвращался сюда после очередного свидания с Алисой. Продолжая чувствовать вкус губ рыжеволосой красавицы, прямо смотрел в глаза жене. Она ни о чем не спрашивала. Ее улыбка и задорный смех Димки, его возглас: «Папа!» – все это казалось незыблемым. Белов не думал тогда о том, как это важно: возвращаться туда, где тебя ждут.