Пути Деоруса - Пётр Машьянов

немного нервничал, но держался достойно. На помосте красного цвета, находившемся напротив, пожилой Откликнувшийся был не в пример спокойнее. Седой коренастый мужчина с небольшим животом, подпиравшим кирасу, и шрамом на лбу, он неподвижно стоял, сложив руки на груди.

Видевшие, стоявшие ближе к трону, находились между трибунами легионов, что служило напоминанием о самом весомом источнике власти Избранников, сегодня это нервировало их больше, чем обычно. Официальное же обоснование власти монархов в наступившей после гулкого удара тишине начал нараспев произносить Прелат, служивший на церемонии своеобразным глашатаем. Он сошел со своего места, рядом с колоколом высотой в человеческий рост, справа от еще пустого трона и оказался лицом к лицу с первым рядом Видевших и жрецов.

— Его Величество, король второй династии Избранников. Как первая династия была помазана Ихарионом и спутниками Его, так вторую помазали Видевшие деяния Его и жрецы, Ведающие намерения Его. Гирвар Изначальная помазала его, даровав плодородие землям его. — После этих слов Прелата жрица в одеянии костяного цвета вышла вперед и положила к подножию трона колосок пшеницы.

— Селана Утешающая, Луноликая Дева помазала его, уняв мор и болезни, — продолжал служитель Ихариона. Жрица в голубом принесла хрустальную виалу, Прелат сглотнул, по его лбу катились капли пота. — Гартола помазала его, отвратив Шторм, открывая земли Дарованные. — Жрец в зеленом споткнулся, чуть не расплескав воду в серебряной чаше, чем заслужил гневный взгляд глашатая.

— Гирвар Окончательный помазал его, даровав власть судить. — При этих словах жрец-мужчина вынес золотые весы и поставил рядом с колоском.

Прелат набрал в грудь побольше воздуха для завершения речи и торжественно произнес:

— И здесь, на священной земле Арватоса, — он топнул по красному камню, — Ихарион, Отец ангелов, помазал Избранного короля присягой всех Видевших деяния Его и приказал Он Вортану сковать основы мира таковыми! — Трое жрецов в белом несли единственную реликвию, чья связь с богами не была символической: меч из Небесного металла на красном круглом щите. Жрец Вортана в бурой рясе ударил молотом в колокол, прежде чем добавить орудие к остальным регалиям. Когда звон утих, глашатай закончил ритуальной фразой: — И да пребудут основы мира таковыми вовеки!

— Вовеки! — отозвались хором все присутствующие. Прелат улыбнулся и вернулся на свое место.

После этого возгласа в зал степенно вошла священная чета. Избранник в массивном одеянии занял трон, а королева – место позади. Ганнон прищурился, пытаясь рассмотреть владыку Деоруса. Юноша стоял в другом конце зала на первом этаже помоста, перед ним толпились люди, но рост позволял ему смотреть поверх голов большинства из них. Монарха едва можно было разглядеть: его черты затмевали массивные золотые наплечники и корона, украшенные самоцветами, белое с пурпуром одеяние, скипетр. Не менее значимой регалией была стража из Ордена Солнца: кроме Избранника, эти воины охраняли лишь обители Черных Жрецов.

От самого монарха можно было различить только черную бороду, выделявшуюся на светлом лице. Королеву было видно лучше, но было понятно, что это лишь трюк, обман разума: все потому, что Ганнон видел ее раньше и знал, как она выглядит. Оторвав взгляд от избранной четы, он вернулся к делам бренного мира: юноша быстро нашел в толпе кастеляншу, шепотом пререкавшуюся с купцами и преторами. Иннар должен быть как можно дальше от нее, но при этом достаточно близко, чтобы в случае чего притвориться, что он не прятался, а просто отошел на минуту. Наметив вероятную область, Ганнон медленно двинулся сквозь толпу. Проходя мимо хозяйки ключника, он услышал отрывок препирательств:

— Нет, нет и нет! — шептала женщина, не скрывая раздражения. — Порядок нерушим: Видевшие, жрецы, Слышавшие, а потом все остальные. Пусть спикер Легиона огласит ваше послание. Он может говорить, когда захочет.

— Госпожа, — глава торгового дома, скорее похожий на бравого капитана, чем на купца, продолжал настаивать, — мы не можем передавать все наши послания через Откликнувшихся, у них есть и свои дела. А поставки зерна, — при этих словах купца кастелянша позволила себе усмешку, — поставки зерна, — твердо повторил торговец, — это важнейшая часть государственных дел.

— Тхаласс, — коротко бросила она в ответ.

— Младший, — мягко уточнил купец. — Если не решить некоторые вопросы, вашу же кладовую придется открывать для голытьбы.

— Молк, да даже если бы я и хотела, правила древнее меня, если поверите в такое! — воскликнула женщина. «Боги, она умеет шутить?» — удивленно подумал Ганнон.

— Избранник помазан Гирваром и Гартолой, зерно и море. Помогите убедить кого-то из жрецов дать нам слово.

— Хорошо, идите, я дам вам знать. Но церковники сегодня на взводе, я ничего не обещаю! К тому же спикер Земного собирается затеять спор с вашим братом, вижу по его хмурой физиономии. — Кастелянша сложила руки на груди и зажмурилась, размышляя.

Ганнон аккуратно прошел мимо женщины, пребывающей в глубоких раздумьях. Удачный момент, чтобы отвлечь ее подчиненного. Вскоре он обнаружился: Иннар был не так уж далеко от хозяйки, но скрыт за массивным деревянным столбом.

— Иннар, надо поговорить, есть минутка? — Ганнон окликнул друга, изрядно напугав его.

— Привет, — прошептал ключник в ответ, глядя мимо товарища на кастеляншу. — Ты в своем уме? Старуха же здесь, обязательно окажусь ей нужен, если отлучусь, это основы.

— Не бойся: у нее сейчас важное дело, тебя не пошлет.

— О! — Иннар сперва обрадовался, но затем скривился. — Очень смешно!

— Пошли. — Ганнон направился к выходу, аккуратно, но твердо держа ключника за плечо.

Оказавшись в соседней зале, они отошли подальше от стражи у дверей. Иннар молча развел руками и вопросительно уставился на друга.

— Служка Прелата, — начал Ганнон, — нужно с ним поболтать по душам.

— С Ярроном? А что такое?

— Он что-то разнюхивает обо мне…

— Ну так не сам же, наверняка хозяин заставил.

Ганнон опешил и всмотрелся в лицо друга — оно выражало только искреннюю озабоченность. По всей видимости, и за Ганнона, и за Яррона.

— Разумеется, он не сам это затеял, — наконец заговорил Ганнон, осторожно подбирая слова. — Этого я и боюсь. Ты не мог бы выяснить, что Прелату от меня нужно?

— К-конечно, но не думаю, что Яррон так просто все расскажет: он боится своего хозяина.

— Пусть поразмыслит, что его хозяин скажет о любви своего слуги к дарам моря, — произнося это, Ганнон увидел, как изменился в лице его