Все о страсти - Стефани Лоуренс

Франческа задохнулась. Руки мгновенно ослабли. Он потянул ее вниз, и она охнула, вжавшись всем весом в его ладонь. Открытая его прикосновению.

Длинные пальцы скользнули внутрь, Сердце Франчески бешено заколотилось. Она принялась извиваться, перекинув ногу через его колени, чтобы до конца открыться ему. Его искусительным ласкам.

— Нет. Сиди, как сидела. Скромно.

Скромно?! Да она дышать не может!

Обе его руки были под юбкой: одна осторожно мяла живот, другая раздвигала набухшие складки.

Она чувствовала, какой стала горячей и скользкой. Обнаженные бедра и попка прижимались к ткани его брюк — постоянное напоминание о ее уязвимости.

— Продолжай изучать дерево.

Она с присвистом втянула воздух, подняла голову и устремила взгляд на голые ветки.

Один палец проник внутрь. Она вцепилась в подлокотники, готовясь к новой атаке. Горло перехватило. Он погладил ее и окунулся еще глубже. Она напряглась, сжалась, изнемогая от сладкой боли. Больше! Она хочет больше!

К первому пальцу присоединился второй. Ее тело мгновенно среагировало, — жадно, страстно: она достигла точки странной отрешенности, когда могла наслаждаться, чувствовать и в то же время наблюдать. Он продвинулся еще глубже, пальцы продолжали шевелиться.

— Нет! — выдохнула она, отчаянно тряся головой.

Он и не подумал останавливаться.

— Требовательная женщина!

Его тон был серьезен, почти мрачен. Издевательски мрачен.

Он прижал ладонь к ее влажным складкам и замер.

— Ты по-прежнему сосредоточена на ветках?

Ее взгляд был устремлен в нужном направлении, но она уже ничего не видела.

— Да.

— Некоторые из них узловатые, верно?

Она вгляделась в сгущавшиеся сумерки, смутно сознавая, как он снимает руку с ее живота и расстегивает брюки, выпуская на волю истомившуюся плоть. Она мгновенно выпустила подлокотник и, заведя руку за спину, потянулась к нему.

Он шлепнул ее по пальцам.

— Сказано же тебе думать о ветках. Узловатых. Тех, что потолще и покрасивее.

Но у нее на уме был только один красивый, толстый и узловатый предмет, не имевший ничего общего с деревьями. С фамильными, возможно, но не обычными. Она смутно вспомнила, зачем пришла в библиотеку, и тут же снова все забыла, вынуждая себя вглядываться в дерево.

Его рука властно легла на ее живот.

— Смотри на дерево. Сконцентрируйся на ветках.

Она ничего не понимала, но послушно делала, как он просил, заставляя разум и глаза сфокусироваться на голых ветках, находя узловатые толстые сучья.

Он слегка поднял ее, отодвинул назад, устраиваясь поудобнее… и опустил вниз.

И Франческа внезапно поняла, почему смотрит на деревья.

Он вынул пальцы, но рука оставалась внизу, направляя упругий ствол в гостеприимную расщелину. Сейчас он входил в нее медленно, неустанно наполняя, пока полностью не насадил на себя.

И она чувствовала каждый дюйм, каждое сиюсекундное ощущение, усиленное тем обстоятельством, что, поскольку ее мысли и чувства были заняты другим, предвкушаемое стало неожиданным. Он сделал все, чтобы ее нервное восприятие обострилось, чтобы она еще интенсивнее реагировала на его проникновение. Так оно и случилось.

Закрыв глаза, она бессильно откинула голову ему на плечо и впилась ногтями в подлокотники кресла. Это медленное овладение не оказалось потрясением, но застало ее врасплох. И заставило ощутить, что их близость в чем-то недозволена.

Но на этом все не закончилось.

Он обхватил ее руками и стал легонько раскачиваться в чувственном танце слияния. Франческа, закрыв глаза, сконцентрировавшись на кое-чем ином, кроме веток, тяжело опираясь о подлокотники, начала двигаться. Кресло оказалось чересчур широким, а ее руки — слишком слабыми, чтобы она могла приподниматься. Но это оказалось вовсе ни к чему. Сейчас командовал он.

И она отдалась в его руки. На его волю. Позволила диктовать ритм и темп их танца. Сейчас ее чувства были куда более восприимчивы, чем обычно. Целиком сфокусированы на соитии их тел.

Безвольно плывя по волнам блаженства, она выпустила подлокотники и обняла Джайлза.

Он что-то одобрительно пробормотал и крепче прижал ее к себе. Она чувствовала его страсть в каждом движении, каждом толчке, и сама забилась в сладких судорогах, не помня себя. Не зная, сколько это продолжалось. Должно быть, целую вечность. Он воспользовался моментом, чтобы насладиться ею более полно, смаковать сокровище ее тела, так тесно сомкнутого вокруг его плоти.

И гадал, сколько еще выдержит. Как долго самообладание позволит ему вынести этот обжигающий жар, давление тесных шелковистых ножен. Откинувшись на спинку кресла, он потянул ее на себя. В такой позе он мог продлить их слияние еще на некоторое время. Он намеревался полностью воспользоваться плодами своих трудов. Отдать, показать ей все, что мог.

Франческа лежала на нем, расслабленная, словно бескостная, и только легкая морщинка между бровями говорила о том, что она в полном сознании.

Он продолжал двигаться, все больше погружаясь в горячую влагу и наслаждение ее плотью.

— Мне все еще следует смотреть на ветки?

— Если хочешь.

Держа свою правую руку на ее животе, он вынул левую из-под юбок и снова стал легонько обводить груди.

Франческа довольно замурлыкала. Ему показалось, что ей сейчас не до деревьев.

Немного позже она спросила:

— Так будет продолжаться до конца, или есть что-то еще?

В голосе не слышалось ничего, кроме любопытства — ученица, вопрошающая наставника. Он понял, что она имеет в виду.

— Еще, и куда больше, чем ты предполагаешь.

Следующая стадия. Следующий уровень ощущений. Они дрейфовали в волнах обостренной чуткости, где способность ощущать была усилена таким образом, что не вызывала настойчивой потребности, давая им свободу наслаждаться, продлевать близость и глубже ее ценить.

Он перешел к более изощренным ласкам: мял ее груди, снова и снова перекатывал между пальцами ноющие соски. Она тяжело дышала. Бедра непроизвольно подергивались. Она бессильно запрокинула голову. Он поцеловал ее. Она ответила на поцелуй.

Языки их сплелись. Откуда-то нахлынул шквал желания. Пронесся, сметая все на своем пути.

Она вжалась в него бедрами, забирая его в себя, маня вонзиться в нее и освободить. Но он упрямо придерживался ритма, безжалостно пользуясь моментом. Пока поцелуй не стал исступленным.

Он проник правой рукой под ее юбки, туда, где набухали влагой черные завитки, к тому месту, где пульсировал и ныл маленький бугорок. Он обвел его пальцем, и она охнула.

Продолжая теребить затвердевшую горошинку, он наполнил ее раз, другой, третий, все в том же сводящем с ума медленном ритме. Потом замедлил его еще больше, готовя ее к тому, что должно произойти, чуть отстранился и глубоко вонзился в нее.