Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя - Токо-па Тернер

Меня потрясла разница между словами «помнить» и «не забывать». Последнее требует гораздо больше усилий от нас. Это и обращение нашего внимания на то, от чего бы нам хотелось как можно быстрее отвернуться, и сбережение вечно обновляющейся глубокой печали. В музее был еще одни экспонат, который свидетельствовал, что, после того как был сфотографирован умирающий мужчина, написавший кровью слово «мщение» на стене, у которой лежал, фотограф ниже дописал, что настоящая месть заключается в том, чтобы не дать кануть в вечность всем нашим документальным свидетельствам и воспоминаниям. Я думаю, то, что он подразумевал под этими словами, заключалось в том, что самая страшная кара состоит не в том, чтобы за ненависть отплатить той же монетой, а в привнесении в сферу культурологии осознания всех тех ужасных злодеяний, на которые способны люди. «Незабывание» ― это акт сознательного вспоминания, рассказывания и увековечения всего того, что сделано, таким образом, чтобы его воздействие могли на себе ощутить и поделиться с окружающими все те, кто не присутствовал при этом, чтобы не дать этому никогда повториться.

Затем мы поехали на поезде в том направлении, куда наши родичи могли бежать, когда началась депортация в Париже в 1942 году, в поисках прибежища где-нибудь в провинции. Мы провели незабываемый день с Кристиной, взявшей на себя смелость воздвигнуть мемориальную статую в память о нашей семье и многих других еврейских семьях, депортированных в этот район из региона Арденн. Ко всему прочему она без чьей-либо посторонней помощи помогла всплыть на поверхности давно похороненным в анналах истории документальным сведениям о коллаборационизме местного населения во времена нацисткой оккупации.

Эти документы, начиная со списков депортированных и закачивая перечнем конфискованного имущества и опечатанных квартир, хранились, покрытые толстым слоем пыли, в местных архивах в течение многих десятилетий. Прошло так много лет, что деревенские жители стали категорически отвергать тот факт, что евреи здесь содержались в адских условиях и использовались в качестве рабов. Несмотря на мощное противодействие, Кристине удалось предать все огласке, и она начала собирать свидетельские показания у старых, но нашедших в себе мужество вспомнить минувшее людей и публиковать их в книге [60]. Таким образом, наша героиня воссоединила много семей с выжившими родственниками. Мне еще никогда не приходилось встречать такого человека, который был бы так бескорыстно и беззаветно предан своей цели. Она обожает повторять пословицу Cité c’est reussité, которая переводится как «Побеждает тот, у кого лучше аргументы». Безусловно, работа по созданию хроники жизни наших предков, которой она посвятила всю себя без остатка, принесла нам огромную пользу.

На следующий день мы встретили фермера, который, несмотря на то, что ему было за девяносто лет, очень хорошо помнил нашу семью. В тот момент, когда мы увидели друг друга, слезы ручьями потекли из наших глаз. М. Рене нес по жизни печаль с того момента, как радушно встретил свою дорогую подругу, нашу родственницу Жинетт, которой едва исполнилось семнадцать лет, когда нацисты устроили облаву на всех евреев в местечке Шампиньёль. Его семья хотела спрятать Жинетт в своем доме, но она не захотела оставлять пожилых родителей, Фриделя и Райзлу, одних, хотя знала, что их отправят в лагеря смерти.

Я мало что поняла из того, что М. Рене рассказывал на своем местном диалекте, но он продолжал смотреть на меня взглядом, в котором смешался трепет и боль от потери, безмолвно говоря, что что-то в моей манере поведения ему напоминает Жинетт. Трудно подобрать слова, выражающие ощущения, которые испытываешь, когда ходишь по той же брусчатке, смотришь на те же холмистые поля, где они работали, так же обходишь углы домов в деревне, построенных из золотистого камня, где они доживали последние дни своих жизней.

Это непостижимая встреча, чье исцеляющее воздействие ощущалось всеми нами, и впервые за многие месяцы мои ноги вообще перестали болеть.

В самом центре изгнания мы должны наконец-то встретиться с сильным стремлением, которое прятали в своих сердцах. Сильное стремление ― это импульс, рожденный из того, что сокрыто от нас и к которому мы так желаем вернуться, даже если никогда этого не знали лично. Оно так же тоскует по нашему возвращению домой.

Великая, пусть даже и слабая надежда, появившаяся во мне во время работы над созданием генеалогического древа, состояла в том, что мне, возможно, повезет найти все еще живых родственников из еврейской ветви нашего рода. Хотя лишь пару лет назад мы думали, как нам и было официально сказано, что все они погибли во время Холокоста, а документы безвозвратно утеряны.

Несмотря на то, что история жизни Жинетт закончилась трагически, крохотная, но важная деталь в документах ее матери Райзлы поддерживала эту едва теплящуюся во мне надежду найти хоть кого-нибудь в живых. На письмах в левом нижнем углу стояла отметка «М3Е», означающая, что у нее было трое детей, двое из которых появились на свет в предыдущем браке Фриделя, и они остались в Париже, в то время как Жинетт с родителями отправили в Арденны на сельскохозяйственные работы. За день до нашего отъезда из Парижа нам сказали, что можно получить данные о людях с нужной нам фамилией в любом муниципалитете. Все так и произошло, когда в последние часы путешествия я нашла информацию о Сабине, сводной сестре Жинетт, разлученной с отцом в десятилетнем возрасте.

Мне потребовалась неделя на то, чтобы набраться мужества и, главное, практики во французском языке, и в результате я сидела и беседовала в Версале со своей дорогой, любимой родственницей Сабиной первый раз в жизни! Какой же ошеломительной радостью для нас была возможность слышать голоса друг друга. Конечно, нам было грустно из-за того, что наша встреча запоздала на столько лет, но мы сразу же начали обсуждать детали моего следующего приезда во Францию. «Поспеши, ― сказала она, ― мне уже 87 лет!»

Как оказалось, у нее были дети, внуки и правнуки. Как ни удивительно, но она ничего не знала о судьбе отца, поэтому я воспользовалась появившейся у меня возможностью прислать ей все фотографии и обнаруженные в архивах документы, а также посетить с ней монумент Конбрат в деревне, где жил М. Рене.

Я не знаю, откуда во мне проснулась такая сильная жажда связать эти несопоставимые