Их двое - Мария Зайцева

Няш, - прогудел на ухо Егерь, - забудь, нахер. Уедем в твой домик  и там пересидим. А потом… Решим все.

От его дыхания становилось сладко-тревожно, до озноба.И спокойно так. Правильно.

- Настя, - услышала я голос тренера, - вы поймите, у них сейчас единственный правильный вариант… Ну вы же должны понять, что другого шанса не будет? Надо только подождать… А потом – или они приедут к вам, или вы – к ним. Кстати,  второй вариант лучше, там все же… Э-э-э… Общество более толерантное… У вас здесь работа? Семья?Помотала головой. Нет. Квартира только… Но это – такая ерунда…

- Ну, тогда проще все. Повлияйте на этих идиотов, Настя.

- Борисыч, не лезь, - рыкнул Егерь, - мы сами решим. Решили уже. Прав Кот. Ее нельзя оставлять. Ее тут… заклюют. А виноваты мы во всем. Не она. Вот и будем разгребать последствия сами.

- Нет, - мое спокойствие никуда не делось, только усилилось. В самом деле, прекрасный вариант же. – Нет. Вы поедете, а я… Я подожду. Это же недолго?

- Мась… Нет. Мы тебя не оставим, - Кот переглянулся с Егерем, затем повернулся к тренеру, - Борисыч… Пойми нас… И прости…

Я закрыла глаза и собрала последние силы. Все ошметки, все, до самого донышка.Открыла глаза и твердо посмотрела в лицо Коту…

Боже, да я даже под сывороткой правды не вспомню, что именно говорила тогда, какие доводы приводила, чтоб убедить парней ехать.Борюсик молчал, понимая, что его вмешательство сделает только хуже.Тренер только кивал солидно в ответ на мои аргументы.

А Кот и Егерь… Они не хотели слушать. Уговаривали, убеждали, что все решат, что все разгребут. И что меня ни в коем случае нельзя оставлять.И что я должна быть с ними.

В итоге мне удалось их убедить.До сих пор не знаю, как.Наверно, звезды сошлись правильно… Для всех.

Ребята уехали. Спешно.И мне не удалось их проводить. Не удалось больше остаться с ними наедине, вдоволь нацеловаться, натрогаться, насмотреться.Все произошло быстро. Мгновенно просто.Только-только они сидели рядом, держали меня за руки, гладили. Смотрели…И все.Я одна, на здоровенном кожаном диване в кабинете тренера.А они – в аэропорте.

В тот же день Борюсик отвез меня сюда, в мой милый домик.Мы не заезжали домой, я не виделась с мамой, с Ленкой, вообще ни с кем не виделась.Маме позвонила только, выслушала удивленные вопросы, сказала, что это все не ее дело и у меня своя жизнь, и положила трубку.Мы потом поговорим, когда все придут в себя.Борюсик привез меня сюда, проверил наличие сотовой связи,  припасов, потом сгонял в город, довез все необходимое и уехал.Разговаривать со мной он особо не стремился. Сказал только, что вопрос с Женей решит самостоятельно. Или припашет, кого потребуется.

Уже потом я узнала, что за время, пока я отпаивалась валерьянкой в кабинете тренера после прощания в ребятами, они втроем успели сгонять в Жене. И поговорить с ним перед дорогой.Результаты этого разговора выбили моего бывшего из строя примерно на неделю, потому что с синяками на физиономии  ходить не комильфо, а доказательств, чтоб предъявить обвинения в избиении, у него не было. Опыт, как говорил Борюсик, не пропьешь.А после всего этого Женю неожиданно сократили на работе, да еще и с волчьим билетом. Без выплаты пособий по сокращению и даже с какими-то штрафами, я не вдавалась в подробности.Это все мне Борюсик рассказал, он же через две недели скинул ссылку на новости про бывшую Жени и ее новое счастье.Я читала. Смотрела фото, на которых Кристина была улыбчива и счастлива… И даже немного жалела Женю.Хотя нет, вру.Не жалела.Нисколько.Я вообще как-то равнодушно ко всему отнеслась.Словно выгорела изнутри, и теперь ничего не трогало.

Меня и в самом деле ничего не трогало.И мысли были только там, в Канаде, где мои парни играли за один из самых крутых клубов страны.И, судя по новостям, хорошо играли.Я читала, смотрела фотографии и думала о том, как скоро перестанет болеть сердце.Пока не переставало.

Они звонили. Каждый день звонили, писали, оба одновременно и по одиночке.Первые две недели.А потом – все реже и реже.

Я не дура. Я все прекрасно понимала.Вот только сердце болело.

Мне, кстати, вполне уже можно было возвращаться в город.Как и предрекал Борюсик, про нашу историю забыли через три дня, стоило только объектам травли исчезнуть из поля зрения.И никому до меня дела не было.Никому.

Хотя, нет. Вот, бывший вспомнил…

Я смотрю на него, холодного, злого такого, и ищу в себе ненависть… Ну ладно. Удивление. Удивление хотя бы.И ничего не нахожу.Вообще плевать на него. На его порушенную карьеру, неудачи в личной жизни и прочее.Равнодушно киваю в ответ на злобные выпады.И поднимаю опять берданку, полностью отдавая себе отчет, что выстрелю. Если двинется ко мне, выстрелю.И жалко не будет.Наверно, Женя что-то такое читает в моих глазах, потому что подчиняется и идет к калитке.Я смотрю, как он уходит, а затем вспоминаю основной вопрос:

- Стой! А ты чего приезжал-то?

Он оборачивается, сплевывает красным на снег:

- Хотел помириться.

- Зачем? – удивляюсь я, - и как узнал, что я здесь?

- Тоже мне, сложность, - кривится он, - твои ебари тебя с собой не взяли, я проверил же.  В квартире тебя не было. У матери тоже. У подруг не появлялась. Значит, здесь.

- А зачем мириться-то? – все еще не понимаю я мотивов, хотя, как выясняется, я вообще ничего не понимаю…

- Ну мало ли… - пожимает он плечами, - может, отозвала бы своих цепных псов… А то мое резюме даже не просматривает никто… Нигде.

- Я к этому отношения не имею.

- Ну конечно, - хмыкает он, - так я и поверил. Сучка. Готовься к гостям, блять.

- Ну-ну, - усмехаюсь я и невзначай щелкаю затвором, Женя дергается и бледнеет, - мне прямо интересно посмотреть на того идиота, который сюда попрется. Тут у нас недавно волчья стая ходила. Местные-то знают и не суются, а дебилы всякие как раз хорошо пойдут на прокорм. Как у тебя машинка, не подводит? А