На страже мира (ЛП) - Илона Эндрюс

— Да, — произнес Джордж.

— Теперь вампиры в отчаянии, Орда в отчаянии. Оба унижены. Оба обязаны мне, и мирные переговоры находятся в упадке. Все это часть плана?

— Да.

Если он скажет «да» еще раз, я запущу ему в голову чем-нибудь тяжелым.

— И моя гостиница является досадной жертвой этого процесса?

— Возможно.

— Вы закончили?

— Не совсем.

— Что еще? Вы можете довести Торговцев до отчаяния. Это ваш план?

— Да, — сказал он.

— Джордж, прекратите свои односложные ответы. Вы пришли в мою гостиницу и использовали меня и Гертруду Хант худшим из возможных способов. Я заслуживаю хотя бы знать конечную цель этой ужасной неразберихи.

— Это не неразбериха, — сказал он. — Это тщательно управляемый аттракцион. И цель всегда оставалась неизменной: сделать невозможное, и принести мир на Нексус.

Я подалась вперед.

— И где же мое место во всем этом?

— Вы в самом центре, — сказал он. — Вы и гостиница. Все случившееся спланировано, чтоб оказать влияние на вас.

— Для чего?

— Я не могу вам этого сказать. Вам придется мне довериться.

— Это то, чего я больше никогда не сделаю. Вы не можете просто так играть с человеческими жизнями.

— Я никогда не играю. — Расстроенное выражение промелькнуло на лице Джорджа. — Я очень тщательно изучаю цель и взвешиваю все, что делаю относительно выгод, которые принесет ее достижение. Я близко знаком со смертью. Она с детства была моей постоянной спутницей. Я не забираю ничью жизнь просто так — ни вашу, ни Руаха, ни даже Бенегера. Чтобы избежать убийства, я пойду так далеко, чтобы поставить под угрозу себя и свою цель, при условии, что уровень риска для цели вполне приемлем, а мой порог приемлемости гораздо выше, чем вы считаете. Я прибегаю к убийству только тогда, когда это становится совершенно необходимым, и можете быть уверенной, что когда я беру жизнь, это потому, что я рассматривал все варианты и не нашел другого выхода. Но некоторые события важнее, чем люди, которые их вызывают, и поэтому я буду делать то, что я должен, чтобы привести их в движение. Я почти закончил, Дина. Вы скоро поймете. Обещаю, я не буду затягивать.

Он поднялся и ушел.

Кого, черт побери, я пустила в свою гостиницу?

Софи выскользнула из кухни и поставила передо мной чашку горячего чая. Я попробовала. Ромашка.

Она села в тоже кресло, где сидел Джордж.

— Вы знаете, что он задумал? — спросила я.

— Нет. Я знаю, что он находится в противоречивом состоянии. Он называет меня своей совестью, хотя, из нас двоих я более жестокая, по крайней мере, на первый взгляд.

— Нет, — сказала я ей. — Вы убиваете быстро и милосердно. Джордж же беспощаден.

— Если человек может быть милосердным и беспощадным одновременно, то он именно таков. Джордж всегда был противоречивым. — Софи сделала глоток чая. — Что вы собираетесь делать?

— Я буду делать то, для чего меня наняли. Я дала слово. Я не могу отступить сейчас, но я больше не позволю себя использовать.

Софи улыбнулась.

— Держу пари, именно на это он и рассчитывает.

Глава 13

Я проснулась от того, что на меня смотрел безымянный кот. Его большие круглые глаза горели, словно две луны, отражая утренний свет, просачивающийся сквозь шторы.

Я подняла руку. Он задумался на несколько секунд, потом медленно двинулся вперед и потерся мягкой головой мою ладонь. По какой-то необъяснимой причине, я почувствовала себя лучше. Кот снова потерся об меня и устроился на кровати месить одеяла. Я читала в Интернете, что некоторые люди называют это «печь пирожки». Это казалось странно уместным. Судя по его усердию, он бы точно испек мне пирожков, если мог.

Я сползла на пол.

— Чудовище?

Маленькая собачка вылетела из-под кровати и прыгнула на меня, облизывая лицо. Я обняла ее.

— Кто у нас хорошая собачка? Чудовище — хорошая собачка!

Хоть Чудовище меня любила. Что бы я ни сделала, Чудовище считала меня лучшей хозяйкой во вселенной. К сожалению, я не могла оставаться в спальне и играть с ней целый день.

Я встала, почистила зубы, приняла душ, и оделась в наряд хранительницы, дополненный синим балахоном, делая это на автопилоте. Сон помог моему телу, но не мне. Я чувствовала себя измученной, эмоционально и морально выжатой.

— Большой зал, пожалуйста.

На экране появилось изображение большого зала. Военный священник и шаман сидели на полу на расстоянии пятнадцати футов друг от друга. Они разговаривали. Их мимика не казалась враждебной. Тела троих вампиров были помещены в стазисные камеры, которые выглядели совсем как гробы и породили много земных легенд о вампирах. Тело Руаха было завернуто в несколько слоев ткани с ритуальными рунами.

Я спустилась вниз по лестнице. Оба религиозных представителя решили отправить трупы за пределы планеты. Шаман Руга хотел похоронить Руаха рядом с семьей. Одалон написал обращение к дому Миир. Он зачитал его мне, пока мы шли через сад, а платформа с мертвыми следовала за нами.

— С большим сожалением должен сообщить вам, что лорд Бенегер и рыцари Уриэль и Корсард пали жертвами Туран Адина, атаковав его, когда он вошел в обеденный зал во время ужина.

— Как трусы, — добавил Руга слева от меня.

Пали жертвами?

Вампиры считали себя хищниками, а не добычей. Это было жестокое оскорбление.

— Совершенно верно, — улыбнулся Одалон, обнажив клыки. — Их противостояние длилось лишь несколько вдохов, и, несмотря на наши самые героические усилия, их невозможно было спасти.

Мне так хотелось рассмеяться, что пришлось зажать рот рукой, чтобы не прыснуть.

— Даже вмешательство мечника отрокаров не смогло ничего изменить, потому что они были мертвы через несколько мгновений после своей злосчастной атаки.

Я взглянула на Ругу.

Шаман пожал плечами.

— Это не мое сообщение.

Одалон усмехнулся.

— Я исполнил обряд отпущения грехов и прохождения сквозь завесу, а также бдел положенные часы. Могу только надеяться, что годы моего служения Пресвятому мыслью и делом, а также моя кровь и кровь моих врагов, пролитая на плодородных полях сражений во имя Святой Анократии достаточны, чтобы проводить души ваших рыцарей в рай. Прилагаю запись происшествия с лордом Бенегером.

Я усмехнулась.

— Так насколько горячо вы молили Пресвятого позволить им войти в рай?

— Лишь настолько, чтобы успокоить совесть, — улыбнулся Одалон. — Что скажете?

— Это самое любезное «Вот-ваши-опозоренные-мертвецы-проваливайте-и-не-возвращайтесь» письмо, которое я когда-либо читала, — сказала я ему.