Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Фон Ностиц-Валльниц говорил об этом восторженно, что свидетельствовало о его заинтересованности данной темой и о том, что он основательно ею занимался. Постепенно гостям стало понятно, почему барон вышел именно на них. Загадочным и необъяснимым, как и сфинкс в Гизе, оставалось только одно: каким образом ему это удалось?

Когда барон взял передышку, чтобы из хрустального графина налить коньяка, от которого гости с благодарностью отказались, Нагиб решился спросить, как он смог отыскать их.

— Хорошо, я расскажу вам об этом. — Фон Ностиц-Валльниц сделал широкий жест и снова, как в начале встречи, решительно, но безуспешно попытался улыбнуться. — Я получаю всю информацию из первых рук. Фридрих Фрайенфельс, шеф секретной службы Германии, ходил вместе со мной в одну школу. Мы несколько лет делили парту, потом женщину, и у нас нет секретов друг от друга. Когда Фридрих рассказал мне историю о таинственной гробнице в Египте, у меня проснулось желание самому организовать поиски.

Нагиб, Омар и Халима безмолвно переглянулись.

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — произнес Ностиц и залпом опрокинул в себя бокал коньяка. — Вы думаете, что это очередное чудачество сумасбродного миллионера, и что через пару недель он забудет об этом. Смею заверить вас, что вы ошибаетесь. С тех пор как я услышал об этом деле, меня не покидает мысль о том, что я, Густав-Георг фон Ностиц-Валльниц, могу сделать что-то на века. И в один миг мое имя станет всемирно знаменитым. — От этих слов у него загорелись глаза, как у ребенка при виде неожиданного подарка. А от возбуждения, которое охватило его в тот момент, на обоих висках вздулись налившиеся кровью сосуды.

— Кто знает, — снова заговорил барон, — кто знает, сколько я еще проживу! Я сейчас оглядываюсь на свою жизнь и задаюсь вопросом: «А чего ты, собственно, достиг?» И я вынужден ответить: «Единственное, что тебе удалось, — сколотить денег, кучу грязных, бесполезных денег». И деньги эти обесцениваются день ото дня, так что очень скоро ими можно будет смело подтирать задницу. А однажды меня не станет, и никто этого вообще не заметит. Мне не суждено иметь детей, поэтому мое имя умрет вместе со мной.

Через пятьдесят лет люди скажут: «Барон Ностиц? Никогда о нем не слышал». Когда я представляю нечто подобное, мне становится дурно: прожить шестьдесят, семьдесят лет, а следующее поколение о тебе уже напрочь забывает! Если б вы только знали, как я завидую какому-нибудь цветоводу, который может вывести новый сорт роз и назвать его своим именем! Или астроному, который способен открыть крошечную звезду, совершенно бесполезную для развития человечества. Но эта бесполезная, никчемная звезда будет носить его имя. И спустя тысячу лет имя этого ученого будет упоминаться в книжках по астрономии. Если уж знаешь, что умрешь непременно, то хоть какое-то наслаждение должно быть. Если я завтра умру, то буду жалким и ничтожным, потому что я сам сделал свою жизнь жалкой и ничтожной. — Слова барона, этого маленького уродливого человека, у которого были почти все возможные на земле богатства, помогли увидеть его в совершенно ином свете. Но что ему нужно было от египтян?

— Вы так и не ответили на мой вопрос, господин барон, — настаивал Нагиб. — Как вы вышли прямо на нас и чего от нас ожидаете?

Ностиц снова неловко улыбнулся.

— Я же сказал вам, что секретная служба Германии — самая лучшая в мире, даже лучше французской «Deuxieme Bureau» и британской «Secret Service» Его Величества. Фрайенфельс и его люди наткнулись на вас очень давно, точнее сказать, в тот день, когда Омар Мусса наблюдал за двумя британскими агентами на пароходе. Но британцы интересовали и наших агентов, поэтому тот, у кого были те же интересы, тут же был замечен. Сначала мы приняли вас за агентов какой-то неизвестной разведки, но спустя несколько дней, после того как наши люди занялись вами плотнее, мы пришли к выводу, что вы являетесь членами «Тадамана». До того времени мы и не подозревали, что «Тадаману» тоже интересно это дело. Ну а все остальное получилось само собой.

Сначала мы наткнулись на человека по имени Али ибн аль-Хусейн, потом — на Нагиба эк-Кассара, и наконец — на Халиму аль-Хусейн.

Омар нервно заерзал в кресле. Мысль о том, что этот человек знает о них больше, чем они хотели бы, очень пугала его. Но знал ли барон действительно все?

— Скажи ему, — обратился Омар к Нагибу, — что мы оба стали членами «Тадамана» не по собственной воле и что люди «Тадамана» ищут нас, потому что мы не выполнили их задания. Он должен это знать!

Нагиб перевел слова Омара, и барон фон Ностиц поспешил заверить, что и эта информация ему известна. Отчасти она успокоила его, потому что экстремисты, к какой бы группировке они ни принадлежали, были очень ненадежными, непредсказуемыми людьми, которые не выполняют задания, если не видят в нем собственной выгоды.

В ходе беседы выяснилось, что немцы уже несколько недель наблюдали за ними. Им была известна их личная жизнь до мельчайших подробностей. Их не насторожила расторопность, с которой в Александрии работник порта устроил беглецов на немецкий корабль: Георгиоса подкупили немецкие агенты. Значит, он получил двойную плату: от немецких агентов — за то, чтобы беглецы попали именно на «Кенигсберг», и от самих беглецов — за перевозку.

Было более чем неприятно узнать, что за каждым твоим шагом в последние недели кто-то постоянно следил. Что же еще было известно этому сумасшедшему барону? И что он собирался с ними сделать?

— Скажите же, наконец, что вам от нас нужно! — негодующе бросил Нагиб. — Вы узнали о нашем прошлом — хорошо, вы доставили нас сюда, в Берлин, — тоже хорошо, но мы ведь понимаем, что все это вы делали не из альтруистических побуждений. Итак, чего вы от нас хотите?

— Я хочу сделать вам предложение.

— И какое же?

— Работайте на меня. Ищите и найдите для меня гробницу этого Имхотепа! — Фон Ностиц поднялся, подошел к книжным полкам, потянул за корешок книги, и чудесным образом стена с полками, на которых лежали бесчисленные папки и перевязанные стопки документов, отъехала в сторону. Барон явно наслаждался удивлением гостей, на его лице читалась неподдельная радость. Усмехнувшись, фон Ностиц сделал приглашающий жест и произнес:

— Я не сидел без дела. Все, что на сегодняшний момент известно об Имхотепе, вы можете найти здесь. Тут хранятся все документы и сведения о деятельности секретных служб разных стран, связанной с поисками Имхотепа.

Омар и Нагиб подошли к полке с папками и с изумлением уставились на аккуратно сложенные документы и манускрипты. Фон Ностиц вытащил, казалось, первую попавшуюся папку, пролистал ее и задержался на одной фотографии. Халима тоже подошла, взглянула на снимок и в ужасе вскрикнула:

— Это же мой отец! — Она указала на лысого мужчину, стоящего среди других людей, запечатленных на фото.

Да, теперь и Омар узнал фотографию с праздника Мустафы-ага Аята. Он узнал профессора Шелли и его жену Клэр, директора железной дороги Луксора, леди Доусон, шефа полиции Ибрагима эль-Навави в веселой компании.

— Снимок сделан еще в довоенный период, — с удивлением произнес Омар. — Невероятно! Я был тогда еще мальчиком и служил у профессора, йа салам.

Фон Ностиц довольно кивнул.

— Тогда вам станет понятна вся основательность моих исследований.

Омар покачал головой.

— Вы собрали столько материалов, йа саиди, кажется, что у вас есть результаты расследований всех секретных служб. Так почему вы хотите работать именно с нами?

— Все очень просто. — Барон отложил папку. — У меня сложилось впечатление, что вы ближе всего находитесь к разгадке этой тайны. Я заметил, что все пути, которые ведут к Имхотепу, на каком-то этапе все равно пересекаются с вашими, и неважно, как близко некоторые люди — археологи, искатели приключений или агенты — продвинулись к разгадке. Другими словами: вы втроем всегда на шаг впереди.

Все это звучало несколько льстиво, но слова барона не были предназначены для того, чтобы спутать их мысли. Конечно, здесь, в Берлине, под покровительством такого влиятельного человека молодые люди впервые почувствовали себя в безопасности, но тем не менее они оказались между жерновами секретных служб, хотя рано или поздно это все равно бы произошло. Находясь за границей, они больше не будут скрываться и трястись за собственную жизнь. Однако забыть о том, что аль-Хусейн выслеживает их, тоже было нельзя.

О возвращении в Египет в ближайшее время они не могли и думать. Как барон себе это представлял? Но фон Ностиц не признавал никаких отговорок. Он твердо решил найти гробницу Имхотепа, а для этого нужна была помощь этих троих египтян. По одному только взгляду барона было видно, что нерешительность гостей, получивших столь перспективное предложение, злила его. Это проявлялось и в манере держать большим и указательным пальцами гаванскую сигару, слегка покручивая ее. С момента прихода гостей это была уже третья или четвертая.