Свиток фараона - Филипп Ванденберг

— Я надеюсь, что Георгиос, так зовут этого работника порта (он греческого происхождения, как и многие жители Александрии), сможет провести нас мимо таможенников на корабль, который направляется в Европу.

— Как безбилетных пассажиров? — Халима нервно взмахнула рукой, возражая против такого варианта.

— Что значит «безбилетные пассажиры»?! Георгиос знает команды кораблей, а матросы не менее продажные личности, чем работники порта.

— Ты считаешь, что мы можем приобрести билеты в обход государственных ведомств?

— Я в этом уверен.

Халима тут же заволновалась, она была уверена, что деньги не имеют такого большого значения в этом предприятии. Она могла бы сдать в ломбард драгоценности, к тому же у нее был доступ к нескольким сотням фунтов наличными, которые аль-Хусейн держал дома.

— Он убьет тебя, если заметит пропажу, — произнес Омар, но в его голосе не чувствовалось озабоченности, потому что он понимал: это их единственный шанс.

Халима схватила Омара за руку.

— Я ни секунды в этом не сомневаюсь, — ответила она с горькой усмешкой, — но ему это не удастся. Я доверяю тебе.

Омар обнял ее.

Нагиб сидел в стороне, на свернутом ковре, а теперь встал на колени рядом с ними и тихо сказал:

— Только все должно произойти очень быстро! Когда аль-Хусейн заметит исчезновение Халимы, мы должны быть уже на корабле в Александрии. Ясно?

Омар и Халима кивнули.

— Будет лучше, если мы разделимся. Это значит, что каждому из нас придется добираться до Александрии самостоятельно. Даже тебе, Халима. Втроем или вдвоем будет слишком опасно.

— Хорошо, — ответил Омар, эти аргументы казались ему убедительными. — Но когда?

— Завтра, — коротко бросил Нагиб. — Нам больше нельзя терять времени. Первый поезд в Александрию отправляется около шести.

— Но это невозможно! — запротестовала Халима. — Аль-Хусейн уходит из дома только в девять. До этого часа я не смогу выйти, не вызвав подозрений.

Посовещавшись, они договорились, что Халима сядет на ближайший поезд в Александрию. Местом встречи они назначили башню у портового мола, где в любое время всегда много народа, а потому им не нужно будет опасаться, что их обнаружат.

Из складок платья Халима вытащила сверток с купюрами, на глаз разделила деньги и отдала Нагибу и Омару. Оба молча рассовали их по карманам. Потом Халима обняла Омара. Когда она резко и сильно прижала его к себе, Нагиб деликатно отвернулся.

— С помощью Аллаха, — произнесла Халима, прежде чем спуститься по узкой крутой лестнице вниз, — с помощью Аллаха нам это удастся.

Когда она ушла, Омар остался стоять как парализованный. Мысли ураганом проносились в его голове. Внутренний голос говорил ему: «Верни ее обратно! Тебе нельзя отпускать ее, только не в такой ситуации». Но другой голос призывал к спокойствию и рассудительности. Лишь втроем они могли преодолеть все превратности судьбы.

— Да ты дрожишь. — Нагиб подошел к Омару и взял его за руку. Но тот вырвал руку.

— Тебе не нужно стесняться, — проворчал Нагиб, — это не стыд, когда волнуешься из-за женщины. Ты ее очень любишь?

Омар не реагировал, но Нагиб и не ждал ответа.

Омар не мог заснуть в ту ночь в Каире, последнюю, как он думал. Молодого человека мучили навязчивые мысли о том, что ему придется покинуть страну насовсем. Никогда больше не почувствует он дыхания горячего хамсина, несущего песок и пыль, и вечного пресного запаха, который распространяется от берегов Нила. Никогда больше не увидит звезд южного неба, сверкающих, словно драгоценные камни. Омар с трудом представлял, как будет жить в чужой стране, говорить на иностранном языке, одеваться по-европейски. Омар любил Египет, любил свой народ, хотя мог бы и ненавидеть, что было бы неудивительно. В этой стране было всего два сорта людей — те, которые в тени, и те, которые на виду. Омар до сих пор жил в тени. Человек скорее привыкает к темноте, чем к свету.

Но одна мысль о том, что он может вместе с Халимой начать новую жизнь, вселяла в него мужество. На его губах неожиданно просияла улыбка, больше от неуверенности, чем от предвкушения радости завтрашнего дня.

На следующее утро в знак благодарности Омар оставил в конверте пятифунтовую банкноту и короткое письмо для хозяина ковровой лавки и отправился на базар к маленьким бесчисленным вещевым магазинчикам, где можно было купить поношенную одежду на любой вкус и любой кошелек. Во время побега они договорились переодеться в европейскую одежду, чтобы вызывать как можно меньше подозрений. Омар решил купить светлое белье, слегка расклешенные брюки и костюм с невероятно потертыми рукавами, дешевый и неброский, в котором он абсолютно не будет выделяться в толпе. У Омара также была британская парусиновая сумка цвета хаки, которая сохранилась у него еще со времен строительства железной дороги. В нее он сложил свои пожитки, надеясь, что она поможет скрыть его истинное происхождение.

После утомительного путешествия он добрался до Александрии. Как только Омар вышел из здания вокзала, он обратил внимание на то, что город выглядел абсолютно по-европейски и был не менее оживленным, чем Каир. Улицы производили приятное впечатление, ибо казались не такими запутанными, как безымянные переулки столицы.

Нагиб был уже на месте и очень волновался, потому что Георгиос, работник порта, после долгих уговоров согласился действовать лишь за двойной бакшиш. Нужный им корабль отправлялся в Англию через пять дней, и Нагиб не был уверен, сможет ли Георгиос помочь. На следующее утро из Александрии отплывал корабль в Неаполь, но команда находилась под постоянным наблюдением, потому что подозревали, что на этом корабле в Италию может бежать разыскиваемый националист. По крайней мере, такая неприятная статья была в газете.

Но этой ночью порт покидал «Кенигсберг», корабль балтийского общества морского страхования и судоходства, капитан которого по многим причинам был обязан Георгиосу. Короче говоря, на борту была свободна одна каюта на нижней палубе, капитан даже пообещал сделать им необходимые документы, так что беглецы смогли бы беспрепятственно сойти в Гамбурге.

Германия? Эта новость оглушила Омара: он надеялся, что они поплывут в Англию, где он, по крайней мере, сможет хоть как-то общаться. Но Германия?.. Нагиб, который долгое время провел в Берлине, смотрел на дело иначе. Конечно, у него были не лучшие воспоминания о Берлине, он перебивался в столице Германии случайными заработками и жил на полулегальном положении, но за свою жизнь там бояться не стоило. Поставленный перед выбором — еще сегодня спастись от всех преследований или в страхе ждать подходящей возможности, — Омар согласился. Но куда же запропастилась Халима? Омар внимательно осматривал мол, тщетно пытаясь отыскать ее в толпе. Но Халимы не было. От вида шумной жизни у Омара начался приступ меланхолии, которая постепенно смешалась со страхом: возможно, побег Халимы раскрыли, ведь кто-то из прислуги мог ее выдать, и аль-Хусейн теперь преследует их по пятам. Омар вдруг почувствовал себя жалким. В тот момент он даже не смог бы убежать, так сильно его сковал страх.

Нагиб, от которого не укрылось состояние Омара, успокаивающе сказал:

— Выше голову, она обязательно придет! — Он потащил друга к высокому парапету набережной, где в лучах заходящего солнца они могли наслаждаться видом на бухту со стоящими на рейде кораблями.

— Судьба все-таки справедлива, — начал Нагиб и смачно плюнул в морские волны. — Если Халима придет, значит, на то, что вы будете вместе, воля Аллаха. А если не придет, то ты должен поступать по своему разумению.

Омар молча кивнул, хотя эта мысль была ему как кинжал в животе. Египтянин не знает сострадания к себе. Он уверен: все, что с ним случается, происходит по воле Аллаха.

— Мы еще подождем до назначенного часа, — заметил Омар и с опаской взглянул на Нагиба, надеясь, что в этом желании товарищ ему не откажет. — В противном случае мы поедем одни.

— Договорились, — ответил Нагиб, — но только до полуночи. Иначе наш пароход отправится без нас.

Перед Омаром не было ничего, кроме мрачной пустоты. Его жизнь никогда еще не казалась такой бессмысленной, как в этот момент. Стремление, неописуемое желание убежать в далекие страны вместе с Халимой, начать новую счастливую жизнь в один момент улетучилось. Теперь, когда Омар был один и цели перед ним никакой не стояло, вопрос о будущем выглядел совсем иначе. Почему он вообще хотел сбежать, почему, зачем? В страхе время тянулось бесконечно, Омар не знал, как долго он смотрел на воду. В какой-то момент он вдруг почувствовал, как рука Нагиба легла на плечо, и подумал, что товарищ хочет отвлечь его от мрачных мыслей. Омар взглянул на него, и Нагиб кивнул в сторону: чуть поодаль от них небольшими шажками ходила взад-вперед состоятельная, по-европейски одетая дама. На ней был облегающий, не очень длинный дорожный костюм и дерзкая шляпка по последнему слову моды, в руках — чемодан. Халима? Это она или всего лишь мираж? Нет, точно, состоятельной дамой была Халима.