Ловцы душ - Наталья Загороднева

   - Спи, мой хороший, - прошептала я. - Держись, я что-нибудь обязательно придумаю. Скоро мы снова будем вместе, обещаю.

   У больницы нас уже ждали. Носилки с Сережей подхватили двое санитаров, вытянули, поставили на каталку и бегом повезли в раскрытые двери приемного покоя.

   Я пошла следом. Мужчина в форме охранника пытался остановить меня, но я так на него посмотрела, что он отступил и сам проводил до лифта. Больше никто не задавал мне вопросов. Стоя рядом с врачами, суетящимися вокруг тела мужа, я вспоминала, как здесь же везли меня, разбитую, едва живую после аварии. Или не меня? И кто я вообще теперь? Яна или Анна? Я посмотрела в зеркало, занявшее половину широкой стены лифта. Анна. Грязная, взлохмаченная, смертельно уставшая и прошедшая через ад.

   Его поместили в палату реанимации, возможно даже в ту самую, где лежала я. Вокруг кровати собрался целый консилиум - осматривали Сережу, изучали показания приборов, советовались. Я знала, что его диагноз нельзя записать в медицинской карте, но не скажешь же это прагматичным эскулапам?

   Кто-то взял меня за локоть.

   - Анна?!

   Я повернула голову и слабо улыбнулась:

   - Здравствуйте, Александр...

   - Евгеньевич, - подсказал доктор. - Вы как тут?.. Что с вами?.. Почему не в палате?..

   - Тут мой муж, - грустно сказала я.

   - Муж - не муж, а вы сами вот-вот упадете. Ну-ка, пойдемте!

   Он потащил меня в смотровую, стянул плащ, вытаращил глаза, увидев шелковую майку на голое тело, но сразу взял себя в руки - истинный профессионал.

   - Валя! - закричал в открытую дверь. - Готовься ассистировать!

   - Да не нужно, - слабо протестовала я, в душе понимая, что не хочу уходить, так устала, что не смогу двинуться.

   - Что с вами случилось? - ужаснулся врач, - Бандитские войны? Почему вы в таком виде? Вас похитили?

   - Давайте не сейчас, - прервала я поток вопросов. - Позже.

   Он понял и молча продолжил работу, медсестра приготовила все для процедур, он обрабатывал и сшивал резаные раны на ногах, смазывал ссадины и гематомы, но я ничего не чувствовала. На кушетке лежало мое тело, а душой я была рядом с Сережей, слышала, как врачи говорят о коме неясной этиологии, предлагают меры по выводу его из этого состояния. Я говорила мысленно, обращаясь к нему: "В тебе живет часть меня, и, пока я жива, ты будешь дышать. Но я просто обязана вернуть тебя настоящего!"

   Вспомнив об артефакте, очнулась, вздрогнула, вскрикнула от боли и взмолилась:

   - Пожалуйста, дайте мой плащ! На минутку, прошу вас!

   Удивленная медсестра протянула мне черную тряпку, я запустила руку в карман и с облегчением вынула кусок гранита. Прижала к сердцу и уснула.

   Дальше меня кто-то тормошил, поднимал, нес, я слышала голоса и сонно думала: "Свои". Обняла чью-то шею и прижалась к теплой широкой груди в мягкой теплой толстовке, пахнущей выпечкой. Так и не заметила сама, как провалилась в сон окончательно.

   Следующее пробуждение было приятным. Проснулась с абсолютно пустой головой и какое-то время лежала, ни о чем не думая. Казалось, мне снился дурной сон, но вот он закончился, все хорошо, мир на месте и откуда-то доносится вкусный запах. У меня засосало в желудке. Но не хотелось даже шевелиться. Я лежала на чистой постели, укрытая легким пуховым одеялом, а в окна вовсю било солнце. Повернула голову: я в белоозерском доме, в своей спальне. У кровати стоит кресло, а в нем спит, свернувшись калачиком, Марина. Раскрытая книжка сползла с коленей, и девушка выглядит совсем дитем - русые волосы растрепались, рассыпались по плечам, рот чуть приоткрыт, что и придает ей невинно - детское выражение.

   Я потихоньку подтянулась, охнула - тело откликнулось болью.

   Марина вздрогнула, вытаращила сонные глаза, потом тихо сказала:

   - Ой...

   Спохватилась, соскочила с кресла:

   - Вы лежите - лежите, не вставайте, я сейчас!

   Она убежала и вскоре в комнату явилась целая толпа: Глеб, тетя Маша, Иван, Марина и Надюшка.

   Тетя Маша, вытирая руки фартуком, присела на край кровати.

   - Как ты, дорогая?

   - Жива, - улыбнулась я.

   - Ох, слава богу, - выдохнула она.

   Все стояли и смотрели на меня с такой нежностью, такой светлой радостью, что у меня самой не сходила с лица улыбка. На сердце было тепло, как будто я вернулась домой после долгих странствий.

   - Так есть хочется, - виновато сморщилась я. - А сколько времени?

   - Да-да, сейчас принесу все, - засуетилась тетя Маша, убежала, а на ее место сел Глеб, взял меня за руку.

   - Анечка, ты спала больше суток.

   - Как?! - изумилась я. И озадачилась: - А почему у меня все тело так болит?

   Он не сразу ответил, а до меня стало доходить: это не было сном...

   - Как Сережа?! - рывком поднялась я, забыв про боль и стыд.

   Он придержал меня:

   - Тише, лежи, все в порядке.

   Я закрыла лицо руками. Как можно было спать, когда ...

   - А Таня? Стасик? - засыпала я его вопросами.

   - Они тут, дома, все хорошо, - успокоил он.

   Что-то не понравилось мне в его тоне.

   - А что плохо? Ну, говорите?

   На его лицо словно тень набежала. Он тут же сгорбился, стал выглядеть старше.

   - Много погибших, - тихо ответил он. Дети тихо развернулись и вышли из комнаты. - Завтра похороны.

   Мне стало горько. Действительность обрушилась грязным селевым потоком, и солнечный свет показался насмешкой над горем людей.

   - Помогите мне встать, - сухо попросила я, и он без слов протянул руку. Я поднялась, одетая в длинную, до пят ночную рубашку не по размеру - рукава закрывали кисти рук. Однако, как же больно! Морщась и опираясь на руку Глеба, я дошла до двери в ванную комнату. Там махнула ему рукой, мол, дальше сама.

   Стянула рубашку, охнула - тело словно отбивная, где не перевязано - синее, в кровоподтеках.

   На стене висела подготовленная для меня одежда - не считая белья, - светлая юбка до щиколоток, белая водолазка и белый же меховой жилет. Я села на край ванны, задумалась. Как странно люди рассудили! Мне нужно идти в семьи, где погибли близкие, родные, а я буду вся в белом?

   Но, помывшись, посмотрела на себя в зеркало и сказала вслух:

   - А ты как хотела? Людям нужна вера. Придется соответствовать.

   И, когда я спустилась вниз, все домашние обернулись и замерли. Волосы я собрала в высокий узел на макушке, сверху накинула белый прозрачный шарф, закрасила следы усталости на лице корректором и теперь, наверняка, выглядела как подобает лидеру общины - крепкая, не сломленная горем, сильная женщина. Глеб встал со стула, медленно подошел ко мне, встал рядом, высокий, я смотрела на него снизу вверх, потом обнял меня, взял мою руку и поцеловал. Я замерла, не зная, как реагировать. Он не отнимал руки от лица, и я почувствовала сырость - он плакал. Я погладила седую голову. Послышался грохот - все остальные домочадцы подошли и тоже обняли.