Все новые сказки - Нил Гейман

— Тебя я тоже могу пристукнуть, — сказал Лест.

— Неужели? — ухмыльнулся Бреннан. — А ну попробуй!

— Он попробует, — задумчиво проговорила Эна. — И, возможно, успешно, если застанет тебя врасплох. А теперь перестань с ним спорить. — Эна указала на Леста. — А ты молчи, пока не придет твой черед говорить. Если что, мы тебе рот заклеим.

Бреннан откашлялся:

— Ты права. Не думаю, что ему удастся меня одолеть, но он попытается на меня напасть. Рано или поздно. Если он убежит от меня, экспедиции конец. Это будет провал. Крах. Шесть человеческих жизней, миллиарды долларов — и все насмарку.

Эна кивнула.

— И это не единственная опасность. Наш корабль строили не в качестве тюрьмы. Где бы мы его ни заперли, у него будут годы на разработку плана побега. У меня никогда в жизни не появлялось желания кого-нибудь убить. Господь свидетель, я не хочу убивать Леста. Но нам придется это сделать, придется. Мы можем продержать его пятнадцать лет на седативных препаратах? Запас лекарств достаточный?

Эна покачала головой.

— А год можем?

— Мы можем продержать его на седативных около года. Или чуть больше. Это если в малых дозах. Но на два года не растянем.

— А почему ты думаешь, что малых доз хватит?

— Я в этом ничуть не уверена, — ответила Эна.

Бреннан вздохнул.

— Ну хорошо, я изложил свои аргументы. Можно ли убить его законно? Ни ты, ни я этого не знаем, но мы оба сомневаемся. Эна, я не прошу тебя его убить. Не прошу даже помогать. Я сам это сделаю. Я выставлю его в шлюзовую камеру без скафандра, и мы сделаем запись в бортовом журнале. Возможно, дома меня отдадут под суд. А может, и не отдадут. Я рискну. Теперь послушаем Леста.

— Я не создавал угрозы для экспедиции, — начал Лест. — Я уже объяснил. Продовольствия достаточно, топлива тоже. Синтезатор воздуха в полном порядке. То, что я попытался сделать, отсрочило бы возвращение на Землю всего на несколько дней. Не дольше. Вы вдвоем спокойно можете довести корабль до Земли. Если вы погибнете, корабль может вернуться сам. Нас шестерых отправили в экспедицию лишь для того, чтобы мы устраняли аварийные ситуации и исследовали бету Андромеды. Мы выполнили задание — по крайней мере, сделали все, что можно сделать втроем: фотосъемка, замеры магнитного поля, карты… В общем, ничего не упустили.

— У тебя все? — спросил Бреннан.

— Нет. Ты обвиняешь меня в том, что я протащил на борт птиц. Если бы так и было — на самом деле я этого не делал, но давай предположим, что сделал, — мне надо дать орден. Никто из вас не обнаружил внеземную жизнь. Ни малейших признаков. Ни малейшего следа. А я ее нашел и вернулся на корабль с живыми экземплярами. Я знаю, ты не отступишься от своего. Но если бы твои обвинения соответствовали истине, я был бы героем.

Эна сказала:

— Ты говоришь, что не протаскивал птиц.

— Не протаскивал. Птицы влетели в меня, когда я находился в открытом космосе, одетый в скафандр. Я же вам тогда сказал, что вокруг меня птицы.

Эна неохотно кивнула.

— Я не хотел возвращаться на борт. Я был заражен. Это Бреннан заставил меня вернуться. Если попадание моих птиц внутрь корабля — преступление, то преступник — Бреннан. Не я.

— Лест, это же ты сорвал экспедицию, — возразил Бреннан.

Эна подняла руку:

— Мы заслушали обвинения. И оправдания Леста — тоже. Я не хочу, чтобы вы начали пререкаться по второму разу.

Лест сказал:

— Вы обещали дать мне шанс оправдаться. Я хочу сказать еще кое-что. Это не займет и минуты. Можно?

— Говори, — кивнула Эна.

— Бреннан угрожает мне убийством. Но вы наверняка поймете, что я хотел вернуться на бету Андромеды только для того, чтобы там умереть. Я надену скафандр и снова выйду в открытый космос. Просто не препятствуйте мне. Проставьте в журнале против моего имени букву «П» и напишите, что я покончил с собой. Это будет чистая правда. Если кого-то из вас обвинят в убийстве, проверка на правдоскопе докажет: вы не виноваты.

Эна улыбнулась:

— Бреннан?

— Если ты одобряешь эту идею, то и я одобряю.

— Я не одобряю. Не в такой форме. Лест, сначала тебе придется оказать нам услугу. Пройдись по кораблю и собери птиц. Всех. Замани их обратно в свое тело. Один раз они уже в тебя влетели и, надеюсь, снова влетят, если ты подойдешь к делу правильно. Сделай это. Тогда мы выполним твою просьбу — вернемся и выпустим тебя наружу.

Он распростер руки и ноги, как морская звезда. Птицы разлетелись. Все до одной. Или почти все. И теперь он качался на солнечном ветру, как сухой лист, проворачивался, как колесо телеги.

Воздух иссякал. Его тело умрет; а то, что не умирает, наконец-то вырвется на волю, начнет странствовать по Вселенной и еще дальше.

Смерть ждала, парила рядом, теплая, темная, ласковая, и Лест изнывал от нетерпения.

В своей каюте Эна сама себе улыбнулась, встряхнув маленькую коричневую бутылочку. Когда Бреннан сменил ее на вахте, она ощутила легкий приятный аромат. Лосьон после бритья. Не может быть, чтобы Бреннан запасся лосьоном на весь рейс. Значит, немножко приберег, а теперь снова начал им пользоваться.

Аромат не давал ей покоя: сладостный, неопределенный. Какой лосьон любил Уолт, какой одеколон? Раньше она это знала, но воспоминания изгладились, осталось лишь ощущение от слабого аромата Бреннана. «Cuir de Russie»? Или «Пикантный»? Что-то не похоже. Эна повернула бутылочку этикеткой, снова перечитала слова, которые прочла уже много раз с тех пор, как отыскала ее в кладовой. «Экстракт ванили».

— Буду пахнуть пирожными, — сказала она себе.

Откупорила бутылочку, намазала коричневой жидкостью пять стратегических точек. Как обрадуется Бреннан, когда она вернется на мостик! Они начнут целоваться, она расстегнет на нем рубашку. И тогда…

Эна отвлеклась от грез. Вслушалась. В жилке на правом запястье запела птица.

Кэролин Пакхерст

Нехорошо[74]

Перевод Майи Глезеровой[75]

Мне было немного нехорошо, и я позвонила Ивонн. Я считаю, что сестры обязаны присматривать друг за другом, хотя нынче это, похоже, не особенно популярный взгляд на вещи. Я полагаю, если бы больше людей серьезнее относились к семейным обязанностям, мир избежал бы многих неприятностей… Однако вернемся к телефону.

— Привет, — сказала Ивонн.

— Ивонн, мне нехорошо.

Я услышала ее вздох на том конце провода; не думаю, что она пыталась его скрыть.

— Это действительно так важно, Арлетт? У меня миллион хлопот, связанных со свадьбой.

— Ах да, свадьба. Уже скоро?

— В субботу, Арлетт, ты прекрасно знаешь.

— Что ж, надеюсь, я смогу прийти. У меня всю неделю слабость, и я совсем не уверена, что к субботе оклемаюсь.

— Арлетт, прошу тебя, не начинай…

— Ну, вряд ли я виновата в том, что болею. Возможно, если б мне немного помогли…

Последовала долгая пауза. Я так и видела ее на том конце, с этим несуразным обручальным кольцом на пальце. В ее-то годы!

— Ну хорошо, — сказала она. — Я попрошу Артура кое-что доделать. Буду через полчаса.

Положив трубку, я откинулась на подушки, весьма довольная собой.

Дело в том, что по всему это должна была быть моя свадьба. Мы с Ивонн познакомились с Артуром одновременно, и с самого начала стало понятно, что он заинтересовался именно мной. Всегда так было — в библейские времена, да и в кое-какие другие важные моменты истории — если есть две незамужние сестры, младшей не дозволялось выходить замуж раньше старшей. Это незаконно. Если младшая сестра пыталась нарушить правила, сбежать и во что бы то ни стало выйти замуж, ее приговаривали к смерти. Надо бы сказать об этом Ивонн. Ей бы тут же отрубили голову. Так было заведено.

Мы познакомились с Артуром во время круиза для пенсионеров, в который меня взяла Ивонн по случаю моего семидесятилетия. Это была ее идея, и не лучшая, надо сказать, — каюта тесная, еда ужасная, и большая часть пассажиров — жалкие старые зануды. Вручая мне билеты, Ивонн сказала: «Кто знает? Быть может, мы повстречаем пару симпатичных вдовцов». Но там на каждого мужчину приходилось по три женщины, да и мужчины были лысые, беззубые и слабоумные. Я собственными глазами видела, как один из них пытался есть суп руками. Так что когда в столовой появился Артур, высокий, не сутулый, с копной серебристых волос, сиявших в свете люстр, старые перечницы даже слегка подобрались. А когда он сел рядом со мной, я подумала: «Смотрите и учитесь. Я намерена сразить этого мужчину». И завела разговор о текущих событиях — проверить, посмотреть, не отказали ли у него мозги. Выяснилось, что он вполне способен говорить о чем-то, кроме своих лекарств, и это автоматически делало его лучшим собеседником за нашим столом. Мы болтали и смеялись, и Ивонн, как водится, расплылась в своем кресле. Так случалось всегда; есть в ней эта рыхлость, сонность, которые я не выношу. Если бы не я, мир бы уже давно слопал ее с потрохами.