Все новые сказки - Нил Гейман

— Другого выхода нет.

Она снова включила микрофон:

— Лест, я тебе отдам все, что могу. Я стану твоей рабыней, только вернись. — Эна сглотнула слезы и подумала: «Интересно, микрофон это уловил?» — Я буду стоять за тебя вахты, каждый день, и свои вахты тоже. Дома нас встретят как героев, и я вымою тебя в ванне, выстираю и отутюжу твою форму. Буду чистить тебе ботинки и начищать эполеты. Когда-то ты сказал, что я красивая, помнишь? Разве тебе не хочется иметь красавицу-рабыню?

Бреннан пробурчал:

— Значит, он сказал, что ты красивая? Ну-ну…

— Я… Лест, я стану твоей, как ты хотел. Делай со мной все, что вздумается, я на все готова — только прикажи. Ну пожалуйста…

Лест сказал:

— Они гнездятся во мне, все эти чудные птицы. Сидят на нервных волокнах, пьют из тоненьких капилляров, Эна. Порхают и поют. Я чувствую себя деревом, летним деревом.

Эна устапо отключила микрофон.

— Ему на меня плевать.

— Ему плевать на нас, — откликнулся Бреннан. — Теперь плевать.

Лест сказал:

— В моей кроне шепчет ветер, и гнездятся птицы. — В его голосе слышался восторг.

На мониторе Эны парила серебристая морская звезда: руки раскинуты, ноги растопырены, лица не видать за ослепительными бликами на стекле шлема. Морская звезда медленно-медленно вращалась, проворачиваясь, как колесо.

Эна услышала, как раздвинулись двери шлюзовой камеры.

— Пойдешь за ним?

Бреннан влетел в камеру.

— Пожелай мне удачи.

— Удачи. — Когда двери закрылись, Эна добавила: — Удачи вам обоим. Надеюсь, вы не прикончите друг друга. — И после долгой паузы: — А больше всего я желаю удачи себе самой.

Неужели она ничего не в силах сделать? Неужели остается только сидеть и наблюдать? Она отстегнула пояс, взмыла в воздух, оттолкнулась.

По идее, Уолт не должен был измениться с прошлого раза — при мгновенной заморозке крупные кристаллы не образуются, он лежит с закрытыми глазами, и вид у него — абсолютно неживой.

Не должен был измениться, но… Да, безусловно, мертв, но все еще… присутствует. Замерз мгновенно, подумала Эна, и его душа просто не успела покинуть тело. Бреннан предполагал, что Уолта, может быть, удастся реанимировать на Земле. Как знать, вдруг Бреннан прав.

Глаза у Уолта чуть-чуть приоткрыты. А ведь раньше были крепко зажмурены, разве нет? Неужели она забыла? Теперь Уолт косится на нее, точно неумело притворяется спящим.

— Может, я отдамся Лесту, если Бреннан его приведет. И Бреннану мне придется отдаться. Уолт, тебя больше нет, — Эна замялась. — Тебя нет, во всяком случае временно. Это не будет изменой.

Из-за прозрачной, как воздух, пластиковой крышки Уолт смотрел на нее, ничего не говоря.

— Ты все понимаешь, правда? — Эна стала задвигать дверцу. — И вообще, я… не так уж мы от вас отличаемся, мы — в смысле женщины.

Она отправилась назад, на капитанский мостик, поплыла по черным, яйцевидным в разрезе коридорам, по которым должно было распространяться эхо, но не распространялось. Зря мы их обеззвучили, подумала Эна. Слишком хорошая звукоизоляция, перебор. Теперь в черных коридорах шепчутся призраки: призрак Алайи, призрак Барбары.

Призрак Уолта.

Что там на мониторе? Бреннан обвязал поясницу Леста тросом. Возвращается на корабль, а сам травит трос. Оранжевая нить, озаренная светом беты Андромеды, выписывает причудливые вензеля и петли на фоне все еще темной планеты, вокруг которой обращается корабль. Эна включила микрофон:

— Бреннан, он тебе много хлопот доставил?

— Совсем никаких.

Переключившись, Эна увидела, как Бреннан забрался в шлюзовую камеру, развернулся и начал затаскивать Леста внутрь. Тот не сопротивлялся, но… Эна вставила в инъектор капсулу с успокоительным препаратом. «Лест не такой уж силач», — сказала она себе. И постаралась забыть тот факт, что в психозе человек обретает нечеловеческую силу.

В корабле Лест самостоятельно снял шлем. Лицо сияющее, взгляд устремлен в пространство. Та-ак, лучше всего в шею. Лест обмяк, зашатался. Бреннан сказал:

— Пожалуй, это ты хорошо придумала.

— Вреда не будет, — проговорила Эна, расстегивая на Лесте скафандр.

— Во мне полно птиц, — сказал ей Лест.

— Вижу.

— Они во мне гнездятся. Я тебе говорил?

Она рассеянно кивнула.

— Мы — их деревья. Поэтому там, внизу, нет никаких деревьев. Мы, деревья, только недавно прилетели, — Лест замялся. — Мне хочется присесть.

— Дело хорошее, — сказал ему Бреннан. — Снимай ботинки, и я усажу тебя в кресло.

Лест не пошевелился. Бреннан подхватил его на руки: следовало стащить ботинки на магнитных подошвах, крепко прилипающих к палубе. Бреннан устроил Леста в кресле у пульта, Эна подплыла и пристегнула ремни.

Первый прыжок перенес их на расстояние, равное 0,004 светового года; подзарядка для следующего прыжка займет тридцать шесть часов.

— Домой летим? — спросил Лест. Сонным голосом, не прикасаясь к пряжкам ремней, не пытаясь отстегнуться.

— Ну да, — откликнулся Бреннан, складывая скафандр Леста.

— Тебе придется ходить в колесе, — сказала Лесту Эна. — Мы с Бреннаном тоже ходим. Помнишь, мы так делали, пока летели к планете? Ты можешь ходить?

Лест и ухом не повел.

— Два часа в сутки, — сказал Бреннан. — Иначе, когда вернемся, у тебя ноги переломятся.

— Все твои конечности, Лест, — с жаром подхватила Эна. — И ноги, и руки. Знаешь, что бывает, когда руки ломаются?

Лест вытаращил глаза:

— Гнезда падают.

— Молодец!

— Пойду в колесо, — Лест расстегнул пояс. — Три часа. По три часа в сутки. Не забуду.

Когда Лест ушел, Бреннан ухмыльнулся, крепко обнял Эну и поцеловал. Когда они разлетелись, Бреннан прошептал: «Ты всегда была самой умной женщиной на борту этого корабля».

Голос первой птицы Эна услышала, когда они подзаряжались для четвертого прыжка. Отчетливые трели распространялись по вентиляционным ходам. Эна искала птицу двадцать минут и нашла: она угнездилась на аккуратно подписанных мешках с камнями на «Складе образцов № 3».

Птица была немного крупнее вороны и, как рассудила Эна, не слишком походила на настоящую. Шея, защищенная алмазной чешуей, — какая-то извилистая, как у змеи; обе половинки длинного изогнутого клюва — с зубьями, как у пилы. Когда Эна приблизилась, птица распустила крылья, угрожающе выпустила когти — они выдвинулись из крыльев, спереди.

— Я тебя не обижу, — мягко сказала Эна. — Правда-правда. Ты очень, очень дорога всем нам, всем троим. Ты ведь образец внеземной жизни, знаешь ли.

Нужно было сохранять спокойствие, но как же это трудно.

Птица загремела перьями — предупреждающий сигнал, громкий, резкий.

Эна оттолкнулась от мешка с образцами. Поплыла прочь.

— Я тебе принесу что-нибудь поесть. Не знаю, что тебе понравится, принесу разное, на выбор.

Годится ли ей человеческая пища?

Бреннан проверял по табло, как идет перезарядка.

— Аккумуляторы в норме, — сказал он Эне. — В следующий раз прыгнем точно по графику.

— Лестовы птицы взаправду существуют, — проговорила Эна, отплыв к своему пульту.

— Это ты пошутила?

Перехватив его скептический взгляд, Эна покачала головой:

— Какие там шутки. Разве ты сам не слышишь? Вслушайся. По-моему, звуки распространяются по вентиляции.

Вскоре Бреннан поднялся с кресла и, оттолкнувшись пятками, воспарил к вентиляционному люку. Эна украдкой улыбнулась.

— Да это подшипник барахлит. Наверное, в одном из вентиляторов. Пойду починю.

Бреннан пулей вылетел в коридор.

— Удачи! — крикнула вслед Эна.

Взялась сама проверять табло. Тут на мостик заплыл Лест:

— Я тебе нужен?

— Не очень, — улыбнулась Эна. — Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, — это принять душ и переодеться в чистую форму. Сделаешь это? Ради меня?

Лест кивнул.

— Спасибо! Очень мило с твоей стороны. Эту форму сними, положи в прачечной, я ею сама займусь. И не забудь вынуть все из карманов.

— Карманы у меня пустые… — Лест сделал паузу, словно ожидая возражений. — Ну ладно, я все равно все выну.

Бреннан вернулся, когда до намеченного прыжка оставалось совсем недолго.

— У нас на борту птица!

— Неужели? — притворно удивилась Эна.

Бреннан ухватился за трубу, покачался, остановился.

Он тяжело пыхтел.

— Милочка, видела бы ты ее! Здоровенная, выше меня.

— Если ты намерен нюхать клей, — отрезала Эна, — я не позволю тебе называть меня милочкой. Прекрати эти штучки. Прекрати немедленно. Предупреждаю в первый и в последний раз.

— Она на палубе «Д». Пойдем, я тебе ее покажу.

— Мостик нельзя оставлять без присмотра. А раз ты нанюхался, на вахте останусь я.

— Лест тоже может подежурить.

— Лест куда-то подевался. И вообще, одному Богу известно, что он тут натворит, если останется один.